Жёлтые шипы

Он развратил меня.

Мои ноги останавливаются у входной двери нашего дома. Она имеет широкий вход в гостиную, который находится по диагонали от кухни.

Мама стоит перед манекеном с подушечкой для булавок на запястье и телефоном у уха, пока она прикалывает кусок ткани к груди манекена.

Она могла бы стать генеральным директором Chester Couture, но она по-прежнему одержима манекеном дома, пытаясь придумать свой следующий шедевр.

Я прячу письмо Акиры в свою сумку, прежде чем она поднимает голову. Хотя мама знает, что у меня есть друг по переписке из Японии, мне не нравится, что она трогает его письма. Иногда мы говорим о порно, и это не тот разговор, в который я хочу, чтобы она была посвящена.

– Милая.
– Она указывает на коробку с блестками, и я отдаю ее ей.

Я решаю подняться наверх, в свою комнату, и ухмыляюсь, как идиот, при мысли о том, чтобы перечитать письмо Акиры и придумать столь же саркастичный ответ. Это наша игра.

– Нао, подожди.

Я делаю два шага вперед, но поворачиваюсь лицом к маме. Она положила телефон в карман брюк, положив редкий преждевременный конец разговору со своим помощником, адвокатом, бухгалтером. Всем, кому нужно время великого Рико Честера.

Она родилась в Японии под именем Рико Сато, но сменила фамилию, как только получила американское гражданство, когда я был ребенком.

Мама - маленькая по росту женщина, но волосы у нее длинные, а не короткие, как у меня, и она похожа на мою старшую сестру, а не на женщину, которая меня родила. У нее безупречная кожа и красивые мелкие черты лица, которые она передала мне по наследству. Хотя в последнее время она бледнее и у нее больше темных кругов, чем обычно.

У нее карие глаза, но далеко не такие большие и темные, как у меня. Что, я думаю, является чертой, которую я унаследовала от своего отца, который в ее присутствии является своего рода запретной темой.

– Как прошли занятия в школе?
– спрашивает она с легким акцентом. Поскольку она из первого поколения, на самом деле она не говорит с американским акцентом, как я, но это не из-за недостатка стараний. Я думаю, то, что ты родилась говорящим определенным образом, накладывает на тебя отпечаток на всю жизнь.

Я приподнимаю плечо.

– Как обычно.

Мама тянется за пачкой сигарет и отступает от манекена, закуривая одну, затем делает затяжку.

– Как насчет практики?

– Это было круто.

– Ты лжешь мне?

– Как будто я могу. Ты бы позвонила декану и узнала все подробности. Или, может быть, тренеру, раз уж она была там.

– Не дерзи мне, юная леди.

– Я не такая. Просто облегчаю тебе работу, потому что, я не знаю, ты предпочитаешь расспрашивать других обо мне вместо того, чтобы посещать какие-нибудь дурацкие игры, ради которых я надрываю задницу.

– Следи за своим языком. И это не значит, что я не посещаю их, потому что не хочу. Некоторые из нас работают, Наоми.

– Тогда возвращайся к этому.

– Нао-тян...

Мой желудок переворачивается всякий раз, когда она называет меня таким милым образом. Я как будто снова стала маленькой девочкой, когда мама была моим миром.

Пока красная ночь не разрушила его.

Она медленно приближается, выпуская в воздух струю никотина.

– Ты злишься на меня?

– Я не знаю, мам. Может, и так.

Она гладит меня по руке.

– Мне жаль. Я знаю, что в последнее время я почти не бываю рядом. Но это все для тебя.

– Нет, мам. Нет. Не оправдывайся тем, что это для меня. Это перестало быть для меня после того, как ты купила этот дом и обеспечила наше будущее. Теперь это только для тебя.

Она опускает руку, и хотя это больно, и я хочу, чтобы она снова утешила меня, я прекрасно понимаю, что это бесполезно. Мама всегда будет делать то, что она считает лучшим, не заботясь о том, какие результаты это принесет в мою жизнь.

– Однажды ты все поймешь. По крайней мере, я надеюсь, что ты это сделаешь.
– Она улыбается с оттенком поражения.
– Иди приведи себя в порядок, пока не пришла доставка. Я заказала итальянскую.

– По какому случаю?
– Хотя я втайне рада, что она сегодня ужинает дома, я удивлена, что она не организовала где-нибудь какой-нибудь ужин со всеми своими коллегами и деловыми партнерами.

– Почему у меня должен быть повод поужинать со своей дочерью?
– Она снова улыбается, но все еще с ноткой поражения, или это печаль?

Я недолго размышляю над этим, потому что она тушит сигарету в пепельнице и возвращается к своей работе.

Я, однако? Я не могу сдержать головокружения, которое испытываю при мысли об ужине с ней.

Может быть, в конце концов, нашу маленькую семью не так уж трудно спасти.

Глава 3

Себастьян

То, что я воспитан определенным образом, накладывает на меня определенные ожидания.

Я могу выделяться, но не в негативном смысле.

Я могу жить своей жизнью, но не там, где это имеет значение.

Все мое существование было спланировано с тех пор, как я родился внуком сенатора и должен был играть соответствующую роль.

Может быть, именно поэтому я часто испытываю искушение позволить своей бунтарской стороне взять надо мной верх.

Почему я иногда позволяю ему поднять голову и показать миру свою бурную сторону.

Ну, знаешь, основные проблемы богатых детей.

После тренировки Оуэн тащит меня и еще нескольких членов команды выпить с болельщицами.

Я бы предпочел спать, но Оуэн, вероятно, выставил бы мою голову на посохе на всеобщее обозрение. Мне вроде как нужна моя голова - и все, что в ней находится.

Кроме того, выпить с ними лучше, чем оказаться в ловушке под цепкими взглядами сенатора и его жены. Да, они мои бабушка и дедушка и люди, которые вырастили меня, но я не совсем ценю их, когда они врываются в мою квартиру при любой возможности, даже спустя долгое время после того, как я съехал из их дома.

Вместо того, чтобы выпить, Оуэн идет до конца, чтобы перекусить в Гриль-баре. Нам нравится это место, потому что оно принадлежит брату тренера, Чаду, и он наш большой поклонник. Он не только предоставляет нам одну из своих частных кабинок, где мы скрыты от остальных посетителей, но и подает нам свои лучшие блюда.