Железный Путин: взгляд с Запада

Через несколько дней, незадолго до саммита постсоветских государств, открывшегося в Санкт-Петербурге 6 июня, состоялась первая беседа Саакашвили и Медведева. Оба подошли к переговорам в позитивном настроении, словно были готовы все начать с чистого листа.

— Думаю, мы сумеем разрешить все трудности, с которыми мы столкнулись сегодня, и найти долгосрочные решения. А как считаете вы? — спросил Медведев.

— Согласен, — подтвердил Саакашвили. — Неразрешимых проблем нет. Неразрешенных много, но ни одной неразрешимой.

Позднее, вспоминая эту встречу, Саакашвили рассказывал: «Он держался совсем не так, как Путин. Он был открытым и располагал к себе». (Подобные воспоминания у Саакашвили остались у него и от первой встречи с Путиным.) Грузинская сторона с надеждой выслушала замечание Медведева о том, что он «унаследовал эти ситуации, а не инициировал их» и готов разрешить осетинский и абхазский конфликты «в рамках территориальной целостности Грузии»¹⁶. Это было равносильно заявлению о том, что Россия не заинтересована в присоединении двух регионов и считает их частью Грузии.

Саакашвили говорил, что покинул эту встречу «обнадеженным» и что Медведев предложил встретиться в Сочи, «посидеть и рассмотреть варианты». Однако он, как указывает Сергей Лавров, не упомянул о том, что с точки зрения России обязательным условием прогресса было подписание Грузией обязательства о неприменении силы, если она намерена вернуть себе обе территории. В интервью дипломатический советник Медведева Сергей Приходько подтвердил: «Ключевым моментом было предложение совместно составить документ о неприменении силы. Было даже названо место, где это может произойти, — в Сочи. Насколько я могу судить, Саакашвили воспринял это предложение позитивно»¹⁷.

Однако вопрос о неприменении силы осложнил отношения в ближайшие несколько месяцев. По словам Саакашвили, российская сторона хотела, чтобы такое соглашение Грузия подписала с абхазами и южными осетинами, а сама Россия выступила бы при этом в роли гаранта. Но для Саакашвили это было все равно что «дать лисе разрешение охранять курятник». Он соглашался подписать документ о неприменении силы только с Россией. Но российская сторона возражала: зачем он нам? У нас нет войск в этом регионе, только миротворцы.

Обе стороны согласились, что смысла во встрече нет до тех пор, пока сферу разногласий не удастся сократить настолько, чтобы добиться практического результата. В середине июня стороны обменялись конфиденциальными письмами, которые я видел. Саакашвили отправил Медведеву несколько предложений, которые он считал полезными для снижения напряженности в Абхазии, но его письмо, как и ответ Медведева, вскрыло фундаментальные разногласия. Саакашвили предложил вывести российских миротворцев с территорий Абхазии, ближайших к Грузии, и вернуть грузинских беженцев в эти районы (Гали и Очамчыра), где предполагалось совместное грузинско-абхазское управление. Только после этого (по расчетам Саакашвили, в декабре) можно было бы подписать соглашение о неприменении силы, как грузинские беженцы вернутся на остальную часть территории Абхазии. Чтобы подсластить пилюлю, Саакашвили предложил помощь Грузии в подготовке к проведению Зимней олимпиады 2014 г. в Сочи, а пока призвал к «скорому выведению» российских войск усиления и отмене директивы Путина от 16 апреля, регулирующей отношения с отделившимися регионами. В ответ Медведев принял предложение помочь с Сочинскими играми, но вежливо отклонил все остальное как несбыточные мечтания. Трудно представить себе, писал он, совместное грузинско-абхазское управление какой-либо частью Абхазии, а разговоры о возвращении беженцев преждевременны. Приоритетом для Грузии должны стать реальные меры по снижению напряженности, в первую очередь — подписание соглашения о неприменении силы с абхазской стороной и выведение грузинских войск из Кодорского ущелья. В случае согласия Саакашвили Медведев предлагал провести саммит с подписанием соответствующих документов в июле или в августе.

Российская сторона убеждала американцев оказать давление на их союзников. Сергей Лавров в телефонном разговоре с Кондолизой Райс сказал: «Саакашвили играет с огнем. Удержите его от авантюр. Убедите подписать соглашение о неприменении силы».

По словам самого Лаврова, Райс ответила: «Сергей, не беспокойтесь. Он же хочет вступить в НАТО. И прекрасно понимает, что в случае применения силы о НАТО ему придется забыть». Райс помнит этот разговор и говорит, что даже добавила: «В случае применения силы им придется ждать вступления в НАТО лишь при жизни следующего поколения». Но вместе с тем она сообщила российской стороне, что ее угрожающие действия «осложняют внутреннее положение Саакашвили и подписание соглашения о неприменении силы».

Медведев и Саакашвили встретились еще раз, прежде чем война стала неизбежной. Встреча состоялась туманным субботним вечером в Астане, столице Казахстана. На следующий день, 6 июля, был день рождения президента Нурсултана Назарбаева, и он пригласил почетных гостей из разных стран на празднование в престижный ночной клуб. Медведев отказался от официальной встречи с Саакашвили, но тот несколько раз обращался к нему. Позднее Медведев вспоминал: «От него было не скрыться, если ему что-то требовалось, он не отставал! Мы разговаривали, сидя в автобусе, потом — во время прогулки по парку. Вечером мы решили выпить чаю и по бокалу вина… сидя на диване, мы продолжали обсуждать перспективу встречи».

У них остались разные и противоречивые воспоминания об этих разговорах. Поскольку этот момент представляется решающим в разрыве коммуникации, который спустя месяц привел к войне, стоит привести обе версии.

Саакашвили говорит, что он настаивал на проведении саммита в Сочи, о котором шла речь в Санкт-Петербурге, но Медведев отвечал на это уклончиво. «Он говорил: “Понимаете, я так рад, что мы с вами здесь, слушаем одну и ту же музыку, находимся в одной обстановке, чувствуем себя непринужденно. Во многих отношениях у нас общая предыстория, но в Москве сейчас другие правила игры, и меня вряд ли поймут, если теперь я поспешу встретиться с вами”».

«Я ответил: “Послушайте, любая встреча лучше отсутствия встреч, нам надо к чему-нибудь прийти”. Но он возражал: “Сейчас встреча станет разочарованием, потому что мы ни к чему не придем и, возможно, даже осложним положение”. Я уверял: “Да ладно, Дмитрий, хуже уже не будет. Нас ежедневно провоцируют, ситуация выходит из-под контроля, при всех этих инцидентах на местах хуже быть просто не может”. Тут он остановил меня: “А по-моему, вы сильно заблуждаетесь. Скоро вы увидите, что может быть намного, намного хуже”. После этого он отвернулся и ушел».

Следует подчеркнуть, что Саакашвили рассказывал об этом уже задним числом, после войны, которая разразилась через месяц. Следует также помнить, что в его интересах придать истории этих событий выгодную ему форму. Перебирая воедино события, которые привели к войне, важно помнить о том, что это Саакашвили истолковал слова Медведева как угрозу — тогда как сам Медведев, возможно, пытался ее предотвратить.

Саакашвили заканчивает свой рассказ о разговоре в ночном клубе на мелодраматической ноте. «Видимо, я выглядел взволнованным. Назарбаев подошел ко мне и спросил: “Миша, что с тобой? Никогда не видел тебя таким бледным. Что он тебе сказал?” Я ответил: “Ничего”. Тогда он продолжал: “Не волнуйся, все образуется, просто дай срок, и ты найдешь выход”»¹⁸.

Через три года после войны в интервью радиостанции «Эхо Москвы» Саакашвили говорил, что после визита в Астану неоднократно пытался созвониться с Медведевым, но всякий раз ему говорили: «Подождите. Когда придет время, мы вам позвоним». Саакашвили воспринял уклончивость Медведева как подтверждение того, что «он уже не склонен к серьезным разговорам», потому что «знал, что может произойти»¹⁹.

Рассказ Медведева выглядит совсем иначе. Он утверждает, что они договорились вновь встретиться в Сочи, чтобы провести «серьезную дискуссию», и вдруг Саакашвили зловеще притих. «Уверяю вас: весь следующий месяц я регулярно проверял, нет ли откликов от грузинской стороны. Их не было». И Медведев, и еще трое российских официальных лиц сделали тот же акцент в интервью: по какой-то причине Саакашвили замолчал после того, как через четыре дня ему в Тбилиси нанесла визит Кондолиза Райс. Медведев говорил: «После этого визита мой грузинский коллега просто прекратил всякое общение с нами. Он просто перестал с нами разговаривать, прекратил писать письма и звонить по телефону. Было ясно, что у него теперь другие планы»²⁰.