Жена-беглянка

— Значит, ну его в болото! — подруга тряхнула кудрями, любуясь собой в зеркале, и взялась за баночку с кремом. — Найдём кого покруче.

Несмотря ни на что, настроение у неё было боевое: мы собирались в клуб танцевать. Вдвоём. Харальд оставался дома.

Идея принадлежала Марлене: "Ты совсем закисла у этого жлоба. Надо тебя проветрить!" Я спросила, знает ли она клуб "Кроличья нора", и Марлена взвизгнула от восторга: "Точно! "Кроличья нора"! Давно хотела туда сходить. Молоток, Симона! Говорят, там клёво".

— Не хочешь мужа пригласить? — спросила она, проходясь по носу пуховкой.

— Зачем? Вечер себе испортить?

Вот так. Немного досады в голос, каплю раздражения, и не показывать, что от одного упоминания о Мэте внутри всё переворачивается.

— Почему испортить? — притворно удивилась Марлена.

Как будто мы с ней десять раз об этом не говорили.

— Потому что ему от меня нужно только одно.

На самом деле я не знаю, что ему нужно, и от этого голова кругом.

— И что? Он тебя возбуждает? Получай удовольствие и не парься!

— Марле-ена, — простонала я.

Как ни странно, на душе полегчало. Словно подруга оттянула часть моих эмоций на себя.

— Мне настоящего мужа искать надо, а не в игрушки играть.

Этот аргумент всегда действовал безотказно. Вот и сейчас Марлена помолчала, ставя на трюмо коробочку с тенями и беря в руки тушь, потом глубокомысленно вздохнула:

— Это да-а… Слушай, а давай я тебя сведу с нашим светописателем. Зовут Гарик. Нестарый, свободный, с постоянным видом на жительство.

В Татуре этот Гарик был репортажным светописателем, продавал снимки в крупные газеты. В Чуддвиле зарабатывал на жизнь съёмкой детей и котиков, а во "В своём кругу" подвизался исключительно "чтобы квалификацию не терять". Так рассказывала Марлена. Сама я Гарика ни разу не видела. И видеть не желала.

Рассуждая трезво, к рабочему виду на жительство не мешало приложить гарантию в виде бессрочного брака с местным жителем. Но что скрывать: пока я не выброшу Мэта Даймера из головы, не смогу смотреть ни на кого другого. А как это сделать, если он всё время попадается на глаза?

Только никаких слёз, Симона! Ты же не хочешь, чтобы тушь потекла? И тем более не хочешь объяснять Марлене, с какой стати ты расплакалась.

Да с такой, что Мэт Даймер больше никогда не попадётся мне на глаза, вот с какой!

Четыре дня он не давал о себе знать. И правильно. Такому, как он, незачем возиться с такой, как я. Он Даймер, я нищая переселенка с травматическим комплексом. И он показал мне, какой должна быть женщина, достойная его внимания. Стоит ему мигнуть, сотня глянцевых девиц без психологических проблем выстроится в очередь. Он гонялся за мной только из самолюбия.

Но ведь гонялся…

Я внесла его код в записную книжку суб-кома и раз двадцать порывалась написать. Набирала сообщения, мучительно тыча пальцами в крохотные кнопочки, но ни одно не отправила. И всё время, вопреки логике и здравому смыслу, ждала весточки от него.

— Хотя нет, — передумала Марлена, проведя помадой по нижней губе. — К троллям Гарика! Сейчас пойдём и заловим тебе офигенно сексуального мужика. Такого, чтобы глянуть — и отдаться.

Издав боевой дикарский клич, она скрылась за створкой платяного шкафа.

— Не надо мне никакого другого муж… чины, — одними губами прошептала я темноте за круглым слуховым окном. — И отдаваться другому я не хочу!

Бросила вороватый взгляд на дверцу с лаковым бликом от торшера и выхватила из сумочки суб-ком. Мне не хватало опыта с проклятыми кнопками, пальцы спотыкались, на экран всё время выскакивали не те буквы. Когда Марлена выпорхнула из-за шкафа в белом облегающем платье выше колен, я успела набрать только: "Приходи сегодня после девяти в кл…"

— Что пишешь? — с жадным любопытством спросила она.

Казалось, её глаза, как у какого-нибудь морского членистоногого, сейчас выпрыгнут из глазниц на гибких стебельках и сунутся к моему экрану.

— Стих, — брякнула я. — Ой, у тебя не затяжка на правой ноге?

Марлена принялась разглядывать свои колготки… нет, чулки — она приподняла подол, демонстрируя кружевную резинку, — но и обо мне не забыла:

— Что за стих? Читай!

— Э-э… "Осень" называется.

Ох, я так не могу — думать двумя параллельными потоками. "Забыл я горькую секунду, когда ушла ты от меня…" Нет, это классика! Ладно, срифмую, как придётся.

— Я тебя не люблю, — слетело с губ, — я тобой не болею, не мечтаю, не плачу, не жду и не смею. Я не верю в надежды и сладкие сны, я закрою глаза и умру до весны.

Пальцы между тем отстукивали: "…клуб "Кроличья нора".

Уф! Стих сочинить легче.

— Мрак, — сказала Марлена.

— Ага, — подтвердила я.

Если бы меня не отвлекали, я бы, наверно, опять струсила и не нажала кнопку "Отправить". Теперь — всё. Мэт не ответит, и я умру… до весны. А весной воскресну и буду жить дальше. Как — не знаю. Но всегда бывает "дальше", верно?

Марлена повертелась передо мной, демонстрируя голую спину и красные туфли на высоченных каблуках, страшно довольная собой.

— Слушай, Симона, платье твоё, конечно, здоровское, скромная элегантность и всё такое. Но у тебя поразвратней ничего нет? Мы же отрываться идём. Чем парней завлекать будешь?

— Тобой, — сказала я.

Марлена польщённо расхохоталась.

А я тискала в руках суб-ком, чувствуя, как потеют ладони, и ругала себя. Кто так пишет? Ни "здравствуй", ни "извини", ни "пожалуйста" или "не мог бы ты, если у тебя найдётся время"…

Но это море лишних слов — до вечера набирать.

Ой… Я же не подписалась! Он просто не поймёт, от кого письмо.

На громогласный смех Марлены из-за перегородки выглянул Харальд, бодрый и даже причёсанный, но в растянутой футболке и широких мятых штанах.

— Марли, зайка, на обратном пути молока купи, тип-топ? — выдал он. — Люблю тебя.

— Ага! — зло фыркнула Марлена, когда за нами захлопнулась дверь квартиры. — Молока ему посреди ночи. Щассс!

Клуб "Кроличья нора" обитал в здании бывшего литейного завода, построенного в те времена, когда даже промышленные сооружения украшались архитектурными излишествами. В лучах прожекторов на стенах выделялись фигурные арки, многоярусные карнизы и прочие рюши с оборочками, увековеченные в кирпиче. Две мощные трубы стремились в ночное небо, подсвеченное вечным городским заревом. Огни на трубах складывались в длинные заячьи уши.