Жена тьмы

Несколько секунд он не отвечал: просто стоял неподвижно и неяркий свет от окна, которое было за моей спиной, бликами освещал его лицо. А потом, будто очнувшись ото сна, он запустил сильные пальцы в мои волосы, дернул больно и сильно. Поцеловал: жадно, голодно, будто намереваясь выпить остатки моей несчастной души. Он пробормотал что-то в поцелуй, но я даже не поняла что, и спустя секунду его защита и уверенность почти беззвучно упали на ковер вместе с сапогами и ритуальным ножом из голенища.

В комнате воцарилась кромешная тьма — этакий подарок для меня! Сейчас я могла бы попытаться представить себя в объятиях кого угодно, но даже приложи я всю свою фантазию, мне бы это не удалось. Ни с кем и никогда я бы уже не спутала ни запах, ни руки, ни губы Вейна. Фантазии, мои милые неловкие сны, были бы нежными и неуклюжими. В них бы никогда и никто не сделал бы больно. Но в эту проклятую ночь я нуждалась и в этой боли, и в напоре, который обнажал и вытеснял из головы сводящие с ума воспоминания. Нуждалась в своем муже, как никогда.

Вейн укусил меня за губу. Я же на это только тихо всхлипнула, чувствуя, как разливается во рту металлический привкус. Дахар лизнул ранку — и снова, и снова, и снова. Безумный, дикий, он, кажется, пьянел от вкуса моей горькой и такой опасной для него крови.

— Ты сладкая, Айса. Сладкая и такая грязная, порочная и такая смертельно опасная, — бормотал в поцелуе Вейн.

Обидные, злые слова, но тон! Каким же тоном он это говорил! Никто и никогда так не хотел, и вряд ли когда-либо будет хотеть меня. Я осознавала, что просто тону в нем. Вот точно так же я задыхалась, лишь изредка, на ничтожно короткое мгновение, выныривала на поверхность, чтобы потом вновь погрузиться в неистовое беспамятство. Сделать спасительный глоток судорожными губами и погрузиться обратно в бездну.

Тишину комнаты нарушил треск рвущейся ткани — это Вейну не хватило терпения снять с меня ночное платье. Вспышка стыдливости и вновь беспамятство. Губы Дахара на моей шее — горячо, больно, хорошо — все одновременно. Его руки, холодные-холодные, на моей, покрытой испариной разгоряченной спине. Острое наслаждение, которое сменяется томительным страданием.

Мои ноги подкосились, и я, навалившись на Вейна, упала на кровать. Вспышка паники и вновь беспамятство. Его язык прошелся по моим обхоженным ключицам и ниже к часто вздымающейся груди, прикрытой тонким слоем ткани. На светлой коже, наверняка, останутся следы метки похлеще, чем у Вейна от ожогов, оставленным каким-то монстром или садистом в далеком прошлом.

Вскоре я оказалась полностью обнаженной и беззащитной в объятиях этого удивительного монстра в человеческом обличии. Вспышка смирения и вновь беспамятство. Пускай, пускай наполнит мою душу болью и горечью, пускай выжжет из моего измученного тела последние часы судорожных вздохов. Пускай оставит только себя во мне. И этот мир со всеми его проблемами и переживаниями смело может катиться в бездну к моей родной матушке.

Со своей рубашкой Вейн тоже не церемонился резко дернул, и дробь мелких пуговиц щекотно рассыпалась по моим груди и животу. Я положила ладони ему на плечи, погладила вниз, по рукам. Пальцами задела немного загрубевшую кожу. Дахар молчал, дышал тяжело, возможно, это был своеобразный благородный жест с его стороны, и таким образом он давал мне последнее время одуматься, осознать, с кем именно я собиралась разделить свою первую близость. Решиться на столь отчаянный шаг, прежде чем в омут с головой опускаться в это непонятное марево тумана.

— Что, Айса, уже жал…

Я не дала ему договорить, стремительно накрыв его рот ладонью. Нашел время идти на попятную! Говорить мне не хотелось, это казалось полнейшей капитуляцией. Я понимала, что голос выдаст меня с головой: всю мою трепетную грусть и тоскливую нежность. Положив ладонь ему на затылок, я медленно притянула голову Вейна к себе, поцеловала его, упиваясь этим коротким моментом его растерянности. Того самого трещащего осознания, что он полностью в моей власти.

В тишине громко звякнула пряжка ремня Дахара, холодный металл оцарапал мое пылающее бедро, но я едва ли заметила это. Перед глазами все плыло, живот сводило, и по коже бегали мурашки, особенно там, где меня касались его ледяные пальцы, а искры магии смешивались воедино. Это было невероятным коктейлем, от которого я сходила с ума и таяла.

Вейн накрыл мое дрожащее тело своим, в темноте его глаза блестели лихорадочно. Кажется, он хотел что-то сказать, но в последнее мгновение передумал. Ладонь его погладила по животу, скользнула ниже, к внутренней стороне моих бедер. Я выгнулась инстинктивно, вжалась в него — плоть к плоти, словно огромная кошка льнула к нему. С моих покусанных губ сорвался стон. Не задумываясь, обняла его ногами за талию, такой бесстыжий приглашающий жест. Старая я никогда бы себе такого не позволила. Но старая я уже умерла бы несколько часов назад, там, в гостиной.

— Ты запомнишь это, Айса! — прошептал Дахар, еще раз проведя языком по моей нижней губе. — Я не позволю тебе забыть, ясно? Я навсегда отпечатаюсь в твоей памяти.

— Я даже не буду пытаться, — произнесла я судорожно, неловко целуя его в плечо. — Я хочу это помнить, Вейн. Хочу… помнить… всегда!

А потом стало и больно, и хорошо, и так правильно что ли? Он не давал мне времени, он взял меня, поглотил полностью, от макушки до кончиков пальцев. Я навсегда запомнила этот момент. Вейн мне не соврал. Помнила каждый его толчок, каждый поцелуй, соленый вкус его кожи и жар рук. Помнила, как он прикусил мою нижнюю губу, когда кончил, как целовал мои почему-то мокрые от слез щеки и гладил все еще дрожащее после оргазма тело, которое никак не хотело расслабляться.

И еще помнила, как остывали под нами измятые простыни, как он рассеянно гладил мои волосы. Наверняка, думал о чем-то своем, иначе никогда бы не позволил себе этой небрежной ласки. Не сейчас, когда наваждение спало, а реальность неумолимо давала о себе знать.

— Дай своей голове отдохнуть, Айса, — пробормотал Дахар, — спи. Просто расслабься, рассвет уже совсем скоро. А новый день принесет с собой новые проблемы. Но об этом будет уже завтра.

Я хотела спросить, уйдет ли он? Сейчас после всего, что было? Оставит меня одну? Воспользуется этой ночью мне во вред? Боги, у него в рукаве был теперь такой козырь. Но стоило мне на мгновение закрыть глаза и поудобнее устроиться в теплых объятиях, как сон сморил меня.

Утром Дахара в спальне уже не оказалось. На тумбочке стоял поднос с завтраком. В столовой меня сегодня не ждали. Я помедлила, но осторожно поднялась. Голова кружилась, в горле пересохло. Из зеркала на меня смотрела все та же я — только воспаленные губы и темные круги под глазами напоминали о прошлой ночи. Ну, еще яркие следы на груди, шее и животе. И засохшие кровь и семя между ног. А так ничего не изменилось. Я и не надеялась. И щемящая боль, разлившаяся в груди, была совершенно не по этому поводу. Конечно, нет.

И даже клубившаяся в груди магия не могла заставить меня взглянуть на этот обеденный туман по-другому. Между нами ничего не изменилось. Хотя на что я, собственно, рассчитывала? Каждый из нас взял от этой ночи все, что только смог. Наши договоренности остались не нарушенными, и теперь можно было ни о чем не беспокоиться. Пока во дворце в очередной раз не произойдет, что-нибудь из ряда вон выходящее. Не думаю, что события заставят себя долго ждать.

Неожиданно, предчувствие меня не обмануло. И уже к вечеру я узнала то, о чем никогда не смела даже мечтать. Король Аинор Дахар мертв, заколот своей фавориткой во сне. Король мертв! Да здравствует новый король и королева! С этого момента я больше не жена принца, с этого момента я стала той, кто причастна к свержению власти. Вчерашняя я все же умерла в гостиной вместе с несчастной девушкой. А на смену той пришла уже новая я! Я, которая стала королевой, пусть и не по своей воле. От такого не отказываются.