Жена без срока годности

— Ты никогда не жила в коммуналке.

— Но мои одноклассники жили, даже в новостройках было много коммуналок, чтоб ты знал. Так что… Не бери меня на слабо. Один раз взял и проиграл. Забыл?

— Мы оба проиграли. Я смотрю на это так.

— Твое право. Сказала же, что уважаю твой эгоизм, а ты уважай мой, а то какого хера ты прешься на американскую землю со своим мужским шовинизмом? Я дважды думать не буду, пошлю тебя через букву закона. Уже в Израиле я перестану быть тебе женой.

— Взаимными угрозами мы не до чего не договоримся.

— О чем нам договариваться? Мы же решили, что едем в Израиль, а потом в Штаты. Какое ты примешь в итоге решение, меня не волнует. Прими это, как данность. Мне на тебя насрать, вот и все. У меня в жизни все в шоколаде. Здоровье, тьфу, тьфу, тьфу. Дети выросли. Друзья всех мастей имеются. Я не пропаду. Но я не буду протягивать тебе руку, если ты упадешь. У меня только две руки и обе я тебе уже предлагала. Еще и сердце. Второго сердца у меня нет, так что не разжалобишь утренними разговорчиками. Не старайся.

Глава 34. Игра в резиночку

Мы старались улыбаться, ничем не показывая чужим детям наше внутреннее раздражение друг на друга. Любой гневный взгляд, любую фразу на повышенных тонах они единодушно воспримут на свой счет — старший так уж точно, а нам нужно было прожить в этих стенах почти неделю, а потом — потом будет достаточно отвлекающих факторов, чтобы забыть про утренний кофе с промыванием не фильтра кофейной машины, а наших мозгов — причем, не проточной водой, а бьющей из душевной раны кровью.

Дневное время было занят суетой с освоением местного продуктового и детской площадки. Дима хорошо играл с сестрой — не знаю, в удовольствие ему это было или просто обязанность старшего брата вошла в твердую привычку, но я не чувствовала никакого напряжения между детьми, именно такими и должны быть брат с сестрой. Дима пару раз спрашивал про Машу, то ли забывал ответ, то ли проверял меня на детекторе лжи. Мы должны забрать Машу в понедельник утром. Я купила автокресло, которое собиралась использовать в Израиле и потом в Штатах. Сейчас мы взяли младенческий билет без места, но на трансатлантический перелет я все же собиралась купить отдельное место для автокресла, ну а Андрея можно посадить либо через проход, либо вообще выселить в бизнес-класс. Кстати, а это идея — мне необходимо будет поспать в полете хотя бы пару часов, чтобы человеком сесть за руль в аэропорту. Я планировала попросить сына пригнать мне машину на стоянку, заодно установить кресло для трехлетки. Предстояло немало хлопот, но их я откладывала на потом. Это потом должно было наступить после получения всех документов. Особенно американских виз. На данный момент на руках у меня не было даже российских доков. Пока мы читали сказки и верили в них. Диана по-прежнему отвечала односложно, но я и не ждала особого прогресса за пару дней.

Самыми сложными были ночи. Андрей по-прежнему приходил поздно. Я давала себе слово уснуть до полуночи, но не спала до часу-двух. Не давали расслабиться нервы и присутствие в постели постороннего мужика. Матрасс широкий, но флюиды неприязни бьют прицельно на большое расстояние. Или приязни? Я не знала, как следует классифицировать здоровую реакцию тела на самца — не бешенством матки точно. Но мозг держал все в узде, пусть из последних сил, но у него это получалось хорошо.

В воскресенье Андрей пришел пораньше, когда я только вышла из вечернего душа и заварила на ночь ромашку. Он положил на стол три папки с документами.

— Будешь проверять?

— Я уверена, ты все проверил, — попыталась я унять бешено бьющееся сердце.

— Обмоем родительство?

Я кивнула. Это первая стопка за несколько дней. Он принес две — боже, изменяет принципам?

— Я не стану за тобой допивать, — предупредила я Андрея.

Тот усмехнулся.

— И не надо. Сегодня можно. Сегодня все можно.

Я отвела взгляд — не хотела гадать на омутах его стеклянных глаз. Что он на самом деле думает — для меня тайна за семью печатями, за двадцатью годами разлуки.

— Сил нам!

За такой тост не грех и чокнуться. Я выпила виски залпом, как водку, наплевав на все правила хорошего тона пития благородных напитков. Пусть мы и делали вместе благородное дело, но аристократизма в наших отношениях за эти дни особо не добавилось.

Я оставила стакан у губ, распластала их по стеклу и почувствовала, что сейчас наполню его по новой, но уже слезами. Андрей это заметил и выковырял из моих пальцев стакан.

— Ну чего ты? — сказал, как только стекло стакана соприкоснулось со стеклом стола.

Чего? Ничего… Ничего хорошего из этой затеи не выйдет. Мы слишком много на себя взяли. В который раз. А мы не сильные, мы размазни, две размазни, два неудачника, которых жизнь столкнула железобетонными лбами. До искр. Из глаз. И слез. Из них же.

— Марина… Я уткнулась ему в плечо, или Андрей уткнул меня в себя сам — какая, к чертям, разница! Почувствовав спиной его руки, я в ответ сомкнула пальцы на его торсе. Через рубашку чувствовала его горячую кожу, а он плечом через ту же рубашку, скорее всего, ощущал мои горячие слезы. Не горючие, горючим для нового витка наших отношений им не стать.

— Я сейчас успокоюсь, — пробурчала в плечо, в котором не искала опору, только носовой платок или скорее слюнявчик.

— Не надо. Поплачь, если надо…

Я усмехнулась — кто из нас двоих хуже говорит по-русски? Или у обоих пропадает дар речи, когда мы смотрим друг другу в глаза? Но ведь сейчас нет — оба мимо, оба пытаемся спрятать мысли и чувства. А смысл их прятать, если другой даже не пытается их найти.

— Я пойду спать.

Я сделала шаг к выходу, но запуталась в руках Андрея. Он вернул меня к себе, только теперь я прижималась уже спиной к его груди — меня прижимали, всю ко всему телу. Он обвил меня руками, точно смирительной рубашкой, и я смирилась с пленом, не попыталась сделать даже полшажка прочь.

— Ну чего тебе? — спросила только.

— Не уходи. Не надо. Не надо притворяться сильной. Нас обоих накрыло медным тазом… Но мы справимся, без вариантов. Другого не дано. Вместе, понимаешь?

— Понимаю, что вшивый по-прежнему о бане… Знаешь, я думала в баню тут сходить. У нас только корейская есть. И еще в столице нашей родины в Сакраменто у наших людей целый бизнес — построили сруб, настоящую русскую баню — с чаем или квасом потом, с вениками… Но, блин, два с половиной часа пилить ради бани…

— Ты устроила мне баню без бани, и словами хлеще веников отхлестала. Через полмира ради этого притащилась… Не стыдно?

Он зарылся носом мне в шею. Попытался пощекотать, и я вся сжалась, зажала его нос плечом.

— Ты пахнешь страхом… И это нормально.

— Хорошо, не сексом, — хмыкнула я и опустила пальцы на его локти.

— Это не одно и то же, что ли? Одни и те же гормоны задействованы. Одна боится, что залетит, другой, что влетит… Ну, успокоилась?

— Отпустишь?

— Нет, — и Андрей сильнее зажал меня в тисках сильных рук. — Я несколько дней боролся с диким желанием… Тебя придушить… В объятиях. Неужели тебе ни на минуту не хотелось ко мне прижаться?