Жена-беглянка

В школу на урок…

И-го-го! А-га-га!

— Ай, молодцы! Ай, удальцы! — прорвался сквозь конское ржание женский голос с характерными интонациями базарной торговки. — Ни сраму, ни разуму. Гурьбой на одну девку!

Из коридора выступила невысокая старуха-чурилка: из-под малинового платка на плечи свисали седые косы, красно-чёрная юбка мела пол, цветастая шаль на плечах отливала золотом. А её анимы… Нет, всматриваться ей в душу у меня сейчас не было сил.

Молодцы-удальцы разом попятились к столам, будто их потеснил невидимый бульдозер.

— Да мы ж ничего такого, баб Гица! — прижал руку к сердцу Баобаб. То есть Лёлик.

— Мы просто познакомиться хотели, — поддакнул его приятель с голубым щенком на майке. — Честное слово!

Я слышала, что у детского рисованного фильма "Котёнок и щенок идут в школу" есть взрослые поклонники, но не ожидала найти их среди пальм и баобабов.

— Цыц, лодыри! — шикнула старуха. — В другой раз будете у меня клетки за фурснаками чистить!

Кивнула мне: идём. Протянула руку — и дверь, за которую я так отчаянно и безуспешно пыталась проникнуть, легко подалась от одного толчка.

— Не бойся, милая, парни у нас дурные маленько, но зла не сделают, — утешила старуха, демонстрируя мне пальцы в перстнях.

Среди золотого блеска выделялось тяжёлое тёмное суб-кольцо.

А на двери, значит, суб-замок.

— У-у, глазки как горят, — чурилка тихо рассмеялась.

— Это от волнения…

— Да поняла, я поняла.

От моих благодарностей она отмахнулась.

— Идём, Сима, все уже собрались, только нас ждут.

— Вы меня знаете?

Глупый вопрос. Но я ещё не успела познакомиться ни с кем, кроме горничной и водителя, посланного за мной в пансион.

— Я много чего знаю, милая, — усмехнулась старуха. — От огня на вине, от карт на столе, от воды в чаше, от облаков да от птиц в небе…

Сиплый, но глубокий голос по-своему завораживал. Ей пошло бы петь чурильские песни.

— Меня будешь звать бабой Гицей, — продолжала старуха. — Я тут главная по дому да по хозяйству.

Столовая для старшего персонала походила на отдельный кабинет в хорошем ресторане, и никого из троих мужчин за большим овальным столом нельзя было принять за дворецкого или камердинера. Добротные костюмы, дорогие часы, суб-кольца, у одного очки в золотой оправе.

Единственная, кроме госпожи Гицы, женщина казалась слишком экстравагантной для прислуги, а лицом напоминала Виви. В отличие от рыжей, она не пыталась скрыть свою чурильскую природу, лишь творчески её переосмыслила: иссиня-чёрные волосы подстрижены ёжиком, в ушах огромные серьги-кольца, на шее крупные бусы.

— Это Сима, толмачихой при хозяине будет, — Гица уселась во главе стола, то есть на вершине овала, и пока я приходила в себя после такого представления, указала на своего соседа справа. — Нико, счетовод наш.

— Николас Каунти, госпожа Батрана! Бухгалтер, с вашего позволения, — беднягу так перекосило, что очки съехали на кончик носа.

Он явно был джеландцем, но хорошо говорил по-татурски.

— А это Лука, стряпчий, — отрекомендовала Гица светловолосого крепыша с залысинами, сидящего справа от неё.

Тот спорить не стал. Мазнул по мне взглядом и отвернулся.

Теперь ясно, кого в особняке Талхаров именуют "старшим персоналом".

Худого лопоухого мужчину лет сорока пяти госпожа Батрана назвала Родей, хозяйским знахарем.

— Роланд Спирински, личный врач господина Талхара, — любезно уточнил он.

— А это Диди, — Гица перемигнулась со стриженой. — Женщина для тела.

— Стилист и массажист, — весело пояснила та.

Она, как и Гица, явно получала удовольствие от происходящего.

Занятная компания. Но самой любопытной особой за столом, без сомнения, была сама госпожа Гица Батрана. Домоправительница. Если судить по сгорбленным плечам, морщинистому лицу и дряблой шее, ей давно перевалило за восемьдесят. Но руки как будто принадлежали женщине лет на двадцать моложе, глаза и вовсе блестели так же живо и горячо, как у Диди.

А в душе у госпожи Батраны — сплошной театр теней.

Аниму не всегда удаётся разглядеть сразу. Иногда она сидит глубоко, словно крот в норе.

Однако с Гицей Батраной всё было сложнее.

Родитель-анимат передаёт ребёнку только одну аниму, даже если у него самого их две. Вторая анима может перейти только от другого родителя. Иногда тесты показывают эхо дополнительных аним — от бабушек, дедушек или более ранних предков. Это считается аномалией. Но известны несколько случаев, когда в душе одного человека уживались три и даже четыре равноправные сущности. Неужели Гица — как раз такой уникум? Иначе почему я не могу отследить её анимы. Они как будто всё время меняются…

Прежде чем приступить к трапезе, госпожа Батрана пропела несколько слов по-чурильски, покачала над столом дикарским амулетом из меха, звериных зубов, птичьих перьев и деревянных бусин. Затем снова перешла на татурский:

— Спасибо предкам за солнце, за небо, за добро, за зло, за веселье, за росу, за туман, за пыль со звёзд. Спасибо хозяину за кров, за пищу, за хлеб, за вино.

Вина перед нами не было. Зато дымился наваристый суп, дразня ароматом мяса и острых приправ.

После супа принесли телячью отбивную с овощами.

К этому моменту я наконец распознала анимы домоправительницы. Их действительно было три, все очень редкие. Саламандра — огненная, вёрткая, порывистая. Наг — холодный, расчётливый, безжалостный. И — гиана. Эту аниму лазорийского происхождения я раньше не встречала и узнала только благодаря описанию Лавренитуса: "Ощутишь ты красоту, и кровь, и одиночество, и быстрые умелые руки, и лучи глаз, что пронзают все преграды, видят сквозь время и вглубь земли".

По спине пробежал лёгкий озноб. Обладатель таких аним мог быть очень опасным человеком.