Железный Путин: взгляд с Запада

В конце концов российские войска остановились и повернули обратно, и американцам больше не понадобилось обдумывать ответные военные меры. Они отправили транспортные самолеты ВМС в аэропорт Тбилиси и ввели боевые корабли в Черное море, направляясь к порту Батуми, чтобы доставить гуманитарную помощь, однако было принято решение действовать средствами дипломатии. Несмотря на серьезные сомнения в компетентности президента Саркози, было решено дать возможность Франции, которая в этот момент председательствовала в Евросоюзе, взять инициативу в свои руки.

Хотя в то время российская сторона утверждала, что в переговорах с Саркози участвует только Медведев, Путин тоже присутствовал на них и, как и следовало ожидать, был настроен жестко. Именно в это время он объявил: «Я повешу Саакашвили за яйца». (Российская сторона это отрицала, но Путин с тех пор неоднократно и косвенно подтверждал, что пользуется таким выражением³¹.)

Саркози привез на переговоры проект соглашения, который, по словам Лаврова, «мы слегка откорректировали». На самом же деле документ с шестью пунктами был почти полностью испещрен поправками — так, первое предложение выглядело: «Предполагается полный вывод грузинских и российских войск».

Советник Саркози Жан-Давид Левитт вспоминает: «Они всецело изменили логику документа: это было уже не прекращение огня и не вывод войск, а способ диктовать Грузии свои условия».

Саркози оказался, по словам советника президента Медведева Сергея Приходько, «упрямым, очень упрямым». В конце концов российская тактика ведения переговоров ему осточертела. «Слушайте, — сказал он, — мы так и будем ходить кругами вокруг этого проекта. Вот, я беру ручку и начинаю составлять новый. Во-первых, участники конфликта соглашаются не применять силу. Да или нет? Да».

Затем последовало еще пять пунктов: прекращение боевых действий, свободный доступ к гуманитарной помощи, отвод грузинских войск на военные базы, отвод российских войск на позиции, которые они занимали до начала боевых действий, проведение международных переговоров о будущем статусе Абхазии и Южной Осетии.

Дополнение к пятому пункту вскоре вызвало проблемы. «На время приведения в действие механизмов международного контроля», российские миротворцы должны были обеспечивать «дополнительные меры безопасности». Это условие, которое можно было трактовать достаточно гибко, Москва предложила для того, чтобы оправдать присутствие военных в широкой зоне безопасности и даже в отдельных районах самой Грузии спустя долгое время после того, как вступят в силу соглашения мирных переговоров.

С этим документом Саркози вылетел в Тбилиси. Но из-за шестого пункта Саакашвили отказался подписать его, так как «переговоры о будущем статусе» оставляли открытым вопрос о территориальной целостности Грузии. Лавров заявил в интервью, что внесение в текст дополнения по международным переговорам о статусе региона было призвано продемонстрировать, что Россия не намерена признавать его в одностороннем порядке: принимать решение предстоит международному сообществу. Но Саакашвили остался непреклонным, и пункт изменили после краткого полуночного телефонного разговора Саркози с Медведевым, находившимся в Москве. Теперь пункт говорил о «переговорах по вопросам безопасности и стабильности» в обоих регионах. Эти переговоры с тех пор периодически возобновлялись в Женеве, но к значительным результатам не привели.

Однако Саакашвили уже утратил преимущество. 26 августа президент Медведев внезапно объявил, что Россия признает независимость и Южной Осетии, и Абхазии. Появилось два новых государства, которые признали только Венесуэла, Никарагуа и тихоокеанский остров Науру. Даже бывшие советские союзники России не стали выбирать этот путь. Россия в конце концов признала косовский прецедент (хотя, разумеется, безотносительно самого Косово). У людей повсюду в мире сложилось впечатление, что следующим шагом станет аннексия и что таковы были изначальные намерения России.

Я не встречал россиян, которые были бы довольны этим положением. Конечно, можно возразить, что все надежды Грузии на вступление в НАТО развеялись или что Россия якобы «усилила меры безопасности» и теперь строит новую базу ВМФ в Абхазии. Но, несомненно, интересам безопасности России гораздо лучше послужили бы мирные отношения с Грузией.

В конечном итоге трагедию Грузии и ее войны с Россией можно свести к личной трагедии одного деятельного и запутавшегося человека.

Нино Бурджанадзе, бывшая близкая союзница Саакашвили, говорит, что он «ввязался в войну, будучи полностью убежденным, что победит российскую армию. В последний раз я беседовала с ним за пять дней до начала войны и сказала: «Если вы начнете эту войну, она будет означать конец для моей страны, и я вам этого никогда не прощу». Другой вопрос — почему сторонники Саакашвили на Западе, особенно в США, не советовали ему развязывать войну, и в то же время не мешали ему верить, что даже война сойдет ему с рук. Ангела Меркель и остальные знали его импульсивность, тем не менее НАТО опрометчиво обещал его стране (и Украине) членство — несмотря на то, что это вызывало тревогу России. До сих пор не было предпринято серьезных попыток представить будущее, в котором все страны Европы и Северной Америки смогут действовать сообща ради обеспечения своей безопасности — вместо того, чтобы считать, что безопасности некоторых можно достичь за счет безопасности остальных.

События, описанные в этой главе, лучше, чем какие-либо другие за последние 12 лет, иллюстрируют фиаско России и Запада в попытках понять друг друга и принять во внимание не только свои, но и чужие тревоги и опасения. Буш проповедовал и читал нотации, Путин грозился. Америка утверждала, что Россия должна отказаться от «сферы влияния» в своем «ближайшем зарубежье». Россия — что Америка должна прекратить вести себя так, будто правит миром. Буш обвинял Путина в авторитарности в духе коммунистов. Путин Буша — в мышлении, свойственном временам холодной войны. Результат оказался неизбежным.

Глава 11 Перезапуск отношений с Западом

Отголоски войны на Кавказе

Российская сторона злилась на Запад за поддержку, оказанную Грузии в начавшейся войне. Виновными объявлялись все, кто попадался под руку. Нападение Грузии на Цхинвал сравнивали с терактом 11 сентября в США. В лучших традициях «теории заговора» Владимир Путин объявил, что конфликт подстроен американцами, чтобы упрочить положение сенатора Джона Маккейна, республиканца и соперника Барака Обамы на президентских выборах в Америке.

Министр иностранных дел Сергей Лавров утверждал, что ряд зарубежных стран решил использовать Саакашвили, «чтобы проверить российскую власть на прочность» и «вынудить нас двинуться по пути милитаризации, а не модернизации». Министр утверждал, что российская сторона не сделала ничего, кроме как заняла на своей территории позиции, где грузинские войска могли атаковать их. В телефонном разговоре с британским министром иностранных дел Дэвидом Милибэндом Лавров назвал Михаила Саакашвили «гребаным психом».

К концу августа президент Медведев предпринял первую попытку сделать взвешенные выводы из войны. Он сформулировал пять новых «принципов» российской внешней политики, ряд которых подразумевал тревожные последствия. Четвертый принцип отдавал приоритет защите жизни и достоинства россиян, где бы они ни находились. Сюда же относилась «защита интересов нашего делового сообщества за границей». Каждый, кто совершит против него агрессивные действия, получит отпор, пообещал Медведев. Пятый пункт провозглашал, что существуют регионы, где у России есть «привилегированные интересы». Медведев подчеркнуто не стал пользоваться выражением «сфера влияния», но имел в виду именно ее. Это подразумевало, что бывшие советские республики, такие как Эстония и Латвия, ныне члены Евросоюза и НАТО, но имеющие на своей территории обширные русские меньшинства, теперь считались частью сферы действия Москвы.