Жена напоказ 2
Шрифт:
“Ну, не стой столбом, Рен!” — Лабьет едва не пританцовывая отправился за ней.
Вот же мохнатый перебежчик! И бабник, каких поискать. Ещё пару минут назад ругал Мариэтту и просился домой, а теперь вновь готов слюнявить ей руку.
Скоро они вышли к террасе, что примыкала к западной части солидного графского дома. Этой короткой прогулкой Мариэтта явно хотела дать себе время обдумать всё, что услышала — и может, чуть успокоиться.
Она расположилась в высоком плетёном кресле, вытянула ноги так, что запыленные туфельки чуть показались из-под подола. Пока Ренельд поднимался по ступеням за ней,
Лабьет покрутился у её ног и лёг рядом, позволив графине упереться ступнями в его бок.
— И давно вы практикуете такие нежности? — озираясь на террасе, поинтересовался у него Ренельд.
“С сегодняшнего дня, — буркнул тот. — Вообще мы и правда зверски устали, пока обошли все эти виноградники. Её управляющий, этот месье Орм, чокнутый! Кажется, он каждой лозе дал отдельное имя, поглоти меня пламя Бездны, если я вру! Впрочем, я могу уступить место тебе. Будешь смотреться экзотично”.
— Не стоит.
Ренельд опустился в соседнее кресло — весьма, надо сказать, удобное. Вид с террасы открывался приятный: густая зелень, над кронами мандаринов — полоса неба, уже едва заметно тронутого вечерней медью.
— Ну, можете начинать свой душещипательный рассказ о том, как вас охмурила девушка, которая даже магией не владеет, — Мариэтта сняла перчатки. — Жаклин, принеси нам чай, будь добра!
Бесшумно вышедшая на террасу девушка присела в книксене и тут же удалилась.
— Никакого душещипательного рассказа не будет, — Ренельд посмотрел в сад. — Потому что я не собираюсь оправдываться. В какой-то миг я и правда засомневался, что всё осталось в прошлом. И поддался на её провокацию.
— Ну так может, оно и не осталось? В прошлом.
Мариэтта до сих пор явственно злилась. Хмурилась так сосредоточенно и всеми силами старалась не смотреть на собеседника. Возможно, дело в заклятии. Иначе она реагировала бы не так остро.
— Теперь я в этом уверен. Хоть несколько лет после того, как мы расстались, я не знал точно. Предпочитал об этом не думать
— Так что же между вами было? — вдовушка кивнула служанке, когда та поставила на столик между креслами поднос с чайной посудой, а затем разлила ароматный напиток по чашкам.
— Всё довольно просто и сложно одновременно. Я считал, что влюблён и что это взаимно. А Оли выбирала, кого она любит больше: меня или принца Лоррена Таури. Он тоже учился в Санктуре как раз в то время. Только старше меня на два курса.
Мариэтта, кажется, едва не поперхнулась чаем.
— Принца?! — едва выдавила, отдышавшись.
“Да, у Оли были масштабные планы по завоеванию огромных территорий его постели”, — ядовито процедил Лабьет, не открывая глаз, по-прежнему позволяя вдовушке использовать себя вместо пуфика. Поразительная покладистость!
— Представьте себе. Думаю, в какой-то момент она просто захотела, чтобы я был наглядным пособием для её изучения взаимодействия тёмной и светлой части аур. Потому ещё сохраняла наши отношения.
— А вы прямо жертва!
— Я не жертва. Я идиот.
— Самокритично, — с лёгким удовлетворением хмыкнула графиня.
“У него бывает, — зевнул Лабьет. — Жаль, что слишком редко”.
— Я должен был понять раньше, — продолжил Ренельд,
игнорируя замечание шинакорна. — Но не понял. И позволил Оли провести один эксперимент, чтобы опробовать её наработки по заклинаниям смешения и компенсации аур. И некоторых артефактов.— Тогда её аура разрушилась? — голос Мариэтты чуть сел.
— Да. Всё пришлось замять. Вмешался отец — он очень рьяно охранял мои особенности. Может, даже строже меня самого. Тогда мне и стало известно, что Оли предпочла принца. Они даже ещё были вместе после того, как всё случилось, а потом Лоррен погиб. Но это не отменяет того, что я разрушил ауру Оли. Не смог сдержаться, — Ренельд помолчал, прислушиваясь к тому, как вдовушка сердито дышит.
— И сегодня не смогли.
— Это больше не повторится. Оли больше не удастся надавить на воспоминания, что нас связывали. Возможно, для неё это только самообман. В худшем случае — желание не допустить наш с вами союз.
— Вы что же, хотите её обвинить? — Мариэтта хлопнула ладонью по подлокотнику.
— У меня такая работа. Искать виновных. Если вы забыли!
— На себя в зеркало не пытались смотреть? — слегка вспылила вдовушка.
— А я не отрицаю своей вины и попустительства. Поверьте, на наш с вами договор это никак не повлияет!
— Раз так! Раз договор... — графиня пару раз гневно вдохнула и выдохнула. — Надеюсь, впредь своих любовниц вы будете прятать лучше…
— Каких любовниц? — на миг Ренельд даже растерялся.
“Каких любовниц? — взбодрился Лабьет. — Все любовницы будут лично мной спущены с лестницы!”
— Тех, что у вас обязательно будут, если мы всё же заключим этот… союз. Знаете, в таком случае мне не хотелось бы выглядеть дурой с вот такими рогами, — вдовушка показала взмахом рук.
— Давайте вопрос наличия у меня любовниц или у вас — любовников - мы обсудим после? — едва удалось удержаться от лишней резкости.
— Это я с вами вообще не собираюсь обсуждать! Мне достаточно того, что я уже знаю.
Проклятье Первородных! Да как с ней вообще разговаривать?! Проще поступить по методу Лабьета — дать ей хорошего шлепка по мягкому месту.
Ренельд даже встал с кресла. А раз встал, нужно что-то делать.
— Что ж, раз вы всё знаете… — он достал из-за пазухи треклятую коробочку, которая едва не промяла ему грудь за это время. — Вы станете моей женой?
Остановился перед Мариэттой и поднял резную крышечку.
Мариэтта
Гнев Первородных, он даже кольцо принёс! Месье я-глыба-льда дознаватель — и кольцо.
Замечательное такое — и не поспоришь. С драгоценными камнями вообще сложно спорить. Особенно с их непререкаемым обаянием. Я смотрела на этот потрясающе красивый перстень, и у меня в голове что-то медленно щёлкало. Наверное, счётчик суммы, которую выложил Ренельд де Ламьер за эту демонстрацию своей подавляющей милости.
Нет, в наличии вкуса и проницательности герцогу не откажешь — если бы я сама заказывала для себя кольцо, оно было бы примерно таким же. Знал, на что давить, гад такой! Самоуверенный, грубый деспот! Ещё и стоит так близко, что хочется перелезть через спинку кресла и постыдно сбежать подальше… Нет, не от него, а от собственных желаний, что постепенно перекрывали даже гнев от его слов. От леденящего расчёта в каждом из них.