Железный Путин: взгляд с Запада

В это верило кремлевское руководство. Американская администрация столь же твердо была уверена, что Украина готова равняться на Запад, и большинство ее граждан мечтает о вступлении в НАТО и ЕС.

На самом деле и русские, и американцы недооценивали самое главное. Украина — тонко сбалансированный субъект, разделенный и связанный во многих направлениях. Существуют языковые различия между русскими и украинцами. Существуют религиозные различия между христианами — православными и католиками. Есть те, кто тоскует по прежним временам (больше безопасности, меньше напряженности, меньше коррупции, невысокий уровень этнических конфликтов), и те, кто хочет двигаться дальше (открытость, демократия, свободное предпринимательство). Есть украинские националисты и этнические русские, разнесенные по условному географическому принципу «запад — восток». Опросы общественного мнения не подтверждают такого уж безудержного желания всей страны вступать в НАТО, хотя присоединение к Евросоюзу более желательно. Семейные узы, о которых говорил Путин, действительно существуют. Но в то же время это уже не та Украина, которая некогда была частью советской «семьи народов»; она уже 13 лет существует и развивается как самостоятельный субъект. Употребление украинского языка получило гораздо более широкое распространение, чем в советские времена. Однажды я смутил лидера украинской коммунистической партии Владимира Щербицкого, поинтересовавшись, на каком языке проводятся совещания в ЦК компартии Украины. Появились новая национальная гордость и осознание того, что по крайней мере экономически им гораздо выгоднее связывать свое будущее с Западом, чем с полуреформированной и коррумпированной российской экономикой.

Именно эти настроения взяли верх в ходе повторного голосования второго тура президентских выборов 26 декабря 2004 г. Перед этим Верховный суд Украины принял решение установить новые правила, ужесточающие процедуры и уменьшающие возможность фальсификаций. Виктор Ющенко одержал победу, получив 52 % голосов избирателей. Янукович набрал 44 %. Международные наблюдатели заявили, что голосование прошло честно.

Результат оказался унизителен для Путина, который приложил все усилия для предотвращения того, что ему виделось «потерей» Украины в результате тайного сговора Запада.

«Оранжевая революция» захлопнула дверь перед стремлением России и Запада к взаимопониманию.

Даже трудно представить другое событие, которое могло быть интерпретировано столь диаметрально противоположным образом. Запад увидел победу демократии. Вот что писала Washington Post несколько лет спустя: «Украинская “оранжевая революция”, вспыхнувшая в 2004 г. из-за попытки российского лидера Владимира Путина и его приближенных установить на Украине вариант российского коррумпированного авторитаризма, началась с фальсификации президентских выборов»¹⁰.

В России это виделось исключительно как результат деятельности специальных оперативных сил США. Глеб Павловский назвал участников «оранжевой революции» «хунвейбинами», обученными и финансово поддерживаемыми американскими консультантами. «Но само по себе это не бином Ньютона. “Разрушать Россию”, как вы выразились, вполне могут и иные местные специалисты. Собственно, эта разрушаемость доказана событиями 1990–1991 годов и ичкерийским проектом»¹¹.

Сергей Марков говорил, что это заговор, нацеленный на отрыв Украины от России, и Ющенко победил исключительно благодаря фальсификациям. «”Оранжевые” никогда бы не пришли к власти в результате свободных выборов. Они пришли к власти в результате антиконституционного переворота, при поддержке, естественно, американской администрации и западных наблюдателей. Сколько бы американских сенаторов ни утверждало, что все было по закону, это было антиконституционно».

Павловский, главный кремлевский «связной» периода революции, вынужден был ускользать тайком. «Мой отъезд из Киева получился забавным. Я жил в отеле в центре города, посреди “оранжевых” толп, заблокировавших здание президентской администрации. Я был вынужден переодеться, как Керенский, который, как писали в советских учебниках, бежал, переодевшись в женское платье. Я прошел сквозь толпу в оранжевом шарфе и шляпе».

«Бумеранг»

Мало кто может сказать, что ему многое известно про Владислава Суркова, хотя он уже более десяти лет считается одним из самых влиятельных людей в Кремле. Скрываясь за безобидным титулом первого заместителя руководителя администрации президента, он на самом деле — архитектор российской политической системы, меняющийся, как хамелеон, по команде своего хозяина, изобретающий новые конструкции и идеологию, оправдывающие любые трюки и повороты, требующиеся Владимиру Путину. Его наиболее знаменитый неологизм — «суверенная демократия» — по существу означает, что Россия как суверенное государство сама решает, какой тип демократии ей требуется. Если сегодня это означает, что для прохождения в парламент партиям требуется не 5, а 7 % голосов, Сурков с готовностью объяснит, почему. Если через несколько лет будет решено, что 5 % все-таки лучше, Сурков найдет оправдание и этому решению. Если больше не следует избирать губернаторов, Сурков растолкует, почему назначение их тоже демократично.

Он родился в 1964 г. и долгое время скрывал тот факт, что его отец — чеченец (его первоначальная фамилия Дудаев). Он учился в Московском институте стали и сплавов, обязательную военную службу проходил в военной разведке, затем обратился к искусству, учился на факультете режиссуры, потом изучал экономику и занимался бизнесом. Он сочинял тексты для рок-групп и до сих пор пишет романы. Этот человек постсоветского ренессанса работал с Михаилом Ходорковским, возглавляя рекламный отдел «Менатепа», затем недолгое время проработал на центральном телевидении, после чего вошел в администрацию Путина в качестве «секретаря по идеологии», как сказали бы в советское время.

После «катастрофы» «оранжевой революции» Суркову было поручено разработать стратегию для предотвращения распространения инфекции в России (вся правящая элита полагала, что это неизбежно). В этом процессе он руководствовался оценками тех, кто был непосредственным очевидцем бурных событий на Украине.

Глеб Павловский, благополучно спасшийся в своем оранжевом камуфляже, высказывался в прессе: «Киев — очень серьезный звонок для России. Я считаю, что наша политическая система не готова к новым революционным технологиям эпохи глобализации. Сочетание внутреннего ослабления политической системы и внешнего давления, внешних провокаций может привести к тому, что мы сорвемся в новую революцию, а глобальная революция в России — этого мало не покажется. Мы ушли от большой крови в 1991-м практически чудом. Мы ушли от большой крови в России в 1996-м и 1999-м везде, кроме Чечни. Но чуда больше может не быть»¹².

Вспоминая прошедшие события, он говорил для BBC в феврале 2008 г.: «Эта катастрофа была для нас очень полезна. Мы извлекли много ценных уроков. Путин стал более серьезно относиться к потенциальным угрозам. Очень быстро стало понятно, что они постараются экспортировать ее к нам. Нам требовалось быстро подготовить, укрепить нашу политическую систему и подготовить ее к удару извне — удару в «бархатной перчатке», но, тем не менее, способному нас опрокинуть. В 2005 г. Путин очень быстро подготовил, консолидировал элиту, политическую систему, взаимодействие, чтобы в России не произошла «оранжевая революция». В течение года мы повернули волну цветных революций вспять».

Сурков и его товарищи нацелились на две скрытые опасности — «неуправляемую» энергию молодежи и финансируемые из-за рубежа НПО. Чтобы справиться с первой проблемой, было принято решение о создании массовой молодежной организации, которая была бы полностью лояльна Путину и существующей власти. Ей дали название «Наши». Слово имеет сильную националистическую или шовинистическую коннотацию, намекая на то, что все, кто не «наши», — «против нас», почти что предатели.

Сергей Марков называет себя одним из членов идеологической команды Суркова, которые породили этого монстра, чрезвычайно сильно напоминающего советское коммунистическое молодежное движение — комсомол. В одном из интервью Марков без смущения заявлял: «Главной целью движения “Наши” было предотвращение “оранжевой революции” в России. Поэтому первые ее члены имели сверхпатриотические настроения. И первым условием было географическое. Все они должны были жить в пределах десяти часов езды от Москвы, чтобы могли при необходимости ночными автобусами попасть утром в Москву и занять Красную площадь для защиты суверенности государства».

«Наши» быстро создали свой веб-сайт (www.nashi.su). В последующие годы они начали проводить летние лагеря на озере Селигер к северу от Москвы, пропагандируя здоровый образ жизни, политическое образование и занимаясь начальной военной подготовкой; они регулярно стали выходить в своих красных футболках не только на свои демонстрации, но и для «глушения» оппозиционных выступлений, проводили кампании против любой организации или личности, которые им не нравились, в том числе против западных посольств, критически настроенных газет и даже против шашлычной, еще в советские времена получившей прозвище «Антисоветской», поскольку располагалась она напротив гостиницы «Советская». «Наши» называли себя молодежным демократическим антифашистским движением. Количество его членов вскоре превысило 100 000 человек.

Команда Суркова посчитала миссию выполненной 15 мая 2005 г., когда «Наши» организовали первое крупное шествие. Около 60 000 активистов, преимущественно привезенных в Москву на сотнях автобусов, перекрыли Ленинский проспект. По словам Маркова, «после этого все разговоры об “оранжевой революции” прекратились».

Миссия завершилась, но роль была далеко не доиграна. «Наши» стали самозваным голосом общественного возмущения, мощной политической силой, которая заявляла о своей независимости, но фактически пользовалась абсолютной защитой государства, сколь бы незаконным и хулиганским ни было их поведение. Их деятельность имела весьма косвенное отношение к предотвращению «цветной революции» в России. Тони Брентон, посол Великобритании в России, оказался в поле их зрения в июле 2006 г., после того как посетил конференцию «Другой России» — коалиции оппозиционных группировок. Брентон вспоминает этот эпизод в несколько самоуничижительной манере британских дипломатов: «Я приехал на конференцию “Другой России”, чтобы выразить нашу поддержку российскому гражданскому обществу. Я произнес очень скучную речь. Я был там не единственным послом, но “Наши” почему-то выбрали меня. И эта молодежная группа, группа правящей партии, то есть фактически работающая на Кремль, потребовала извинений от Тони Брентона за вмешательство в российскую политику. Разумеется, я не собирался извиняться, после чего они заявили: значит, мы будем доставать Тони Брентона до тех пор, пока он не извинится. Моим долгом оставалось терпеть, что я и делал»¹³.