Жена неверного генерала, или Попаданка на отборе
Шрифт:
– С ее характером и неприспособленностью к жизни доярка из Папперино была обречена. Слабая и доверчивая, она встретила свою смерть. Но ты – другая. Надеюсь, я не пожалею о вложении такого мощного импульса своей магии, и меня ждет красивая, продуманная и вкусная месть.
Его мертвенно-бирюзовые глаза вспыхнули.
– Избавься от любви Фионы к мужу и ее безграничного доверия к сестре. Заставь Эдриана и Агнесс Сальваторе почувствовать вкус своего предательства. Пусть предатели почувствуют его вкусом пепла и крови на своих губах. Не иди напролом. Будь хитрой. Будь коварной. Будь убийственной.
– Подожди! Кто эта девушка в зеркале?
– У тебя только одна попытка – иначе снова окажешься на дне этого озера с ножом в груди, – холодно сказал водный дух. – А Агнесс Сальваторе окончательно утвердится в моих силах и будет припеваючи жить с твоим мужем. Ну, а ты… Ты станешь ничем.
– НЕТ! ОТВЕТЬ! КТО Я НА САМОМ ДЕЛЕ ТАКАЯ?
– Вспомни свое имя, попаданка… – прозвучал в ушах шепот Сэй Дзена. – Вспомни – иначе умрешь…
ГЛАВА 8
– Эй, баранесса, вставай! Утреннюю дойку проспишь!
Грубый женский голос окатил, словно ушатом холодной воды.
Такой же холодной, как была вода в озере, куда, пронзив меня ножом, столкнула Агнесс.
Сквозь сон я слышала и другие женские голоса. Они переговаривались, смеялись прямо рядом с моей постелью.
Я же никак не могла очнуться. Даже просто открыть глаза.
Каждая клеточка моего тела молила только об одном – доспать, доспать, доспать!
Даже просто поднять веки казалось нестерпимо сложной задачей. А уж чтобы выбраться из-под тонкого одеяла, под которым удалось согреться с таким трудом, на утренний холод, и вовсе выглядело каким-то зверством.
– А Финька у нас теперь не простая доярка, а важная особа, фу-ты ну-ты! Ваше великое бараненс-с-ство, изволите ли после пробуждения теплый халатик, кофе и круассаны в постель?
Это ехидное замечание было встречено взрывом всеобщего хохота. При том, что сказавшая это девушка произнесла слово «кофе», как «кофа».
Но даже произнесённое неправильно, это слово обладало для меня магией.
Всегда.
В своем мире я никогда не любила рано вставать. Мой косметологический кабинет работал исключительно во вторую смену…
В моем мире?
Косметологический кабинет?
Дух воды сказал, что я попаданка.
Теперь я окончательно поняла, что тело Фионы для меня чужое. У меня была совсем другая внешность и другая жизнь.
Внешность той красивой девушки с фисташковыми глазами.
Вот только поверить в это было до сих пор трудно.
Она была прекрасным видением, недосягаемой мечтой. А все, что окружало меня сейчас – суровой реальностью.
Я на все сто процентов чувствовала себя бедной жалкой Фионой Гастелло, но никак не той необыкновенной красавицей.
Я даже не представляю, как ее зовут.
Как звали меня до попадание в это тело.
– Гляди, гляди, просыпается!
– Видать, и правда наша Финька нынче к кофу да круассанам приучена!
Снова смех.
И тут вмешалась первая, обладательница грубого голоса.
– Я тут с тобой цацкаться
не собираюсь, баронка или баранка, чтоб тебя! А ну живо встала! Снежина уж час орет, вымя полно, а эта баранка лежит, да в ус не дует!Не успела я толком открыть глаза, как прямо мне на голову полилась ледяная вода.
Волосы и подушка вмиг стали мокрыми.
Фу, как же противно!
Под новые взрывы хохота я вскочила и увидела прямо над собой главную скотницу со своей фермы – госпожу Липу Шиппи. Это была худая, даже костлявая женщина преклонных лет с морщинистой кожей.
Поодаль от нее стояли другие доярки нашей фермы в косынках, уже одетые и готовые к смене.
Я посмотрела на простенький кристальон, который висел над деревянной дверью, и ужаснулась – полпятого утра!
У аристократов свои собственные кристальоны, иногда по нескольку у каждого, бедняки же не могут себе такого позволить, поэтому и покупают их вскладчину на несколько человек, а иногда и на всю деревню. Чем больше человек пользуется кристальоном, тем слабее и рассеяннее его магия.
Остальные доярки – Ниута, Сира, Чичи и другие смотрели на меня искоса, и продолжали испускать насмешки. А госпожа Липа продолжала очень громко и сурово выговаривать насчет моей непомерной лени.
Я нахмурилась, пытаясь понять, ГДЕ вообще оказалась.
ГДЕ и КОГДА.
Эдриан от меня отказался на глазах у всех…
Предательский нож Агнесс…
И Сэй Дзен.
Неужели все это было сном?
Я подняла правую руку и с облегчением увидела, что жуткой черной татуировки-черепа там нет.
Я не проклята и не заражена мареновой чумой!
Пока еще не проклята.
Но зато…
На моем безымянном пальце блеснуло знакомое золотое обручальное кольцо с рубином!
Со стекляшкой, как сказала Нерисса Сальваторе, когда Эдриан расторг наш брак, и оно лопнуло прямо на моем пальце.
Но сейчас кольцо на месте – получается, я попала в момент, когда меня уже признали баронессой и мы с Эдрианом уже поженились.
Тогда почему я на ферме?
Я постаралась напрячь память, которая сейчас представляла полное месиво, кашу из обрывочных воспоминаний Фионы и не менее обрывочных воспоминаний попаданки, но ощутила только резкий приступ головной боли.
– Я кому сказала – собирайся! Живо! – проорала Шиппи и в меня полетела кружка с остатками воды, гулко ударив меня по лбу. – А за то, что задержала смену, после дойки вычистишь коровник! И про свинарник тоже не забудь! Ишь ты, баранеска тут сыскалась…
В общей комнате, где жили двадцать доярок, царила промозглость холодного осеннего утра. Над щелями меж досок деревянного пола вились струйки тумана, а на узких подоконниках кое-где даже была видна изморозь.
Остальные девушки надели темные теплые шерстяные платья, а сверху повязали пуховые платки.
У меня же на грубо сколоченной прикроватной тумбочке лежало…
Шелковое платье. Хотя, может, и не настоящего шелка вовсе.
Главное, что оно было из тонкого шелковистого материала и очень открытое – рукавчик три четверти с кружавчиками, а про низкое декольте и пышную, но совершенно бесполезную юбку я вообще молчу.