Желтый Эскадроль

– Я и не хочу. Простите, что опоздала. Мы договаривались за сорок минут встретиться, я помню, но…

– Не стоит. В конце концов, где это видано, чтобы вы не опаздывали? Лишь сами всегда думаете, что я опоздаю, а в итоге я брожу вокруг нашего места по полчаса. Но не думайте, я лишь ностальгирую, – я хитро поводил взглядом по потолку над ее головой.

– Да когда такое было последний раз, Искандар? Почти год прошел с того раза.

– Потому что мы не виделись этот «почти год». А точнее, восемь месяцев, – сказал я, а она отвела глаза.

За восемь месяцев Елисса совсем не изменилась, но это было несомненным плюсом, потому что любое изменение идеала может быть лишь отклонением. На ней был черный плащ, весь облепленный белыми волосами.

– Кошки – друзья человечеству, – я убрал с ее воротника пару волос.

– О чем вы? А, плащ, – она немного смутилась, – на нем просто кошка спала, а я не успела почистить.

– Ничего, мне будет чем сегодня заняться, – я засмеялся.

– Будто, герр генерал, вам не нравятся работы Кудесникова, – она пыталась меня укорять, но сама светилась и улыбалась.

– Ох, какая грубость обращаться словом «герр» в высшем обществе.

– Император так любит.

– Это его причуды, нам не стоит повторять то, что почти органически запрещено.

– Запретов в Эскадроле не существует, – отрезала она.

– Ладно, мы друг друга поняли. Как вы здесь живете? Впрочем, сами знаете, терпеть не могу вопросы типа «Как дела?» Просто знайте, что я, вероятно, даже рад вас видеть.

– Иногда мне кажется, что вы такими фразами хотите меня оскорбить.

– Что вы, совсем нет.

– Да, я понимаю, что не хотите, уже привыкла… И у меня… все замечательно. Да, все замечательно, Искандар. И я тоже рада вас видеть. Да, ваша, эм, просьба выполнена. И я знаю, что вы пришли выяснить конкретное дело, а не спрашивать, как у меня дела, – Елисса помрачнела.

– Не волнуйтесь, я пытаюсь заботиться о каждом члене танского общества. По мере моих возможностей и их нужд. А вы – самый особенный член общества. И вы знаете, что заботиться о вашем благе – цель всей моей жизни, – иногда стоит превысить в речи допустимую норму пафоса, чтобы речь становилась похожей на саркастическую. Однако до конца никогда не ясно, насколько искренне такая речь произносится. Ради шутки ли, ради обиды ли?

– Вот видите, вы ставите все в систему, делаете из всего анкету с галочками «позаботился», «еще не позаботился». А люди не галочки, Искандар.

– Есть много людей-галочек, Елисса. Но это явно не вы, друг мой, – я неожиданно для себя искренне улыбнулся, наполнившись теплотой.

– Будем надеяться, – на этот раз Елисса улыбнулась, как я. Половиной лица. Интересные метаморфозы. – Но все же я недовольна. Вы прекрасно знаете, что я не люблю картины Кудесникова и архитектуру «Элизиума», и вы все равно меня сюда позвали.

– Зато люблю я, Елисса. Берите мое царство и мою корону, что может быть дороже для мира?

Я не успел увидеть ее реакцию, ибо направился к стойке.

– Еще раз здравствуйте, господин генерал! Здравствуйте и вам! – девушка-администратор обратилась к нам, когда мы подошли. Он выглядела более спокойно и уверенно, хотя улыбка не покинула ее лицо.

– Еще раз добрый день, да, – ответил я, пока доставал из кармана мундира два билета, – вот, прошу.

Администратор посмотрела на билеты и поставила на них печать.

– Все верно, благодарю, – протянула билеты мне, – требуется сопровождение?

– Никак нет, господин подпоручик. Отбой, – произнес я и уже отошел на некоторое расстояние, но остановился и обернулся. – На этот раз я доволен вами. Помните, что нужно от вас Эскадролю. Всего доброго.

– Премного благодарна, господин генерал! – девушка козырнула.

– Чем вы довольны? Вы с ней знакомы? – недоуменно спросила Елисса.

– Позже расскажу, в этой истории нет ничего интересного.

Мы сели в зале и ждали презентации. До начала показа работ Кудесникова было минут пять. После я планировал переговорить с художником лично, был у меня именно к нему один заказ. Зал представлял собой поднимающиеся ряды кресел из синего бархата, внизу – сцена с проектором. Вокруг было темно и тихо, слышался лишь шепот ожидающих людей.

– Знаете, Елисса, Флор усиленно жалуется на разрушение танского общества. Оно и понятно, мы с вами уже давно не живем на земле обетованной, а остальные сильно растеклись по центральным губерниям. Но разве это препятствие для собрания? Как вы думаете?

– Мы же все на вас работаем, какой разрыв связей, Искандар? – возмущалась Елисса. – Это должно лишь укрепить связи. К тому же Флор звонил мне позавчера, он сказал, что вы дали согласие на новое собрание общества всем составом. Да, я думаю, что это возможно.

– Я связывался с остальными только через Флора. Я не видел никого уже много лет, а вас я вижу пару раз за год, заезжая в гляд. Если смотреть на ситуацию откровенно, какой смысл сейчас в танском обществе? Дружеские посиделки под дубом? Ностальгия по лучшим временам? Реинкарнация и возрождение некогда великой силы? Чушь. Если руководствоваться только этими мотивами, то на едином собрании все и окончится. Наши милые друзья просто не сольются вновь без хорошей причины и повода, нам уже не по шестнадцать лет.

– Странно. Флор сказал, что вы более позитивно настроены. Пусть мы и говорили всего минуту.

– Быть может, я действительно настроен сомнительно. Еще несколько дней назад я был в восторге от мысли о новом собрании. Пока утомительно ехал в поезде, эта мысль показалась мне наивной глупостью. Какая польза от встречи?

– Польза есть, но… понятие это глупое. Мы не должны думать о пользе, она обычно приходит сама. Встреча должна как минимум принести радость. Вот и все.

– Ох, радость… Мы все делаем ради радости. Пользуемся любой возможностью, ожидая радости, а потом…

– Вы опять про свою старую историю? Да. Вы приехали в Гедонис, поступили в Военную Академию, потому что у вас была возможность. У вас больше не было ничего. Вам не понравилось здесь учиться, но вам нравится то, что вы имеете сейчас. Думаете, зря поступали в Академию?

– И действительно. Не зря. Но вы не жаловались ни в Академии Художеств, ни в Культурно-Историческом Обществе не жалуетесь. У меня несколько противней.

– Дружеское единение, Искандар. Разве не естественно такое устремление? Особенно для вас?