Жена напоказ
Шрифт:
«Потому что ты не доверяешь ни братцу. Ни ей».
— Зато я доверяю себе. И тебе. Немного, — Ренельд едко улыбнулся. — В общем, ты прав. Я никогда ещё такого не видел. Такую ауру. Она…
«Ужасающая?» — подсказал пёс нужное слово.
— Да. Казалось бы, свет это хорошо. Но я как будто побывал в разожжённой печи вместо пирога. Как она живёт с этим?
Только представить, как внутри женственного и хрупкого на вид тела Мариэтты бьётся этакая всесжигающая мощь, сразу становится не по себе. Можно было бы сказать, что Ренельд в таком же положении — только по другую сторону стены. Но нет. Его аура хоть и тёмная,
А тут…
«А как ты думаешь, зачем ей эти камушки? — хмыкнул пёс. — Вайлеты. Да ещё и с запасом. Уж явно не для красоты».
Да уж, порой казалось, что чем меньше на вдовушке одежды и разного рода украшений — тем лучше. Бывает же такая красота — яркая, словно нарисованная тушью. Ей не нужны лишние детали — она сама по себе цельная.
— Значит, с их помощью она маскировала ауру. Как я и предполагал…
«Да ты вообще молодец, когда не злишься и соображаешь трезво».
Ренельд взял со стола бархатку Мариэтты, встряхнул, заставляя вайлет качнуться, блеснуть, ловя скупой свет из окна. Уже то, что вдовушка выбрала для себя украшение с таким непростым камнем, многое говорило о том, в какой опасности она находится. Не только потому что аура такой силы может разрушить её тело гораздо раньше старости. Но ещё и потому что почти каждый, кто узнает о её возможностях, захочет присвоить себе хотя бы часть их.
Не поэтому ли Эдгар заинтересовался не слишком знатной девушкой, взял её в жёны и отдал в наследство ей практически всё, что у него было? Не потому ли научил её не выпячивать свою силу, более того — скрывать её? Чего же он хотел на самом деле… Не только ведь облагодетельствовать столь одарённую магиссу? У человека такого ума и возможностей, как граф Эйский, должны были быть ещё какие-то мотивы, чем просто желание делить постель с молоденькой, благодарной ему за покровительство девицей. И тешить своё самолюбие.
«Нужно вернуть ей камень, Рен, — вдруг серьёзно проговорил Лабьет. — Я видел, как её выжигает, когда она долго остаётся без защиты. У неё есть ещё камни. Но забирать этот весьма подло. Рен…»
— Да, я понимаю. Я отправлю ей его прямо сейчас.
«Отправишь? — недоуменно дёрнул ушами шинакорн. — Эй! Честно говоря, я лучше бы съездил к мадам Конфетке, чем к этой твоей Леоноре. Объяснился бы… Извинился».
Ренельд взглянул на его, приподняв брови.
— За что это я, позволь узнать, должен извиняться?
«За то, что ты порой редкостный гад».
— Это не имеет отношения к текущему делу. Если я не буду гадом, всякие графинюшки начнут спотыкаться, потому что у них слишком высоко задран нос, — Ренельд встал, покачнулся, но, подержавшись за спинку кресла, всё же вновь сдвинулся себя с места и подошёл к окну. — Я отправлю ей камень с надёжным посыльным. И приложу записку. Это ты сочтёшь достаточным, чтобы она поняла, что я не задумывал зла?
«Ну, не зна-аю, — протянул пёс, явно издеваясь. — Записка не передаст всех красок твоего раскаяния».
— Скорее всех красок моего негодования от её самоуверенности. И заносчивости.
«В кои-то веки кто-то переплюнул в этом тебя».
— Ты вообще на чьей стороне? — Ренельд вновь повернулся к шинакорну, устав разглядывать пустой двор резиденции.
«Я на той стороне, где тебе будет
лучше».— Мне станет лучше, если я поскорее разберусь с этим делом и отыщу того, кто ворует чужие ауры.
«Я обшарил весь дом графинюшки, весь двор, обнюхал всех слуг. Хоть это грозило мне ударом сковородкой по голове. И почти уверен, что тот, кто установил ловушку, не живёт там. Мне показалось, что я нашёл слабый след, что тянулся за пределы имения. Но могу ошибаться».
— Значит, думаешь, что это не слуги?
Лабьет задумался, чуть задрав голову к потолку.
«Думаю, нет».
— Да и это было бы слишком очевидно, — согласился Ренельд. — Вряд ли кто-то, кто хотел ограбить мадам д’Амран…
«Конфетку».
Ренельд гневно покосился на пса, который, как водится, состроил самый невинный вид.
— Д’Амран. Так вот, вряд ли он стал бы оставлять такую очевидную связь. Скорей всего, это был тот, кто не обитает в доме постоянно. Или вообще появился там только один раз.
«Но почему тогда ловушку не поставили по дороге к её дому? — озадачился шинакорн. — Так отыскать следы было бы ещё сложнее».
— Думаю, этот кто-то, знал, что в доме графини много магов, она сотрудничает с Академией Санктур. А значит, ловушка может сработать зря. Это вообще может обернуться убийством, если маг окажется не слишком силён, чтобы справиться с такой атакой. А убийство это совсем другая ответственность.
Ренельд поймал себя на том, что, рассуждая, перебирает пальцами кружевную бархатку Мариэтты. Спохватившись, он вновь отложил её на стол.
«Но ловушки, в которые попали Леонора и тот магистр… Они как раз были установлены на дороге».
— Верно. Но, думаю, тот, кто это устроил, просто был уверен в том, что поймает там нужного человека. В Санктуре много преподавателей — и все сильные маги. Многие живут в окрестностях Академии.
«А на дороге за городом?» — не унимался шинакорн.
Но порой он наталкивал на очень верные вопросы. Всё же научен долгой жизнью рядом с королевским дознавателем.
— На том повороте путь один — до имения графа де Берга. Леонора должна была возвращаться домой совершенно точно.
«Значит, кто-то знал о её планах? Ну, о том, что она решит после бала отправиться домой на неделю».
— Об этом знали все в свите матери. А значит, и все в доме. К тому же она могла поделиться этим с сокурсниками. Да с кем угодно. Это не тайна.
«Мда…»
— Значит, будем искать другие пути. Но Леонору я должен проведать. Расспросить, составить протокол. Раз это не удосужились сделать до меня.
«Думаешь, она сгодится тебе в жёны? — казалось бы, невпопад спросил Лабьет. — Приказ короля ещё никто не отменял. Да и кто его отменит, кроме самого короля. А значит, жениться всё же придётся. Да, Рен?»
— Почему нет? — тот пожал плечами. — Леонора сильная магисса. Одна из лучших на своём курсе. Она красивая девушка…
«И к тебе явно неравнодушна, — добавил пёс. — Мало хлопот. Она и так сделает для тебя всё. Даже отбелит твою ауру. Разумеется, когда её восстановится».
— Дело не в этом. Вернее, не только в этом. Мне приятно находиться рядом с ней.
«Да, прости, забыл, что платонические глупости важнее всего, — голос Лабьета в голове так и источал ядовитые миазмы. — Цветочки, прогулки под луной, держание за руку. Тебе самому не смешно?»