Жена пилота

Роберт снял два смежных, но не сообщающихся номера. Он помог Кэтрин донести ее сумку до двери.

Давай пообедаем в пабе, — посмотрев на наручные часы, предложил он. — В полдень. Годится?

Да, — согласилась она.

Ее номер был маленьким, но уютным. Стены были оклеены обоями нейтральных расцветок и освещены медными настенными канделябрами. Из мебели — стол и кровать. Еще в номере был пресс для брюк. В небольшой нише — все необходимое для приготовления чашки кофе или чая.

Кэтрин приняла душ, расчесала волосы, сменила нижнее белье и блузку. Разглядывая свое отражение в зеркале, она поймала себя на мысли, что пытается скрыть от себя и окружающих охватившее ее волнение. Что-то важное вот-вот должно случиться с ней, и теперь ей понадобится все ее мужество, чтобы не свернуть с избранного пути, чтобы не испугаться и не сбежать перед лицом страшащей неизвестности.

В пабе царил полумрак. Стоящие вдоль стен столики были отделены друг от друга тонкими деревянными перегородками. На стенах висели гравюры в позолоченных рамах с изображением лошадей. С полдюжины мужчин расположились за барной стойкой, попивая пиво из больших стаканов, да еще несколько человек в деловых костюмах сидели в уединении у стен. Роберта она увидела не сразу: вальяжно развалившись на мягком сиденье обитой дерматином скамьи со спинкой, он всем своим видом излучал удоволетворение. Увидев Кэтрин, он помахал ей рукой.

Пройдя через зал, она уселась бок о бок с Робертом, положив кошелек на краешек стола. Их ноги коснулись, но Кэтрин не отстранилась, решив, что такое поведение будет расценено как грубость.

Я имел смелость заказать тебе эль, — сказал Роберт.

Она посмотрела на высокий стакан с пивом, стоящий перед ней. Себе он заказал минеральной воды.

Почему ты не пьешь спиртное? — спросила она. — Извини, если вмешиваюсь не в свое дело, но…

Ничего, — качнув головой, сказал Роберт. — Мои родители были профессорами одного из колледжей в Торонто. Каждый вечер они приглашали к себе в гости студентов… что-то вроде светского салона или клуба… Поднос с разнообразными алкогольными напитками весь вечер находился в центре всеобщего внимания. Лет с пятнадцати я стал участвовать в «заседаниях» клуба. Теперь-то я понимаю, что мои родители невольно способствовали спаиванию не одного десятка юных неокрепших душ.

Ты канадец?

Да, был. Я сменил гражданство.

Кэтрин изучала лицо сидящего возле нее мужчины. Что она знала о нем? Он был добр к ней. Прекрасно справлялся со своими обязанностями. Кэтрин находила его внешность весьма и весьма привлекательной. Интересно, не связано ли то, что он сейчас сопровождает ее, с его непосредственными служебными обязанностями?

Возможно, мы зря прилетели сюда, — с надеждой в голосе сказала она.

Так женщина, в груди которой обнаружена вызывающая беспокойство припухлость, надеется, что доктор успокоит ее словами: «Это не злокачественная опухоль».

Роберт, я должна извиниться перед тобой. Все это ерунда! Ты, должно быть, считаешь меня полной дурой. Извини, что втянула тебя в это.

Я люблю Лондон, — сказал он. Роберт явно не горел желанием расставаться со своей спутницей и возвращаться в Америку. — Но терпеть не могу ирландскую музыку. Она такая тоскливая!

Кэтрин улыбнулась.

Ты уже останавливался в этой гостинице?

Да… и довольно часто… Мы тесно сотрудничаем с нашими британскими коллегами.

Женщина взяла меню, лежащее на полированной столешнице, липковатой на ощупь, развернула его и принялась читать.

У тебя очень красивое лицо, — сказал Роберт.

Кэтрин покраснела. Уже давно ей не говорили комплиментов. Уже давно она не краснела, смущенная вниманием, которое ей оказал мужчина.

Я не хочу есть, Роберт, — возвращая меню на прежнее место, произнесла она.

Знаешь, я должен тебе кое-что сказать…

Кэтрин предостерегающе подняла руку. Она не хотела сейчас говорить с ним ни о чем важном.

Извини, — глядя куда-то в сторону, проговорил Роберт. — Я, видно, не вовремя…

Просто я не хочу портить себе настроение, — тихо произнесла женщина.

К ее удивлению на его лице проступило разочарование.

Я сейчас пойду к ней, — твердо сказала Кэтрин.

Можно я буду тебя сопровождать?

Нет. Я должна сделать это сама.

Роберт нагнулся и поцеловал ее в щеку.

Береги себя.

Такси остановилось перед уже знакомым Кэтрин, высоким, но узким домом. Она окинула взглядом улицу, остановившись на мгновение на маленькой лампочке, светившей в окне первого этажа. Подгоняемая внезапным порывом, женщина заплатила водителю и, уже захлопывая дверцу и становясь на тротуар, вдруг осознала, что переплатила.

Дождь лил как из ведра. Зонт не мог защитить Кэтрин, и не успела она дойти до крыльца, как ее колготки промокли, а капли воды побежали по лодыжкам вниз.

Встав перед внушительной деревянной дверью, Кэтрин подумала: «Зачем я это делаю?» Подняв тяжелый медный дверной молоток, она резко ударила им по металлической пластине.

Кэтрин услышала за дверью звук торопливых шагов. Закричал ребенок. Дверь внезапно распахнулась, словно человек ждал у порога прихода гостей.

В дверном проеме появилась высокая худощавая женщина. На вид ей было лет тридцать, возможно, тридцять пять. Ее темные волосы спадали вниз спутанными прядями. На руках у женщины сидел маленький ребенок, столь похожий на Джека, что Кэтрин с трудом подавила рвущийся из груди крик.

Она ощутила, как предательская дрожь расползается по ее телу. Зонт покосился и едва не выпал из ослабевшей руки.

Сначала женщина с ребенком удивилась появлению незнакомки на пороге ее дома, но затем тень понимания скользнула по ее лицу.

Я часто представляла себе нашу первую встречу, — с шокирующей откровенностью сказала она.

Черты лица женщины навечно врезались в память Кэтрин, как кислота навсегда въедалась в фотопластинку, использовавшуюся в старинных фотоаппаратах: карие глаза и густые темные ресницы; длинные ноги, обтянутые узкими джинсами; стоптанные комнатные тапочки светло-кремового оттенка; розовая рубашка с закатанными рукавами… Тысячи вопросов роились в голове у Кэтрин: «Когда?.. Как долго?.. Как?.. Почему?..»

Ребенок на руках женщины был голубоглазым мальчиком. Один глаз малыша — чуть светлее другого, впрочем, цветовой контраст был не таким резким, как у Джека.

В ушах у Кэтрин зашумело. Чувство ирреальности бытия нахлынуло на нее, как девятый вал.

С большим трудом она подавила в себе желание тут же свалиться в обморок.

Проходите.

Сказанное слово прервало долгую паузу, сковавшую обеих женщин. Впрочем, едва ли это было приглашением. Женщина не улыбнулась гостье, не отступила на шаг, давая Кэтрин возможность пройти, она стояла, глядя на незваную гостью бесстрастными и холодными глазами, словно давая понять: «Если уж ты пришла, то другого выбора у меня нет».

Подчиняясь скорее инстинктивному желанию укрыться от дождя, чем голосу разума, Кэтрин шагнула вперед.

Хозяйка стояла, держа дверь одной рукой, а ребенка — другой. Дитя, почувствовав что-то неладное, с любопытством уставилось на незнакомку.

В коридоре играла девочка постарше. При виде Кэтрин она замерла, глядя на вошедшую.

Кэтрин положила зонтик в углу прихожей на полированный паркет. Несколько секунд обе женщины молча стояли друг перед другом. Кэтрин отметила великолепную стрижку хозяйки дома. У нее самой волосы были неухоженными, и она с сожалением тронула их рукой.