Женить нельзя помиловать

"И пусть еще поговорит мне о чистоте крови и родословной, чертовка! Обожаю неприступных гордячек".

Рыжий тактик еще раз взвесил все «за» и «против» и пришел к выводу, что план не безупречен, но осуществим. Живоглот ценил быстроту и натиск. А эта стратегия еще никого не подводила. Осталось дождаться подходящего момента.

Кот неприязненно посмотрел на спящего аврора – у них с Роном давнишняя и взаимная «любовь». Но ради Гермионы и Мамбы Живоглот решил переступить через себя и наступить на горло собственной песне. Пусть терпение и не входило в число его достоинств, но владеть собой он умел. В отличие от Уизли, например... Да и общение с Малфоями даром не проходит.

Как там говорится: «Люди могут пить вместе, могут жить под одной крышей, но только совместные занятия идиотизмом указывают на настоящую духовную и душевную близость!»

А уж распитие успокоительных на спирту примиряет, сближает и роднит даже с высокомерным Люциусом.

«Хотя в библиотеке лорд Малфой был очень даже ничего... Очаровашка, пусть и невыносимая. Но на руках таки таскал. Кажется... Кто-то это ведь точно сделал!»

Наверху послышался шорох, и лестница заскрипела под чьими-то семенящими шагами.

Пора приступать ко второй части марлезонского балета!

И рыжий артист Малых, Больших и погорелых театров, тихо мяуча и прихрамывая на все четыре лапы, выполз на середину гостиной. Боевые раны после схватки с Малышкой зажить не успели. А для пущего эффекта Живоглот воспользовался знанием и арсеналом пойманных гномов и извазякался в каком-то дурнопахнущем средстве. Со стороны (да и на близком расстоянии тоже!) казалось, что он истекает кровью. И вот-вот отдаст Мерлину душу...

Рон, находясь во власти Морфея, чувствовал себя довольным жизнью. Никто не трогает, не достает, не посылает, ничего не требует – это ли не счастье!? Но всему на свете приходит конец – суровый закон действительности.

Выиграть нельзя. Остаться при своих нельзя. Нельзя даже выйти из игры. И сердитый окрик тому подтверждение:

— Рональд Билиус Уизли, это как понимать, твою мать?!

Сьюзан-Делинда вышла из себя и вернуть обратно будет тяжеловато... Проверено на личном опыте.

— Что случилось, тыквочка? – в последнее время Сью умиляли подобные прозвища. – Тебя снова тошнит?

— Болван! Какой токсикоз – мне рожать скоро! И ты назвал меня толстой? – миссис Уизли прищурилась – верный признак того, что рыжий аврор сегодня будет спать на коврике. За дверью.

— Нет-нет, вишенка, – поспешил задобрить вторую половинку Рон, – я не это имел в ввиду.

Хотя беременная тройней Сью и напоминала арбуз на ножках огорчать ее, явно, не стоило! Родит и придет в норму. Тем более, ждать осталось неделю! Она такая!.. Чего хочет – обязательно добьется. Главное, не путаться под ногами у деятельной миссис Уизли и убрать из сферы влияния разные острые и хрупкие предметы. В гневе Сьюзан становилась отличным снайпером и выбирала в качестве мишени голову незадачливого мужа, а снарядами – все легко бьющееся.

— Я спрашиваю, что это такое? – взвизгнула Сью и швырнула в Рона первое, что попало под руку, – багет. В последнее время миссис Уизли все время хотела есть. Что и сказывалось на килограммах. – Бедненький…

Уизли шире распахнул глаза, не веря собственным ушам. Жена сменила гнев на милость?

Ага, держи карман шире!

— Ты хоть кормил пушистиков или сразу на Гарри понадеялся? Твоя работа?!

Супруга ворковала, хлопотала над толстым наглым котярой Гермионы. Тот выглядел, и правда, неважно. Лежал, раскинув все пять конечностей (хвост – считается!) и закатив глаза. Картина маслом «Смерть Марата».

— А чего чуть что сразу я? Его вчера Малышка воспитывала, – кошка, до этого виновато торчавшая в дверях, повернулась к Рону и угрожающе зашипела.

— Или сам напросился. Он же стихийное бедствие! – поспешно изменил показания Уизли, вспомнив о предупреждениях Гарри.

Кот издал особенно скорбный вой, давя на жалость окружающих дам. Но обмануть сурового аврора – дохлый номер. Особенно если вы знакомы лет десять. Как Живоглот и Уизли.

— Да он притворяется, прохвост! – крикнул Рон, не особо надеясь на успех. Ведь уловки кота шиты белыми нитками.

Сью обожала рыжего прощелыгу. И могла простить ему все. К сожалению, им был не ее муж, а приблудный (то есть часто появляющийся в «Норе»!) кот. Поэтому вопль негодования не заставил себя долго ждать:

— Ты бесчувственная скотина! Чурбан неотесанный! Мандрагора лысая!

— Почему лысая-то? – Рон чрезвычайно гордился своей роскошной шевелюрой (как Живоглот – хвостом).

— Потому что я сейчас все космы тебе повыдергаю! – спокойно заметила Сьюзан-Делинда, превращаясь из бешеной фурии в здравомыслящую особу. – Если ты немедленно не оторвешься от дивана, не возьмешь Глотика и не доставишь его в Мунго. Бери на руки и держи осторожно. Я сейчас соберусь. Мне на прием тоже надо.

«Вот кого надо было на допрос вчера брать, – рассуждал Рон, привычно выполняя требования жены. – Вмиг бы расколола аристократа-воришку. У нее любой бы сознался, даже невиновный».

Живоглот мысленно зааплодировал сам себе. Расчеты оказались верными. Хмыкнув в усы, слушая эпитеты в адрес Уизли, довольный кот соглашался с каждым из них. Мерлин, благослови Сьюзан-Делинду: она оправдала возложенные надежды. Да еще и мужу указала на место! Не то чтобы мохнатый мститель страдал злопамятностью, но пинки, щедро раздаваемые ему Роном в Хогвартсе, должны быть оплачены.

Живоглот долгов не делал и не прощал: «La vendetta e tutto…»*