Жена для виконта-отступника
Шрифт:
* * *
Место заключения оказалось лучше, чем я думала, хотя слово «лучше» вряд ли подходило к ситуации. В камере была грубо сколоченная кровать с сенным матрасом и старым постельным бельем, колченогий стол, керосиновая лампа и… о, чудо! Камин. Забавно, но даже в стенах темницы социальное положение играло роль.
— Вечером вам доставят кадушку с горячей водой, — шепотом пообещал Дэрриш. — Только между нами, — он приложил палец к губам, — это запрещено.
— Спасибо, — я слабо улыбнулась ему. — Я не забуду вашу доброту, сэр.
Комендант воровато
— Они не казнят вас, леди Стенсбери. Ничего не бойтесь.
— Но мой муж…
Я знала, что беременных не отправляют на эшафот, во всяком случае, до родов. Здоровье королевы стремительно ухудшалось и есть надежда… Боги, простите меня за эти мысли.
— Прошу, позвольте мне увидеть его.
— Не сейчас. Возможно, завтра. А теперь, извините, я должен идти. — С этими словами он вышел и запер дверь.
Оставшись одна, я, наконец, дала волю чувствам и, осев на холодный пол, разрыдалась.
* * *
Комендант сдержал слово, и на следующий день привел меня в камеру к Ричарду. Его клетушка была раза в три меньше моей, а вместо кровати в углу лежал мокрый сенник и дырявое одеяло. Но не это привело меня в ужас: Ричард выглядел ужасно. Нос разбит, под глазом чернел огромный синяк и вдобавок его колотило в лихорадке. В камере дуло из всех щелей, а с потолка капала пахнущая тиной вода.
— Иди ко мне.
Я обняла его и закутала в накидку, что вечером принес мне комендант. Она была достаточно теплой и подбитой мехом.
— Все хорошо, — стуча зубами, ответил он. — Оставь себе, тебе нужнее.
До чего же невообразимый упрямец!
— В моей камере есть камин, не замерзну.
Я уложила его на сенник и устроилась рядом, пытаясь согреть своим телом. Надо бы попросить Дэрриша раздобыть еще одеял и лекарств.
— Ничего не бойся, Лиз, — прошептал он, обнимая меня. — Скоро ты выйдешь отсюда.
Его трясло, а на лбу выступили капли пота. Я знала, какой коварной может быть лихорадка. В десять лет от нее умерла моя кузина, дочка Эбигейл.
— Мы оба выйдем отсюда. — Я нежно коснулась губами его губ. — У них нет прямых доказательств, а королева…
— Я сказал, что это моя идея, — Ричард отвел взгляд.
— Ты… что?
Я не поверила своим ушам. Какого дьявола? Зачем, зачем он так поступил?!
— Я сказал, что вынудил тебя помогать мне. Заставлял укрывать еретиков, избивал и угрожал расправой. Все это есть в протоколе за подписью епископа.
Не считая синяков, на его теле не было следов пыток, значит… Он пошел на это, желая оградить меня и Маргарет с Анной.
— Ты хоть понимаешь, что теперь будет? — мой голос задрожал.
— Это было мое решение. Я твой муж, а ты моя жена и обязана подчиняться. Теперь Анна и Маргарет на твоем попечении. Королева не станет отбирать у нас дом и имущество, ты вернешься в Нальгорд и…
Мне захотелось ударить его.
— Вот, значит, как, да? Ты бросаешь нас?
— Замолчи, Лиз, — резко ответил он.
Ричард сбросил накидку, выпутался из моих рук и сел. Передо мной снова был тот
угрюмый и непримиримый северянин, которого я встретила в Фитфилд-Холле. Жесткий, властный.— Нет. — Я вцепилась ему в плечо. — Не замолчу. Ты не имел права так поступать. Говорил, что любишь меня, а теперь сам все разрушил. Я выкручивалась, как могла, я солгала, глядя в глаза епископу, взяла грех на душу, и знаешь, зачем? Ради нас. Тебя, меня. И нашего ребенка. Ребенка, у которого должен быть отец. Я спасала нас, Ричард и у меня бы все получилось.
Он молчал, пораженно глядя на меня. Честно говоря, я сама от себя этого не ожидала, но злость и отчаяние хлестали через край.
— И ты спасла, — Ричард коснулся моего лица. — Мне жаль, что все так вышло. Я хотел бы прожить с тобой всю жизнь.
Я понимала, почему он так поступил, но не могла и не хотела смириться. Теперь я знала, что такое любить мужчину и была счастлива. А сейчас все это просто вырывали из моих рук.
— Они сказали, когда будет суд?
— Через два дня.
Вот так. Вот и все. Два дня. Совсем недавно впереди была целая жизнь, а теперь, все, что у нас осталось — сорок восемь часов. Глупо надеяться, что судьи будут к нему благосклонны, своими показаниями Ричард подписал смертный приговор.
В тот миг я одинаково ненавидела и Беренгарию и Инилею, но был ли смысл швыряться проклятиями? Мы сами ступили на этот путь и сами сделали выбор.
ГЛАВА 33
На суд меня, конечно, не пустили. Я все еще была заключенной, хотя Дерриш и намекнул, что епископ составил указ о моем освобождении.
— Очень скоро вы покинете эти стены, леди Стенсбери, — улыбнулся комендант.
Его слова принесли облегчение, но лишь отчасти. Я мерила шагами камеру и пыталась успокоиться, но тщетно. Да и как, если в ту самую минуту Ричард стоял перед лицом беспощадного правосудия, готового обрушиться на него со всей мощью? Ну, зачем, зачем он оговорил себя?
Дерриш разрешил нам только одно свидание — больше нельзя. И я не сердилась, комендант и так рисковал, согласившись пустить меня к Ричарду. Я смогла лишь передать ему записку, в которой еще раз умоляла не губить себя, но знала, Ричард все равно сделает по-своему. Он был уверен, что поступает правильно — спасает меня и Анну, и отчасти я понимала его, но не могла и не хотела смириться. Только глупец мог поверить в то, что судьи будут к нему милосердны. Королева не щадила предателей.
Время в день слушания тянулось бесконечно. Ночь я провела без сна, хотя честно пыталась, не ради себя, но ради ребенка, которого носила под сердцем. Если Ричарда казнят, мне придется любить его за двоих. Да, я готовила себя к самому страшному. Знала, что справлюсь, переживу, но от отчаяния и бессилия хотелось лезть на стену. Я сидела на узкой постели, поджав ноги, и занималась самым неблагодарным и болезненным делом — рассуждала на тему «а что если бы?» Если бы Ричард не связался с отступниками, если бы мы не покидали Фитфилд-Холл и не согласились шпионить для Инилеи. Если бы… Самые жестокие и бесполезные мысли.