Жена нелегала

— Я свое слово держу.

Люся затянулась последний раз сигаретой, выбросила ее в окно. Откинулась назад на сиденье, закрыла глаза. Сказала:

— Слушайте внимательно. Раньше это дело — Геннадия Леонова — вела я. Потом его у меня отобрали. Почему — долгая история и неинтересная. И пришла я к заключению — по-моему, логичному, — что ни вы, ни ваша жена не имеете никакого отношения к преступлениям Леонова. Ведь он действительно одно время подрабатывал на ремонте дач, у него же руки золотые. Вообще очень талантливый тип. Разносторонний. И даже если у него был какой-то там короткий роман с вашей женой — заметьте, я этого не утверждаю, меня вообще не слишком этот вопрос волновал, — то и это не столь уж важно.

— Ну для вас, может быть, и не важно, но для меня… Я вообще не могу поверить, что Татьяна… она же…

— Подождите, подождите, Алексей Павлович, дайте мне сосредоточиться на главном. Пока вела это дело, я решила вас не трогать, смятения в вашу семью не вносить. Зачем, думала я, людей серьезных беспокоить. Ничего они нам нового о Леонове не скажут, мы и так о нем очень много знаем.

— Да кто он такой, этот ваш Леонов? Просто дьявол какой-то…

— Дьявол не дьявол, а бывший наш коллега, инспектор угрозыска, разжалованный и уволенный за неблаговидные поступки. Если называть вещи своими именами — за связи с преступниками. С бандитами якшался.

— Ну не такой уж редкий случай по нашим временам…

— Верно. Но Леонов — случай не банальный. Он на ремонте денег накопил и создал частное детективное агентство. Которое потом плавно превратилось в небольшую, но сильную преступную группировку, состоявшую сплошь из бывших офицеров КГБ и милиции. Вскоре они стали специализироваться на заказных убийствах. Делали все это очень профессионально, доказать ничего нельзя было. Но недавно они полезли в такие глубины, в которых Леонов уже не может ориентироваться. Одно дело — всяких преступных авторитетов мочить или даже банкиров по заказу конкурентов ликвидировать. И совсем другое — депутатов и политических деятелей убивать. Тут у него начались осложнения. Теперь кончится тем, что Леонова уберут, это только вопрос времени. Бережный и не рассчитывает его поймать — этого только ему не хватало.

— А зачем же он его ищет?

— А выводит своих хозяев на него. Помогает его найти.

— И он что, всерьез думает, что я могу ему в этом помочь?

— Нет, в том-то и дело, что нет. Случилось то самое совпадение. Идиотское, как вы говорите. Несколько дней назад ему позвонили и велели поискать на вас компромат. Прижать вас как следует. Вот он и вспомнил, что можно вас по делу Леонова попытаться привлечь.

— Как — привлечь? Что я такого совершил?

— Ну, теоретически можно себе представить, что некоторые преступные действия Леонова были совершены в момент, когда он жил у вас на даче. Теоретически — это укрывательство преступника. Даже сообщничество можно пришить при большом желании. Хотя, конечно, понятно, что ерунда, но если притвориться валенком, можно такое дело возбудить. Формально он будет в своем праве.

— А кто, кто эти люди, которые вашим Бережным командуют?

— Он направо и налево говорит, что он суперагент ФСБ и что работает прямо на генералов каких-то. Но, может, и врет. Покровители, правда, у него действительно высокие, это факт. В подробности я не вникаю, не хочу голову свернуть.

— Ну и что, Люся, вы советуете мне делать?

— Уехать не можете?

— Надолго не получится…

— Ну, тогда перестаньте делать то, что хозяев Бережного раздражает. Отстаньте от них. Небось ведь коррупцию какую-нибудь расследуете… Забейте с ними стрелку и спросите: что надо сделать, чтобы вы своего пса отозвали.

«А уж не подсадная ли это утка?» — пришло вдруг в голову Данилину. Он искоса посмотрел на Люсю: было почему-то очень обидно думать о ней так: все-таки чрезвычайно симпатичная женщина. Волосы просто невероятно густые и совершенно золотые. Кожа на лице молочно-белая, и синие, точно фарфоровые, глаза слегка навыкате. Просто с картины какой-то сошла! Ну да, фигура немного тяжеловата, надо ей, конечно, за весом внимательно следить. Но зато голос какой — это вообще наповал!

Как-то не хотелось Данилину представлять Люсю в такой мерзкой и мелкой роли. Если уж злодейка — так уж по большому счету, что-нибудь масштабное, космически-демоническое, вот это ей, может быть, и пошло бы. А так, на побегушках, шестеркой у каких-то плюгавых коррупционеров местного значения — нет, и еще раз нет! А может, и не шестерка, может, действительно рассчитывала с помощью Данилина Бережному отомстить. А заодно и помочь «порядочному человеку». Словно в подтверждение этих мыслей, Люся сказала грустно:

— Но я-то надеялась, что у вас огромные связи наверху, что вы пойдете к помощнику Ельцина, например, и он Бережного вместе с его хозяевами шуганет как следует…

— Я как раз всех помощников Ельцина знаю, — сказал Данилин. — Но понимаете, там, на тех заоблачных высотах, состав атмосферы другой… Они мне улыбаются, руки жмут, но кто там от кого в конечном счете зависит, одному Богу известно или, вернее, дьяволу. Такими они там нитями опутаны, что смертному не разобрать… Взаимозачеты всякие бесконечные, два пишем, сто в уме… А потом даже если он тебе вдруг поможет, то ты уж у него твердо в должниках ходить будешь, и долг этот тебе быстренько к оплате предъявят… И все — кончится независимая пресса России!

— Да бросьте, Алексей Павлович! Давно она уже кончилась!

— Нет, не кончилась, мы еще поборемся!

Люся опять замолчала. Потом сказала:

— Еще пару кварталов проедем, и стоп. А там я пешком пойду. А то у меня муж ревнивый.

Данилин не был уверен в правдивости этой версии. Сказал:

— Это так теперь называется: ревнивый муж… А что это вы вообще не побоялись ко мне в машину садиться? Ведь если на меня компромат собирают, то, значит, и Николай Николаевич где-то поблизости может обретаться…

— Это кто еще такой?

— Так большевики-подпольщики наружное наблюдение называли…

— А, это… Это — с понедельника.

— Как… с понедельника? — опешил Данилин.

— А вот так. Я слышала, как Бережный этот вопрос обсуждал по телефону. Ему сказали: с понедельника. Сейчас, говорят, ни одной свободной бригады нет. Он ругался еще. Говорил: нет денег, не стройте коммунизм.

— Ха, логично, вообще-то.

— Но еще раз прошу: не выдайте вы меня! А то он меня уничтожит. Вместо Леонова.

— Но, в общем, приятно так слышать… про… понедельник.

— А я думала: вам не привыкать…

— Видите, как вы ошиблись! Исхитрился я до сорока годов таким вот наивняком дожить… О наружках и подслушках только из книг и фильмов знаю…

— Привыкайте. Теперь вам без этого никак. Вот здесь притормозите, пожалуйста.

Когда машина остановилась, Люся сказала:

— Не пытайтесь меня разыскивать. Я сама с вами буду на связь выходить. И ничего драматического не предпринимайте, со мной не посоветовавшись. Эта игра, знаете ли, нешуточная.

И, уже отстегивая ремень, вдруг поцеловала Данилина в щеку. Но не клюнула, а именно поцеловала. Очень чувственно. Оставила на щеке горящий отпечаток.

Как странно. Два таких похожих поцелуя от двух таких разных женщин — и все в один и тот же день. Чудеса да и только.

Теперь надо было продумать, о чем и как говорить с Татьяной.

«И копии, копии с письма надо не забыть сделать!» — заклинал себя Данилин, оглядываясь на лежавший на заднем сиденье портфель.