Железный Грааль

Еще через день река стала другой. Она текла тяжелее, тише, берега ее скрывались под нависшими ветвями плакучих деревьев. Собаки рвались вперед, их едва удавалось сдержать. Они натягивали поводки, зарывались носами в землю, впервые за много-много дней учуяв знакомый запах.

Кимбры галопом неслись по лесу, выбирая из переплетения троп те, что вели к западу. Потом Конан вернулся: глаза горят, в длинных волосах набились листья.

– Впереди равнина, – заявил он, задорно ухмыляясь. – А за ней холм, и на нем какие-то постройки. Что-то вроде овчарни. Это вам ничего не напоминает?

– Может, и напоминает, – отозвался Урта.

Следом примчался Гвирион. Он едва не свалился с коня, остановив его на всем скаку, глаза отчаянный, улыбка до ушей.

– Впереди у реки роща с могильными курганами и каменными столбами, а на самом высоком кургане лежит волк и глядит в нашу сторону… это тебе ни о чем не говорит?

– Может, и говорит, – согласился Урта. – Одолжи-ка мне лошадку.

Довольный Конан уступил ему коня. Урта, низко пригибаясь под ветвями, выехал к краю рощи. Он протянул руку и погладил ближайший из высоких каменных столбов, поднимавшихся над колючими кустами, затем снова погнал коня, держась луга, тянувшегося вдоль быстрого потока Нантосвельты, пока не увидел отдыхающего волка, в черном плаще, темноволосого, с блестящими глазами.

Дождавшись правителя, волк спокойно поднялся, отбросил плащ.

– Долго же ты добирался, – заметил я. – Надеюсь, хоть прихватил с юга хорошего вина?

– Мерлин! Так и знал, что это ты! Давно за нами следишь?

– Нашел в том тумане над морем. Я уж было решил, вы совсем пропали.

– Ну вот он я. Снова дома.

Я сбежал с могильного холма. Урта соскочил с седла, и мы обнялись, смеясь от радости и не находя слов.

– Пора приводить дела в порядок, – тихонько проговорил он и нахмурился, поймав мой взгляд.

– Не так легко, как кажется, – начал я, но он прервал меня, не желая, должно быть, слышать дурных вестей, пока не отпразднует самого лучшего – возвращения!

Глава 10 ТЕМНАЯ ЛУНА

Урта и слышать не хотел о том, чтобы проехать мимо собственной крепости в тайную долину изгнанников, где укрылись Арбам и остальные. Он стоял на опушке, глядя на ряд идолов, отмечавших земли, захваченные духами. Он выкрикивал проклятия врагам, весьма напоминая при этом собственного сына несколькими днями раньше, он призывал Сегомонаса, Могучего Победителя и Ригонеметиса, Повелителя Священных Рощ, обратить к нему благосклонность Воронов и Ворон, отвратив их от захватчиков крепости.

Распалив себя до бешенства, правитель вскинул свое тяжелое тело в седло подаренной мной лошади, махнул мне, и мы поскакали через заросший травой луг к закрытым воротам. В крепости все было тихо, хотя за нами, конечно, наблюдали. Подъехав к разбросанным трупам, он сдержал лошадь и торжественно проехал мимо распростертых изрубленных тел. Не все были ему знакомы, да и невозможно было опознать лица, на которых попировали стервятники, однако правитель обращался к каждому, заверяя, что скоро они смогут укрыться плащом земли с должным обрядом, песнями и поминанием.

Однако придется немного подождать, извинялся он.

Я спросил, зачем оставлять этих мертвых валяться в траве, но ответом мне была только сумрачная улыбка да взгляд, который словно говорил: «Уж ты-то должен понимать!»

Я не стал напоминать возвратившемуся в свои владения правителю, что многие из мертвых, у чьих могил мы нашли приют, были теперь, вероятно, во вражеском войске. Правитель еще не был готов к такому разговору.

Урта опечалился, услышав о страшной ране, полученной Арбамом. Он послал за ним кимбров, – те уже приспособили колеса Нонденса к найденной в роще колеснице, брошенной здесь после неудачного приступа Кимона, – и близнецы с жаром кинулись исполнять поручение, нахлестывая лошадок так, что равнина МэгКата и холм Тауровинды остались у них за спиной прежде, чем воины-тени успели перехватить повозку.

Тем временем мы принялись возводить вдоль края леса короткий частокол с единственными воротами, открывавшимися на равнину. Это был знак – предупреждение захватчикам, что ты готовимся к осаде. В свое время, когда людей станет больше, можно будет подобраться ближе к стенам и устроиться понадежнее, пока же мы растянули единственную палатку у реки и посвятили ее Таранису Громовнику.

К концу первого дня, когда на крутых стенах крепости вспыхнули в сумерках факелы, Урта вывел двух своих утэнов к ряду идолов. Они зацепили их веревками и впрягли лошадей, чтобы свалить истуканов наземь. Все десять изваяний, по два зараз, проволокли по равнине вскачь, сбивая ими терновник и чертополох и сминая высокую траву.

Ворота Тауровинды оставались закрытыми. В крепости не спешили принять вызов.

Урта намеревался устроить из истуканов костер в память Айламунды. Ободранные молчаливые идолы стали теперь всего лишь поленьями.

К концу второго дня стая птиц, внезапно метнувшаяся к западу, заставила нас броситься к оружию. Приближался, медленно и опасливо, маленький отряд. В полутьме нелегко было различить знамена, но внезапный грохот колесницы с золотыми колесами и радостный вопль мальчишеских глоток возвестили прибытие Кимона и Мунды, а с ними – остального населения лагеря изгнанников. Дети ехали в колеснице, которой управлял ухмыляющийся, голый до пояса Конан. Он развернул коней, ворвался в ворота и промчался между деревьями. Кони фыркали, роняя пену с боков.

С колесницы соскочил Кимон, в коротком плаще, при кинжале. Мунда, в свободном платьице, с заплетенными в косички волосами, бросилась прямо в объятия отца. Она стала выше, чем ему помнилось, и рослый правитель кряхтел и постанывал, целуя девочку в макушку.

– И когда ты успела так вырасти? – обратился он к ней. – А на братца-то посмотри!

Кимон приблизился с сияющими глазами, но скованный стыдом. Урта положил руку на плечо сына.

– Я совершил ужасную ошибку, – мрачно проговорил Кимон.

– Верно, совершил, – согласился отец. Потом он взъерошил пареньку волосы и зло усмехнулся: – Еще одна в море ошибок, которые мы совершаем всю жизнь, пополняя убоиной котел доброго бога! Но с каждой ошибкой мы становимся малость мудрее. Владыка Дуба! Поверить не могу, как вы оба вымахали. Ваша мать торопит вас взрослеть: не терпится ей увидеть новый круг.

– Какой круг? – простодушно спросил Кимон, и Урта рассмеялся.

Я заметил, что Мунда тоже улыбается. Может быть, женщины-старейшины уже заметили Свет прозрения, пробивающийся в девочке, и потихоньку начали соответствующее обучение?

Быстро разбили палатки и устроили навесы. Уланна, приметив лебедей, тянувших на восток вдоль реки, рвалась поохотиться, но Урта удержал ее. Мунда все это время с неприязненным любопытством косилась на замызганную скифку. Теперь Урта собрался представить ее детям.

Знакомство произошло на берегу реки, в брюхе одной из самых крутых змеистых излучин. Не мое было дело лезть в их семейные дела, но я поглядывал на них издали, ожидая, что Кимон осыплет отца упреками, подобно Катабаху на туманном берегу пролива.