Жена пРезидента
Шрифт:
– Это совсем рядом, если на бульваре нет пробки, – почесал затылок Женя.
– Ну и поехали.
Водитель осторожно включил «Коммерсант FM» до поступления других распоряжений по поводу музыкального сопровождения и завел двигатель.
Партийного функционера звали Валерий Сергеевич Шток. Инициатива встречи с ним принадлежала Саше. Два дня назад она позвонила его секретарше и объяснила, «как ее представить и по какому она вопросу». Это хотят знать исключительно все секретари.
Металлический женский голос обещал «проинформировать Валерия Сергеевича» и сообщить о его решении в ближайшее время. «Ближайшее время» настало через пятнадцать минут.
Секретарша перезвонила, радостно объявив, что Валерий Сергеевич назначил время для
Саша была тронута таким вниманием к своему предложению со стороны занятого чиновника и удивлена столь нетипичной реакцией для функционера такого ранга. Знакомы они были только заочно. Она знала, что Валерий Сергеевич играет не последнюю роль в деятельности нескольких политических партий, основной задачей которых было перетягивать на себя одеяло в политической игре. Ходили слухи, что одну из них он собирается возглавить.
Ей давно хотелось встретиться с ним лично, чтобы минимум – завязать полезное знакомство и максимум, на который она не слишком рассчитывала, – убедить его объединиться к предстоящим выборам, поскольку гораздо продуктивнее выступать единым фронтом, а не рассеивать внимание избирателей на множество непонятных названий и невнятных программ. В этом она была убеждена и надеялась убедить собеседника.
На бульваре естественно образовалась пробка. Ее не могло не быть во второй половине рабочего дня. И даже хорошо, что она была. Иначе Саше пришлось бы куда-нибудь девать лишних двадцать – тридцать минут. Ни туда, ни сюда.
Впрочем, езда мелкими толчками в пробке со скоростью кашляющего пешехода тоже не сильно скрашивала время, остававшееся до встречи. «Интересная фамилия – Шток, – рассуждала про себя Саша, чтобы убить время. – Ну куда в политику с такой фамилией? Еврейская, что ли? “Нет такого предмета, который не послужил бы еврею фамилией”, – вспомнила она расхожую шутку. – Нет, скорей немецкая. И все равно. “Голосуйте за Штока!”, “Што сказал Шток в последнем интервью…”, “На трибуне Шток, на флагштоке – флаг”, – мастерила она нелепые фразы, которые могли бы появиться в прессе. – Дело не в фамилии, конечно, но то ли дело “Добродел”…» – Она улыбнулась и посмотрела на часы.
– Доехали. Слава-те, – скрывая раздражение, буркнул водитель. – Не опаздываем?
– В самый раз, – ответила Саша и вышла из машины.
Секретарша с металлическим голосом, умеющим превращаться в мягкую тряпочку для протирки очков, оказалась модельного вида девицей с приклеенной белозубой улыбкой. Белые зубы были окаймлены красивыми красными губами. Все остальное тоже было ярким и красивым.
– Александра Анатольевна, добрый день. Валерий Сергеевич ожидает вас. Проходите, пожалуйста. Вот сюда, – проговорила она, ни разу не сомкнув красных губ.
Девушка открыла перед Сашей дубовую дверь в кабинет, отделанный такими же дубовыми панелями. Из-за стола навстречу гостье, улыбаясь, вышел мужчина и протянул руку. Ему было не больше тридцати двух – тридцати пяти лет. Брюнет, гладкая кожа, строен, подтянут, хороший костюм. Саша не ожидала, что он окажется так молод и будет выглядеть вот так… Она видела его на фото. Но почему-то все равно не ожидала…
– Здравствуйте! Очень рад нашей встрече, Александра Анатольевна, – произнес он мягким, приятным голосом. – Я много о вас слышал. И не скрою, был приятно удивлен, узнав, что вы собираетесь нанести мне визит. Надеюсь, решение вопросов, которые привели вас ко мне, нас с вами только сблизят. В самом хорошем смысле этого слова. – Он снова улыбнулся, и Саша заметила, что он слегка нервничает.
Легкий румянец на безупречной смуглой коже и блеск темных глаз, немного излишний для деловой встречи, говорили об этом.
Ответив на его приветствие,
Саша перешла к сути вопроса. Она изложила свои взгляды честно и искренне. И так же искренне объяснила свою позицию по поводу идеи объединения, с которой она, собственно, и пришла. Он слушал внимательно, не перебивая, изредка опуская глаза и рисуя что-то ручкой в углу чистого листа бумаги, лежащего на столе перед ним. Когда она закончила, он спросил:– Для чего вы идете в политику, Александра Анатольевна? Это же не женское дело. Грязное и неблагодарное. Не все мужчины справляются. А вы такая хрупкая, красивая…
Для чего она идет в политику? Саша вдруг поймала себя на мысли, что еще ни разу не задавала себе этот вопрос и, соответственно, не отвечала на него. Потому что ОНА в политику еще не шла. В политику шел муж. А она лишь помогала мужу. Помогает. И будет помогать. Она вспомнила свою «политическую мантру», которую читала мужу: «Ты волевой человек, ты порядочный, ты материально независим, ты можешь сделать очень многое для страны. Ты сможешь действительно изменить нашу жизнь, у тебя нет никаких других мотивов не заниматься этим, потому что ты патриот, потому что христианин, ты человек с твердыми принципами, ты силен интеллектуально и морально, ну кто, если не ты…» Она повторяла ему это сотни раз. А сама? Кто она сама? Неужели лишь ноль при единице? Нет. Она и сама уже что-то собой представляет! И в этом не может быть никаких сомнений! Она уже не просто жена, женщина, «хрупкая и красивая»…
– Хотя… Я видел вас в «Рэдиссон Славянская». Вы производите впечатление… – добавил Валерий Сергеевич, словно желая поддержать Сашу в ее мыслях.
– Спасибо, – ответила она решительно. – Но хрупкая не означает беспомощная, как и красивая не синоним бесцельная. Против этой лексической конструкции у вас нет возражений? – Саша улыбнулась, и он в ответ сделал то же самое помимо своей воли. – Вот вы, Валерий Сергеевич… Вы состоялись как бизнесмен, как руководитель, как человек и идете в политику по зову сердца, а не из желания набрать себе очки. Почему вы не предполагаете похожих стремлений, как вы сказали, у хрупкой, красивой женщины? Эта женщина живет с вами в одной стране, и ей не все равно, что с этой страной будет дальше. К сожалению, подобные слова уже звучат как проплаченный пиар, тем не менее это так. Я иду в политику, чтобы иметь б'oльший ресурс и б'oльшие возможности изменить жизнь людей в своей стране и, соответственно, свою собственную. То, что я могу сделать, опираясь на партию, имея возможность принимать решения, несоизмеримо больше того, что я могу сделать своими силами, как отдельно взятая хрупкая женщина.
– Знаете, что… – Валерий Сергеевич взял ручку за концы и покрутил ее в пальцах вокруг оси. – По поводу предложения, которое вы мне сделали, тут есть что обсудить. Я предлагаю покинуть это замкнутое дубовое пространство и перейти в кафе. Тут совсем рядом, на Мясницкой, угловая кафешка очень симпатичная. Как вы на это смотрите, Александра Анатольевна?
– Положительно, – улыбнулась Саша.
– Ну, о’кей. – Он нажал кнопку на столе и сказал в переговорник: – Анечка, кофе не надо, мы в кафе пойдем. Вы можете быть свободны. Спасибо.
– ХАрАшо, Валерий Сергеевич, – ответил голос.
И Саша представила, как Анечка произнесла слово «хАрАшо», не смыкая красивых красных губ.
Валерий Сергеевич поднялся, помог Саше отодвинуть стул, открыл перед ней дверь кабинета, улыбнулся и предложил руку.
– Держитесь, хрупкая женщина, – произнес он с улыбкой довольно двусмысленно.
– Непременно, – ответила Саша.
Держать его под руку оказалось очень приятно. У Валерия Сергеевича была походка уверенного в себе человека. От всего его вида веяло солидностью, надежностью, качественностью. Ухоженные руки, спокойный прямой взгляд, лицо человека, которому понятна его роль в жизни общества и в жизни женщины… «Мужчина с большой буквы. Настоящий мужчина… Вот он какой, – подумала Саша совсем по-детски. – А ведь он почти одного возраста с моим мужем. Каких-то два-три года. Но это два совершенно разных человека с точки зрения зрелости, ответственности, самосознания. Какой огромный контраст. Поразительно… Разве такое может быть?»