Жених из гроба

Другим людям это почему-то не нравилось. Моим родителям тоже, но им вообще мало что нравилось, я к этому привыкла.

— Как тебя зовут хоть? — спохватился жених.

— Белка, — с готовностью произнесла я.

— Белла? Белладонна? — попытался поугадывать Бриен, но я покачала головой и достала свой жетон. Специально для таких случаев никогда с ним не расставалась.

Там было написано: имя — Белка. Фамилия — прочерк.

— Фамилия Прочерк? — повторил недоуменно Бриен. Я закатила глаза. Сильный до ужаса и дурак при этом. И красавчик. Да Софи меня удавит ночью от зависти!

— Прочерк — это прочерк, просто записали на слух, не понял писчий, — пояснила я. — Бесфамильная я.

— Ты все еще можешь получить фамилию Гастион, — напомнил Бриен и закрутил головой, не иначе как в поисках подходящего сарайчика или кустов. Отвратительно! Меня передернуло от омерзения. Нет уж, мой первый раз ни за что не будет таким!

И я помотала головой.

— Мне и без фамилии неплохо живется, — убедительно произнесла я. — Забудь об этом и о моей семье. На красную луну разойдемся как в море корабли, а до этого времени я постараюсь помочь тебе с твоими родственничками.

Бриен посмотрел на меня так, словно ему было недостаточно, что я вытащила его из могилы и уделала упыря, и всё это вот этими ручками, практически без магии. Волдыри всё еще зудели, между прочим.

— Ну не знаю, — протянул он. — Дядя Гримий у меня такой чистоплюй, что может умереть от омерзения, но вот что делать с остальными…

Подначку я оставила без внимания. Надо мной и без него насмехались все, кому не лень. И над моим маленьким ростом, из-за которого я была вынуждена носить ведьминскую шляпу, и моих туфлей на высоком каблуке, которые иногда спадали в самый неподходящий момент, и даже над тем, что я не могу выругаться как сапожник, без того, чтобы мне прижгло зад.

Я привыкла. Шляпа у меня была остроконечная, но к ведьминской не имела никакого отношения. Она просто выглядела похожей. Я-то знаю, ведь мне доводилось раскапывать могилу одной ведьмы.

Старушка схоронилась далеко за пределами кладбища, у корней старого ясеня. Но она точно не ожидала, что кому-то так сильно понадобятся ведьминские ногти. Ради этого ингредиента я как ищейка чуть ли не на коленях обползала половину чащи, но нашла могилу.

В общем, это было познавательно. Я узнала много того, о чем умалчивают непрофильные магические учебники. Во-первых, не похороненная должным образом ведьма — а должным образом, это когда голова и сердце отдельно от тела, а ноги и руки связаны, становится весьма шустрым умертвием. Во-вторых, шляпа — это не одежда. Шляпа растет на ведьме. Как шляпка у гриба.

Всю эту информацию я запомнила, карабкаясь на дерево, что с моими туфлями было сделать весьма непросто, а снимать их было некогда. Короче говоря, это была та самая причина, по которой я теперь носила туфли на несколько размеров больше. Ходить в них я приноровилась, но в случае опасности выскальзывала из них как рыбка.

Вообще полевые практики, которые я сама себе устраивала, помогали укладывать информацию куда лучше, чем занудливые лекции наших профессоров, читавших близко к учебнику. Я бы всем посоветовала так учиться, но меня могли понять разве что некроманты.

Эх. Мечта. Несбыточная мечта, потому что кроме огромного желания там учиться — у меня оно было побольше, чем у большинства студентов-некромантов, и предрасположенности — в ее наличие у меня кроме меня самой верил только Юлий Звояр, но мне бы хватило и этого, если бы третьим обязательным составляющим не была сила.

Алхимикам, с которыми я была вынуждена учиться, сила в таких количествах вовсе не требовалась. А некромант на одной уверенности не поднимет нежить. Упокоить я могла с помощью уверенности и лопаты, но поднять — на это моих силенок было маловато.

Пора было уже с этим смириться, но мириться я не желала. Среди алхимиков ходили дивные байки про зелья, способные на что угодно. Я выбирала между двумя: зельем, способным поднять силу мага и зельем, способным поднять умертвие.

Мои дурацкие сокурсницы больше вздыхали над утерянным рецептом зельем поднятия силы, но только мужской. Как будто зелий попроще для этих богатеньких импотентов было мало. А я думала о будущем. О своем будущем, раз всё равно кроме меня о нем думать никто не собирался.

— Как ты собираешься мне помочь? — не дождавшись реакции на свою тупую шутку, женишок скуксился и стал требовать внимания. Ей-богу, лучше бы я собаку завела! Или кошку. Кошки лучше. Хотя за ними тоже нужно ухаживать, кормить там, лоток менять. Сплошная морока!

Надеюсь, женишок хоть к лотку приучен, потому как я не создана присматривать ни за кем. Мама считает, что я и за собой присмотреть не могу. Но вот она я, девятнадцать лет, последние три года живу не с родителями, жива, здорова и весела!

— На месте разберемся! — оптимистично ответила я, надеясь на импровизацию. Откуда я знаю, что за упыри его родственнички? И сколько их. На всех может не хватить лопаты. — Ты мне лучше расскажи, много ли у тебя родственников!

Бриен немедленно просиял, будто нет большей радости, чем говорить о людях, которые засунули тебя в гроб.

Наверное, дело было в том, что он просто балдел от звука собственного голоса. Чем больше он говорил, тем больше я начинала подозревать, что дело не только в наследстве. Он так размахивал руками, увлекшись рассказом про троюродного дядюшку, что куб с упырем мотало во все стороны, и он чудом не врезался в кусты и ограды.

По словам Бриена, дядюшка уродился до того слабым магически, что был вынужден пользоваться амулетами. В этот момент я впервые всерьез пожалела, что не оставила придурка на кладбище. Ну раскопала живого и уходи подобру-поздорову! Будет мне очередным запоминающимся уроком. Только на таких учиться и получается.

— К черту дядюшку, — прервала я женишка как можно суровее. Тут главное как — сразу не разбаловать! Так говорит Кайса. Кайса моя вторая соседка по комнате. Софи о ней понятия не имеет, иначе устроила бы истерику на всё общежитие, ведь все живут по двое или по одному.

Вместо этого Софи уверена, что я чокнутая, раз болтаю с пустотой. Мне повезло, она считает, что чокнутая подружка — это настоящая экзотика, так что всем моим закидонам лишь улыбается с умилением бабушки. Выражение такое, не очень понятно, ведь моя бабушка сроду никому не умилялась.

Кайса умерла очень давно при каких-то поганых обстоятельствах, связанных с несчастной любовью и незачетом по высшей некромантии. Пыталась самостоятельно вернуться до того, как связь с телом прекратилась, но — вспоминаем про незачет по высшей некромантии. Получился только призрак, да и то какой-то совершенно убогий. Его даже некроманты видели не все. Кайса проверяла.