Жена для двоих

— Больше мы не разрешим ей кричать. Я пришла, и если ты будешь послушным, то все тебя будут только хвалить.

— Я домой хочу!

— Скоро поедем. А сейчас давай кушать.

— Я не хочу эту гадкую кашу. Я хочу тортик! — Даня начинает капризничать. Каша и правда ужасная, но своей едой ребенка пока кормить не разрешают.

— Давай так, если ты съешь эту кашу, я дам тебе вкусное печенье.

— Нет. Не буду! — надувает губы мой мальчик. Характером он весь в меня! Поэтому жаловаться здесь бессмысленно. Если сказал, что не будет, спорить бесполезно.

— У меня есть другое предложение! — вдруг раздается за моей спиной.

— Папа! Я не хочу есть кашу! — капризно.

— Я ее тоже не люблю, но готов разделить с тобой эту участь, — вздыхает Леша. — Как настоящий мужчина. Ты же мужчина?

— Да!

— Ты когда вырастешь, в армию пойдешь?

— Наверное.

— Вот! А там кормят кашей, знаешь почему?

— Почему?

— Потому что от нее появляются силы и здоровье!

— Правда? — ведется Даня.

— Да, — уверяет Леша. — Ты гулять хочешь?

— Да!

— Поешь кашу, пойдем гулять!

— Да! Но ты обещал мне помочь, — хитро прищуривается Даня.

— Конечно, помогу. Я тоже съем несколько ложек. Но тебе оставлю больше

— Почему? — кривится.

— Смотри! — Леша подает малышу руку, поднимает рукав, обращая внимание на крепкие руки. — Потрогай!

Даня озадаченно пальчиками пробует на прочность его бицепс.

— Хочешь такие?

— Да!

— Тогда ешь кашу!

— А сколько нужно съесть? — обреченно.

— Пока одну порцию.

— А потом?

— А потом — как доктор скажет.

— А ты сколько съел?

— Много. Но дело не только в каше. Нужно заниматься физкультурой, а для этого нужны силы, и каша эти силы дает. Понял?

— Кажется да. А без каши нельзя?

— Сегодня нет.

— Ну хорошо, — вздыхает малыш. — Давай свою кашу.

Я в шоке. Сын ест совершенно невкусную овсянку. Мне его даже жалко. Но он справляется.

Леша тепло смотрит на ребенка, у меня щемит внутри. Слезы подступают к глазам. Чувствую, как меня за руку берет сильная мужская ладонь. От этой молчаливой поддержки слезы срываются из глаз.

— Мама, ты почему плачешь?

— Нет, мой золотой, все в порядке. Я просто рада, что ты поправляешься.

— А вы с папой помирились?

— Да. Теперь мы будем жить мирно и весело! — уверяет Леша.

— Круть! — радуется малыш, а я вижу по взгляду Алексея, что для него общение с сыном тоже не дается легко. Он трепетно сжимает детскую ладонь, а Даня вдруг бросается ему на шею.

— Папа, я так рад, что вы помирились! Я так ждал тебя! Спасибо!

Все. Я реву. Леша тоже прикрыл глаза, отчаянно пытаясь скрыть бушующие чувства. И только наш малыш светится от неподдельный детской радости. Это непередаваемые эмоции. По силе похожие на те, когда мне впервые положили ребенка на грудь. Тогда тоже переполняло счастье, но чего-то не хватало. Точнее кого-то. Его, моего мужчины рядом. Сейчас этот недостаток исправлен, я впервые за долгое время чувствую себя целой и счастливой!

***

Сегодня мы забираем Даню домой. Это очень волнительно. Прошедшие несколько дней не дались нам легко. Я чувствовал сомнения Синички, пытался ее успокоить, но пока не смог победить их до конца.

Сын вызывал во мне какие-то дикие чувства. Это непросто — принять факт наличия уже настолько подросшего ребенка. Он тянулся ко мне, и это радовало. Но пенило, что сын по-прежнему воспринимает меня тем папой, который раньше не обращал на него внимания. И теперь нам предстояло объяснить ребенку, что я другой человек, но как он это воспримет — неизвестно. Пока мы тянули с этим вопросом.

Физически Данилка уже почти полностью оправился от искусственной комы, в которую его поместили эти отмороженные идиоты. Некоторые последствия еще сохранялись, мы все еще с осторожностью относимся к ребенку, не разрешаем ему бегать, прыгать, соблюдаем определенную диету.

Я забираю Синичку и Даню из больницы. На заднем сидении мальчик находит большую коробку с железной дорогой, и его детский восторг тут же передается мне. Мы спешим домой. Дело важное. Собрать железную дорогу и запустить поезд — это не шутки!

Пока Синичка накрывает стол, Даня в нетерпении распечатывает коробку. У него не получается, картон рвется.

— Стой! — говорю строго. — Сначала мыть руки и кушать. Потом будем играть.

— Но я хочу хотя бы взглянуть. Одним глазком. Можно? — Даня строит такие просящие глаза, что устоять невозможно.

— Хорошо! — сдаюсь я. — Одним глазком. Пока мама не видит. Давай!

Помогаю справиться с упаковкой, высыпаем все детали на пол. Даня хватает паровоз, округляет восхищенные глаза.

— Класс! Я мечтал о таком! Супер! Он как настоящий! — возит его по ковру. В комнату заглядывает Яся.

— Так! И что это такое? — строго смотрит она на нас. — Мы же договаривались!

— А мы ничего такого и не сделали еще, — развожу я руками. Даня тоже строит совершенно невинный взгляд. — Паровоз тоже будет суп, да? Он же супом заправляется?

— Да! Супом! — серьезно кивает Даня.

— Вот. Сейчас все вместе заправимся и поедем!

— Хм. Ну что ж. Прошу тогда на заправку, — указывает нам Синичка направление к столу.

— Вперед. Поехали! Чух-чух-чух! — подхватываю сына за руку, Синичку за талию, и мы не хуже паровоза отправляемся к столу.

Обедаем шумно. Даня все еще плохо кушает и приходится его уговаривать, мотивировать, хитрить. Вот и сейчас мы кормим паровозик, маму, папу, а уж потом Даню. Но это безумно забавно, тепло, по-семейному. В какой-то момент я задумчиво замираю на окне взглядом.

Сбылась мечта. Я ведь так хотел переместиться из своей одинокой квартиры сюда — к ним. К моим самым дорогим на свете людям. И теперь я здесь. Но на душе все еще не спокойно. За пределами нашего персонального рая много проблем. Враги нейтрализованы, но все еще представляют опасность. Сашка пытается выйти под залог, шансов у него мало, но он не унимается. Агата сидит пока тихо, но от нее тоже можно ждать сюрпризов.

Отец Есении пришел в себя, но пока очень слаб, речь к нему не вернулась, подвижность тоже. Больше напоминает все тот же овощ, только глазами теперь водит. Но дочь узнал. И врачи делают оптимистичные прогнозы, хоть и не скорые. После настолько длительной комы мало шансов вернуться к полноценной жизни. А нам горит! Если бы он смог прийти в себя полноценно, то Агату можно было бы отстранить от дел. А так… Я вообще слабо представляю, что творится в компании Истомина. Сегодня этим вопросом должен заняться еще один знакомый полковника — из ОБЭП. Надеюсь, он раздобудет нужные данные, а если повезет — нароет достаточно нарушений, чтобы приостановить деятельность компании и заморозить все счета, пока с них не вывели остатки средств.