Жена пилота

На его лице отразилось чувство глубокого облегчения от осознания того, что он смог найти компромисс.

Мы поедем в Барселону, — предложил он. — Это очень красивый город.

Ты там бывал?

Нет… Но мне рассказывали.

Кэтрин обдумывала все прелести, ожидающие ее в Испании. Предстоящее приключение обещало быть весьма занятным. Однако это не решало главной проблемы. Как ни крути, а Джека она не увидит с полмесяца, а Мэтти — и того больше. Поездить по Испании, конечно, неплохо, но куда больше Кэтрин хотелось полететь с мужем в Лондон.

Она видела, что Барбара МакЭлрой с интересом прислушивается к их беседе. Кто-кто, а Барбара на собственном опыте знала, что такое долгие отлучки мужа.

Похоже на второй медовый месяц, — с трудом стараясь казаться довольной, сказала Кэтрин.

Привет, Лайонз! — послышался сверху зычный голос.

Кэтрин подняла голову и прищурилась, ослепленная лучами солнца, показавшегося в просвете между тучами. Сонни Филбрик — мужчина с огромным пивным животом, обтянутым футболкой с эмблемой «Пэтриотс», — шутливо пнул Джека ногой в лодыжку.

Привет, Сонни! — улыбнулся тот в ответ.

Как поживает авиационный бизнес? — поинтересовался «пивной живот».

Прекрасно. А как дела в сфере видеопроката?

Потихоньку-полегоньку. Куда ты теперь навострил свои лыжи?

Кэтрин отвернулась и принялась распаковывать сыр бри.

Джек поджал ноги под себя. Она знала, что муж не встанет. Филбрик не входил в число людей, с которыми Джек горел желанием вести долгие беседы.

В Лондон.

Лондон?..

Сонни неопределенно хмыкнул.

В Лондон, — повторил Джек.

Кэтрин чувствовала, что ее муж с большим трудом сдерживается. Он-то прекрасно понимал, к чему клонит этот жирный боров. Мужчин с интеллектуальным уровнем Сонни Филбрика всегда интересует только одно.

На сколько? — глядя Кэтрин прямо в глаза, спросил толстяку Джека.

На две недели.

Две недели! — гадливо ухмыляясь, заявил Сонни. — Две недели в обществе стюардесс! Ну, мужик, тебе везет так везет!

Филбрик игриво подмигнул Кэтрин.

«В школе он наверняка был задирой и хвастуном», — подумала она.

Да, везет, Сонни, — с невозмутимым спокойствием сказал Джек. — Я не пропускаю ни одной юбки…

На лице Филбрика появилось выражение крайней растерянности, сменившееся вдруг глумливым смехом. При звуке оглушительного хохота окружающие, как по команде, повернулись в сторону Сонни.

Лайонз! Ну, ты и даешь! — выдавил из себя качающийся из стороны в сторону «пивной живот».

Джек сохранял молчание.

Хорошо, увидимся на игре, — отступая на шаг, сказал Сонни. — Ты ведь будешь играть?

Джек кивнул и отвернулся, делая вид, что ищет что-то в корзинке для пикников.

Кэтрин неприязненно проводила толстяка взглядом.

Ублюдок, — тихо прошептал ее муж себе под нос.

У стойки регистрации они стояли обособленно от других пассажиров.

За огромными стеклами окон был виден козырек, заваленный большими сугробами чистого снега.

Роберт сложил свое пальто вдвое и повесил его на пластиковую спинку стула. Сверху опустилась мужская спортивная сумка. («Женщина никогда бы так не сделала», — неодобрительно подумала Кэтрин.) Роберт сел на соседнее сиденье и принялся читать «Уолл-стрит джонел». Перекинув через руку сложенное пальто, Кэтрин встала у окна, разглядывая белоснежный лайнер, медленно ползущий по взлетной полосе. На борту самолета алела щегольская эмблема «Вижен». Со своего места Кэтрин видела кабину экипажа. Маленькие фигурки летчиков в белых форменных рубашках с короткими рукавами склонились над приборной доской, проходя положенный по правилам контрольный перечень проверок перед взлетом. Знакома ли она с кем-нибудь из этих летчиков? Присутствовали ли они на поминальной службе?

Ноги слабо ныли. Хотелось присесть, но Кэтрин отнюдь не улыбалось втискиваться на свободное место между двумя толстяками. К тому же оставалось не более десяти минут до начала посадки. На Кэтрин был черный шерстяной костюм, тот самый, в котором она присутствовала на поминальной службе по Джеку. Она подозревала, что со стороны ее могли принять скорее за деловую женщину или юриста, летящего в Лондон давать письменное показание под присягой, чем за школьную учительницу. Волосы свободно спадали на плечи. В ушах — жемчужные серьги. Вокруг шеи повязан черный синелевый шарфик, рука сжимает кожаные перчатки. Учитывая обстоятельства, Кэтрин выглядела вполне «на уровне», вот только лицо несколько осунулось и казалось лет на пять старше, чем до смерти Джека.

В то памятное утро, когда Кэтрин сообщила Роберту о своем решении полететь в Лондон, она первым делом поехала к Джулии оповестить родных о намечающейся авантюре. К ее крайней досаде, Мэтти встретила сообщение с удивительным безразличием. Дочь повздыхала, приглушенно проворчала что-то невразумительное, а затем прошептала: «Делай, как хочешь».

Я уезжаю на два дня, — сказала Кэтрин.

Хорошо, — промямлила Мэтти. — Я пойду спать, ладно?

В кухне Джулия попыталась объяснить внучке притворное безразличие Мэтти.

Ей всего пятнадцать лет, — сказала старушка.

Джулия провела на ногах несколько часов. Ее одежда состояла из джинсов, эластичного пояса и зеленой хлопчатобумажной рубашки.

Девочке просто необходимо найти кого-нибудь, чтобы возложить на него вину за случившееся. Понимаю, это звучит бессмысленно, но так оно и есть. Ты, конечно же, этого не помнишь, но после гибели родителей ты некоторое время обвиняла в их смерти меня.

Не помню, — честно призналась Кэтрин.

А я помню. Ты никогда не говорила мне этого прямо в глаза, но я-то прекрасно все понимала. К счастью, это скоро прошло. Пройдет и у Мэтти. Сейчас она в глубине души хотела бы обвинить отца в том, что он бросил ее, разрушил привычное течение ее жизни, но в то же время Джек является единственной ее защитой, светлой памятью об утраченном. Поэтому Мэтти переместила свой гнев на тебя, но это, уж поверь мне, ненадолго. Скоро она найдет для него более подходящую цель. Единственное, что по-настоящему важно, — это сделать все возможное, чтобы Мэтти не стала обвинять себя в гибели отца.

Тогда мне, быть может, лучше остаться.

Но Джулия настояла, чтобы внучка не меняла своих планов. Впрочем, Кэтрин прекрасно понимала, что бабушка хочет удалить ее из дома. Так будет спокойнее для всех.

Будучи вдовой пилота, Кэтрин имела право бесплатного перелета первым классом в любую точку мира, куда летали самолеты «Вижен». Единственное условие — наличие свободных мест.

Жестом она пригласила Роберта сесть у иллюминатора, а сама засунула багаж под переднее сиденье. Воздух внутри самолета показался ей спертым. Явственно пахнуло чем-то ненатуральным. Дверь, ведущая в кабину экипажа, оставалась настежь открытой. Кэтрин всегда удивляла их теснота. Кабины пилотов некоторых самолетов уступали в размерах передним сиденьям автомобилей. Женщина никак не могла понять, как в такой тесноте могли подраться три человека, если даже разместиться там они умудрялись с величайшим трудом.

Со своего места Кэтрин удалось разглядеть лишь часть кабины и спины трех летчиков в белых форменных рубашках с короткими рукавами. Сидевший в крайнем слева кресле мужчина был неуловимо похож на ее мужа. Кэтрин закрыла глаза, вспоминая ширину его плеч и белизну ладоней. Ей так и не довелось полетать на большом пассажирском самолете, управляемом Джеком.

Командир экипажа встал со своего кресла и повернулся к пассажирам. Его глаза встретились с глазами Кэтрин. В них читалось сочувствие. Это был сухопарый мужчина около пятидесяти с копной седых волос и светло-карими глазами. Лицо командира выражало сочувствие. Кэтрин была благодарна ему и одарила его легкой улыбкой. Он выразил ей положенные при данных обстоятельствах соболезнования. Она заверила его, что с ней все в порядке. Командир поинтересовался, куда Кэтрин направляется. В Малин-Хед? Она хочет присоединиться к другим родственникам погибших в авиакатастрофе? «Нет», — возможно, слишком поспешно ответила женщина. Командир замялся. Кэтрин представила его Роберту Харту. Мужчины обменялись взглядами так, словно прежде когда-то встречались. Командир извинился и вернулся в кабину. Дверь захлопнулась, щелкнул замок.