Желудь
Шрифт:
— Достаточно, — вскинул руку старший. — Этого нам достаточно.
— Этого ведь мало.
— Именем небесного судьи клянусь — мы готовы отдать тебе эти шкуры за эти два топора.
— Но почему?
— Два топора сейчас лучше, чем три по осени. — улыбнулся старший. — Да и как там все сложится не угадаешь. Может статься так, что и двух не получим.
И они ударили по рукам.
Покушали.
А потом гости воспользовались гостеприимством хозяев и заночевав с ними под одной крышей. Отчего волей-неволей болтали. Много. О всяком. Поведав и о брошенных поселениях по реке.
Их
Так что утром в дальний путь отправились не только гости, но и сам Неждан. Выждав немного, давая им отойти подальше.
Парню требовались корчаги. Много. Чем больше, тем лучше. Частью сейчас, а частью на весну. Он ведь собирался сахар добывать. И без большого количества тары для сырья не обойтись. Набежники же корчаги не трогали. И не только их — всякую лепную керамику вовсе. Им она была без интереса. А хорошей гончарной здесь днем с огнем не сыскать.
Кроме того, там могло еще что-то остаться.
Где-то спрятано, где-то пропущено, где-то брошено. Парень еще тут — у своего жилища обратил внимание на то, что вьюки на коровах и лошадях выглядели полными. А значит, что? Правильно. Могли что-то не брать или даже сбрасывать, заменяя более ценным.
Да, конечно, ячмень, без всякого сомнения, весь подчистили, если не набежники, то поисковые отряды. Таким здесь не разбрасываются. А вот те же семена льна могли и пропустить…
* * *
— Мама. Пойми! Я не хочу! Я не смогу! Я лучше руки на себя наложу!
— Верно отец сказал, что ты дура. — покачала головой Мила.
— У него же скота нет! Жита нет! Ничего нет! Да и сам — оборванец. Как мы жить-то станем? С отцовского всего? Позор! Какой же это позор!
— Ты же слышала, что он железо делает да охотится.
— Это пока ему Арак дозволяет. — холодно ответила Златка.
— Он позволит и впредь.
— Я не верю, — покачала дочь головой. — Этот червь бросил ему вызов. Накрутил людей против отца. Али не поняла, что и ведуны, и Борята со своими стали сами не свои после того, как с ним говорили. Словно опоены или чары на них какие.
— Дура ты моя дура, — обняв дочь за голову и прижав к себе, произнесла Мила.
— Мам… — нахмурилась Златка. — Разве я не права?
— Ежели ты сама за языком следить станешь и всяких глупостей не наговоришь Араку — он о том и не узнает. И все будет хорошо.
— И отец не будет отомщен?! — взвилась девушка.
— За небесный суд не мстят. — очень серьезно произнесла Мила. — Перун так решил. Ты не в силах это оспорить. А ежели не примешь его воли, то попав к нему на суд, и сама пострадаешь.
Златка зло сверкнула глазами, но, поджав губы, промолчала.
— А железный ведун — это сила. Поверь мне. Ежели с Араком уговоримся, то жить станем лучше прежнего. Сама помысли. Ножи нужны? Серпы нужны? Без них не прожить. Он же их делает. Вон — видела? Люди как оживились, когда узнали. Они за него стоять будут. Нужен он им.
— Как будто Араку не нужен, — фыркнула Златка.
— Если он будет твоим мужем, то через это и его родичем. Неужто тогда у него рука поднимется Неждана в
рабы угнать и тебя обделить?— А если голову ему морочить да в близости отказывать? Когда же придет Арак, то бросится к нему в ноги, все рассказать и попросить помочь с женихом ладным?
— Ты моих слов не слышала? — нахмурилась Мила, потемнев, как туча.
— Перуна суд был промеж родителя и Боряты. Оттого мстить Неждану не зазорно. Кто он такой? Голытьба оборванная. Злодей и чаровник, что всех с ума сводит.
— Нет! — твердо и решительно произнесла мать.
— Но почему?
— Ты пойдешь против последней воли отца? Вижу. Хочешь. Так знай — пойдешь — прокляну. В жизни и смерти.
Златка снова поджала губы и засопела, зыркая исподлобья.
— На сердце мне тревожно. — чуть смягчившись, добавила мать.
— Отчего?
— Слышала я обрывки мужских разговоров. Ой, лихие.
— Об чем же?
— Лучше тебе не знать, — покачала Мила головой. — Но и воли моей не перечь. Приговорил отец идти за Неждана — иди.
— Ты говоришь странно.
— Кровью пахнет. — после очень долгой паузы, произнесла Мила. — Во всех родах на несколько дней пути померли те, кто дружбу с роксоланами водил. Кто утонул. Кого волки задрали. Да и Борята ныне все чаще о чем-то с мужами толкует.
— И к чему это? Я не понимаю, — пожала плечами Златка.
— К войне это. Неждан сумел зажечь сердца. Держись за него. Выживет — не пожалеешь…
[1] Здесь имеется в виду кузнечная сварка.
Часть 3
Глава 6
167, февраль, 9
— Топор.
— Река. — ответил Неждан.
И Вернидуб задумал, не отвлекаясь, впрочем, от работы. Игра «в слова» была для него непривычной. Как и любой из местных, он не придавал никакого значения фонемам, говоря по привычке, как все вокруг. Теперь же с огромным трудом перебирал известные ему слова, рассматривая их с совершенно иной стороны.
Неждан же крутил ногами колесо гончарного круга и улыбался. Ему нравилось то, что он раз за разом «ломал мозг» этому ведуну, через что все сильнее и сильнее расширяя кругозор и улучшая мышление…
Руда железная закончилась. Не рассчитал Неждан свои силы. Из-за применения индийской купольной печи и подогрева воздуха в обоих печах очень поднялась продуктивность. Из-за чего и угля меньше уходило, и «выхлоп» шел куда интереснее. Вот и закончилось запасенное сырье — ни пригоршни руды не осталось.
Да, обломков и брака хватало, оставшихся после поковки изделий. Но возиться с ними парень не хотел. Толку слишком мало. Он просто отложил их в сторонку и решил позже использовать как сырье для чугуна, который тоже требовался. Его ведь можно вполне получать в тех же самых тиглях, подсыпкой угольного порошка на переплавке.
Но это — потом.
Требовалось накопить сырья для опытов.
Простаивать же без дела Неждан не хотел. Оттого и занялся сооружением гончарного круга, неизвестного местным[1]. Глины-то осталось много, той, что он еще летом начал натаскивать для кирпичей и тиглей.