Жена из прошлого. Книга 2

Тут же приблизилась Минна, чтобы набросить мне на плечи накидку из белоснежного пушистого меха. И я, подхватив юбки, кивнула Эндеру.

Одетый во фрак, белоснежный жилет и бабочку в тон ему и рубашке, он выглядел как ожившая мечта любой почитательницы романов о пылких чувствах и неукротимой страсти. Я любовные романы редко читала, а значит, и «мечта» в нескольких сантиметрах от меня была не моя.

Да, точно не моя.

* * *

В машине мы почти не разговаривали. Впереди сидел Вернер, умело управляясь с этим фырчащим агрегатом, а потому приходилось помалкивать. Ни про расследование не спросишь, ни про Вильму не расскажешь. Впрочем, рассказывать было нечего. Я упёрлась лбом в стену, и это действовало на нервы. Одна лишь мысль о том, чтобы сдаться, вгоняла меня в такую тоску, что хотелось не то начать стонать, не то и вовсе заскулить как побитая собака.

Но не стану.

Женя Исаева не привыкла опускать руки и сейчас не буду изменять своим привычкам. Пусть я и выгляжу как нежная пташка Раннвей, но внутри совсем другая.

Чтобы хоть немного отвлечься от мрачных мыслей, спросила, как там поживает в больнице Бальдер.

— Ему уже намного лучше. На выходных за ним ещё понаблюдают и, если всё так и останется в порядке, отпустят.

Это значило, что следующая неделя начнётся с возвращения злюки-дворецкого.

— А что же наши выходные... — начала я и выразительно посмотрела на «благоверного».

— А что с ними?

— Свежий воздух, деревня, новые знакомства, — напомнила о следственных планах и моей скромной роли в деле убитой помощницы мистис Стины.

Делагарди слегка нахмурился:

— Не передумала?

— С чего бы?

— Я решил, ты снова захочешь в библиотеку.

— И мне, и Мориану нужна короткая передышка. Мне — от книжек, Мориану — от меня.

Кивнув, дракон согласился:

— Значит, завтра утром поедем в Корвин. — И добавил, прекрасно понимая, что Вернер нас слышит: — Твои услуги не понадобится. Я сам поведу.

— Как будет угодно, эйрэ, — отозвался водитель и снова сосредоточился на дороге.

А я на театре, к которому мы не спеша подъезжали. Увенчанное светлым перламутром куполом, будто сделанным из слоновой кости, здание было щедро залито огнями. Фонари вдоль подъездной дороги и вокруг фонтана с девой, удерживающей в руках арфу, отбрасывали по сторонам блики тёплого света. Он отражался от стёкол паромобилей, подобно маленьким золотым рыбками нырял в воду, брызгами рассыпающуюся вокруг каменной красавицы. Расходящаяся подковой лестница тоже была ярко освещена, и по ней, явно никуда не торопясь, поднимались разряженные театралы. На многих леди были меха или как минимум отороченные мехом накидки. Мужчины все до единого во фраках и в блестящих цилиндрах. Лакеи с почтительными поклонами распахивали перед каждой парой двери и приглашали внутрь.

Я с интересом рассматривала всех и каждого, не забывая уделять внимание и богатой архитектуре театра. Перила с ажурной балюстрадой, колонны, взмывающие к самому куполу, обрамлённому статуями девушек и юношей в античных тогах, такими же искусными, как и та, что мечтательно нам улыбалась посреди фонтана.

— Нравится? — подавшись ко мне, шепнул Эндер.

Немного смутившись, кивнула:

— Очень красиво.

В прошлой жизни я часто бывала в театрах в качестве артистки, а теперь буду только зрительницей. С тех пор как стала Раннвей ни разу не села за пианино. Раньше просто не представлялось возможности, а в доме дракона я обходила рояль десятой дорогой. Четыре с половиной года, новое тело... Боюсь, я не смогу исполнить даже самого простейшего этюда.

— О чём задумалась? — спросил эйрэ, помогая мне выйти из паромобиля.

— О музыке, — ответила я.

Больше ничего сказать не успела — нас заметили. Сначала приблизилась пожилая чета, чтобы поздравить меня со счастливым возвращением к родным пенатам. С ними мы тащились до лестницы, где эстафету перехватила супружеская пара помоложе, чтобы сказать примерно то же самое. Делагарди умело перетягивал на себя внимание жаждущих пообщаться, отвечал на вопросы, пока я очаровательно улыбалась и кивала, кивала и улыбалась.

Рано или поздно ажиотаж вокруг Раннвей стихнет, и тогда станет легче. А пока что придётся побыть гвоздём программы — мне за это платят. Точнее заплатят в будущем осуществлением мечты о тихой жизни в своём собственном домике подальше от теней, драконов, искажённых.

В фойе театра людей было если не море, то как минимум нескромных размеров озеро. Мы честно старались не задерживаться, но приходилось останавливаться чуть ли не на каждом шагу. Покивать, поулыбаться, пообщаться... Эндер мастерски играл роль светского джентльмена, и я старалась ему соответствовать.

Лишь на несколько секунд маска очаровательной леди сошла с лица, когда на ступенях лестницы, ведущей в ложи, я заметила дружную троицу: Шанетт, Вольмара и Лейфа. Странная компашка тоже вперилась в меня взглядами, и по коже поползли мурашки. Что, если подойдут? Заговорят? Шанетт это дело любит: подходить, прилипать и болтать. А я рядом с Родингером становлюсь немного дурной. Не хочу дурнеть здесь, когда рядом столько людей.

— Так душно... — Я демонстративно взмахнула веером и, наплевав на правила приличия, попросила «мужа»: — Мы не могли бы подняться в ложу?

— Конечно, любимая, — с самой тёплой из всех возможных интонаций отозвался мой спутник.

Извинился перед парочкой леди, приклеившихся к нам банными листами, и повёл наверх. К счастью, к другой лестницей, а не к той, которую забаррикадировали своими телами мутные друзья Раннвей.

Моё состояние не укрылось от внимания Делагарди.

— Ты побледнела.

— Увидела Шанетт и испугалась, что она опять пристанет на полвечера.

Дракон негромко хмыкнул:

— Она это может и тут, боюсь, ничего не поделать. Флеминг непрошибаема. Только и остаётся, что бежать от неё без оглядки.

Его шутка помогла расслабиться, я снова заулыбалась. В конце концов мы всё-таки добрались до ложи, правда, и там не обошлось без назойливого общества. Обмахиваясь веером, я скользила взглядом по партеру, по задрапированной красным бархатом сцене. Скорее бы уже начался первый акт, чтобы сидящая справа от меня пожилая матрона наконец умолкла.

Вскоре моим страданиям пришёл конец. Свет начал гаснуть, а музыка, до сих пор служившая ненавязчивым фоном, зазвучала громче.

— Начинается. — Я улыбнулась трещотке, и её ярко подведённый губы нехотя сомкнулись.

Не знаю как ультор, а я оперу всегда любила и следующие полтора часа искренне наслаждалась выступлением талантливой труппы. Особенно меня покорил голос солистки, казалось, проникавший в самую душу. Она мастерски передавала все эмоции, не играла, а проживала каждую сцену. Таким артистам я верила, в таких влюблялась и такими восхищалась, по-доброму завидуя их таланту.

Когда занавес опустился, даже почувствовала укол сожаления. Антракт? Вот зачем вообще...

— Не желаешь прогуляться? — Эндер поднялся с кресла.