Жена пРезидента

– Как ты думаешь, зачем люди занимаются бизнесом? – спросил Алексей Олегович.

– Деньги зарабатывают, – сказала Саша, поняв, что от нее требуется еще один ответ из учебника.

– Да. Именно так думает большинство обывателей. Человек стал богатым потому, думают они, что он очень любит деньги и всегда хотел их иметь много. Это заблуждение и изначально провальная концепция. Человек, который любит деньги, мечтая купить дом, яхту и прочее, как правило, ничего не достигает. Максимум, он становится высокооплачиваемым сотрудником. Мотивация «деньги» не может заставить человека с утра до вечера заниматься чем-то и не может привести его к настоящему успеху. Вернее, это недостаточная мотивация.

– А что достаточная?

– Достаточная – психологические проблемы, например. Ну, мы отвлеклись. Я могу обещать тебе помощь при условии, что ты не забудешь, кто тебе помогает. – Он выдержал паузу, чтобы смысл сказанного дошел до собеседницы, и продолжил: – И если ты сейчас подумала, что у меня нет других способов контролировать вашу деятельность, то ты ошибаешься…

– Если вы действительно хотите нам помочь, Алексей Олегович, просто не вмешивайтесь, – перебила свекра Саша, впервые позволив себе это сделать.

Он посмотрел на нее с интересом и, положив обе ладони на стол, произнес:

– Ну, я, собственно, сказал всё, что собирался, а ты, надеюсь, услышала. Еда понравилась?

– Да. Вкусно. Спасибо.

– Был очень рад знакомству, Александра. Правда. Я искренен. С точки зрения наших с Александром отношений – ничего не изменилось. Я, как любой нормальный отец, люблю своего сына, но когда дело касается дела, извини за тавтологию, чувства излишни. Всё. Время вышло. Тебя ждут. Не задерживаю. До свидания.

Он встал, снова улыбнувшись, пожал Саше руку и даже дружески похлопал ее по плечу. Рука у него была сухая и горячая, словно нагрелась от его резких, отрывистых фраз.

– До свидания, – улыбнулась в ответ Саша, почувствовав себя лошадью, на которую сделали ставку на скачках…

В день рожденья мужа Саша была дома одна. Она проснулась и сразу подумала: «Сегодня его день рожденья». Где он и с кем, она не знала. Он не появлялся вторую неделю. После того как ее избрали лидером партии, они не виделись и не разговаривали. Она больше не звонила…

В открытую дверь спальни, через коридор, ей был виден угол белого рояля, стоявшего в гостиной. Она вспомнила, как муж заморачивался, чтобы ему этот рояль привезли. Как он орал на рабочих, которые вручную поднимали его на пятый этаж, а потом никак не могли развернуть в гостиной, как звонил друзьям, рассказывая, насколько это крутой инструмент. Он взял его в аренду за большие деньги, дешевле было купить новый. За месяц, что инструмент находился дома, он ни разу не сел за него. И все-таки он – океан… Безграничный, бездонный, непредсказуемый… Масса информации по истории, политологии и пьянки, «Ногано», «Жора, где ты был» и Рей Чарльз. Как в одном человеке уживаются такие разные миры? И то и другое ему близко… А может, всё дело в том, что ему никто и ничто не близко? Все наносное, как жизнь в океане и как мусор на берегу после шторма. Настоящее – лишь холодное равнодушие водянистых глаз. Равнодушие человека без свойств…

Телефон прервал карусель Сашиных мыслей, заставив ее вернуться в прямолинейность начавшегося дня.

– Алло! Александра, привет! Это Лиза Саволайнен! Ты можешь не узнать мой голос, потому что я много пью! Постоянно холодным по горлу! Горло бредит бритвою. Папаша Хармс, видимо, об этом. Ну, в общем, это я!

– Привет, Лиз. Я тебя узнала и рада слышать. По какому поводу не бережешь горло?

– Слушай, я тут узнала, что ты теперь лидер партии Доброделов. Кста, клёвое название! Поздравляю! Мой северный с юга тебе респект.

– Спасибо, Лиз. Верю, что пьешь. Этой новости уже больше недели.

– Да ладно! Хрена себе накрыло Саволайнен! Нет, слушай, ну мы же тут оторваны от цивилизации и пьем. Я только в ноут залезла с утра! А там ты на первых полосах! Я прям обалдела! У меня-таки сразу родился спич!

– Давай! – улыбнулась Саша.

Лиза откашлялась, как на трибуне, и заговорила торжественно:

– Итак, спич! Поздравляю, подруга! Ты смогла, презрев бабло и пустую тусовку, сделать серьезное дело – стать политиком. Мужская работа? Нет! Ты бросила вызов этим узурпаторам. Ты женщина с большой буквы Ж! Ты дашь сто очков вперед им всем, вместе взятым. Твой голос – это не их гуление и лепет. Звучи, говори, твори мир! Иди наперекор и никогда не останавливайся! Если ты выставишь кандидатуру на президентские выборы – приеду из любой точки планеты, чтобы проголосовать за тебя, раздув из этого публичный жест, как я умею! Вернусь в первопрестольную – встретимся! Очень хочется выразить поздравления лично. Пусть они держат карман шире, а ты – неси знамя выше! Кстати, не нужен ли тебе спичрайтер?

– Я подумаю. Если что, ты первый кандидат.

– Ай, ловлю тебя на слове! А если серьезно, Саш… Мы все играем в бирюльки, кто в политику, кто в дружбу, кто в любовь, кто сразу во всё. И только ты настоящая среди нас. Я тебя уважаю, Сашка! Не упади от пафоса, я даже горжусь тобой. И знаешь, я тоже не теряю надежды когда-нибудь выбраться из этого общества милых ушлепков, – закончила Лиза голосом, в котором от торжественности не осталось и следа.

– А где вы оторваны от цивилизации и пьете? – спросила Саша, вспомнив Лизины слова.

– Как где? На яхте… Которую муж твой снял по случаю своего тридцатого дня рождения. Говорит, неожиданно перепало денжищ от отца. Плещемся в теплых водах, пьем холодное шампанское. Дикий контраст в районе гланд. Лично в меня уже не лезет. Как обычно, никто не помнит, по какому поводу, все в лохмотья. И так каждый день…

Саша молчала, не в силах произнести ни слова.

– Господи, Сашка, ты не знала, что ли? – догадалась Лиза. – Ой… А я думала, ты просто из-за дел не поехала. Добродел твой говорил вроде, что вы потом вдвоем. Намекает, что устал очень от умных разговоров.

– Да… мы потом. Ну, так что там?

– Да всё как всегда. Одни и те же морды. Трезвым никого ещё не встречала на борту. Давид с чуваком каким-то, на фигуриста известного похож, я его боюсь, того и гляди акселем тройным скакнет. Анжелы нашей нет. Но тут до фига других таких же из дружественных республик. С одной твой, кажется, мутит. Ходят слухи, что она вроде как уже беременна, Саш. Ну, ты это, только не близко к сердцу, ладно? Мало ли чего болтают по пьяни. Может, она сама инфу пустила…

Чей-то посторонний голос вклинился в разговор:

– Саволайнен, иди тост лепить! Тут недобор без тебя трансцендентного дионисизма!

Голос пьяно заржал, и Саше показалось, что это Давид. Но она не была в этом уверена. Искажения изменили тембр, а слов с гласной после «р» не было.

– Пока, Алечка! Я тебе наберу еще! – крикнула Лиза в трубку и отключилась.

Саше хотелось кричать. Нестерпимо хотелось. Кричать так громко, чтобы поднялась огромная волна! И чтобы этой волной смыло всех милых ушлепков с палубы… Она обессиленно упала на кровать. Перед глазами был идеальный потолок. Ни единой трещинки. Белоснежный лист бумаги с открытыми кавычками светильника, который они с мужем купили в Монако. Две параллельные серебристые дуги с парой плафонов молочного стекла, когда-то так подходившие к их идеальному счастью и потолку без единой трещинки…