Женитьба Белугина

Е л е н а. А, вот как! Ну, так я буду осторожнее. Прощайте!

А н д р е й. Однако что ж это за тиранство, Елена Васильевна?

Е л е н а. Какое тиранство? Ах, оставьте, пожалуйста!

А н д р е й. Как оставить? Поговорить надо, я желаю-с!

Е л е н а. После как-нибудь. (Хочет идти.) А н д р е й (берет ее за руку). Нет, уж извините. Откладывать зачем же - очень накипело. Вот почти месяц вы моей женой считаетесь, а жена ли вы мне? Какая моя жизнь? Забрался было в мечтах-то выше облака, да вот и свалился. Ведь я вас любил, выше всего на свете ставил… Вы думаете, легко мне говорить теперь в глаза, что вы меня обманули?

Е л е н а. Чем обманула? Как?

А н д р е й. Да так, хуже чего не бывает; и обманывали нас и грабили - это с нами за нашу глупость случалось, а такой обиды и во сне не снилось, и врагу не пожелаем. Что я для вас сделал - об этом я говорить не стану, потому что вы за попрек сочтете, но я вам душу, душу отдал-с… Понимаете ли, душу отдал…

Е л е н а. Ах, тише, пожалуйста.

А н д р е й. Да что мне тише? Я у себя дома. Я со всем трепетом просил руки вашей, вы изволили согласиться; какие же мысли вы тогда в голове держали? Опять же в церкви вы очень веселым духом объявили ваше желание. Значит: стоя-то под венцом, обещаясь перед богом быть мне женой, вы задумывали из меня, на потеху своим приятелям, сделать шута…

Е л е н а. Какой вздор вы говорите!

А н д р е й. Не вздор, а все так точно-с. Ваши приятели меня поздравляют, счастливцем зовут, а вы на их слова подсмеиваетесь. Разве я не вижу? Эх!

Е л е н а. К чему этот разговор?

А н д р е й. А вот к чему-с: целый месяц я делал для вашего удовольствия все, что вам было угодно; дела свои бросил и чуть не молился на вас; но только из этого хорошего ничего для меня не вышло, окромя стыда и конфуза… Но я имею свою гордость - довольно дурака-то корчить! Я теперь займусь своим купеческим делом, а вы живите как знаете, я вам мешать не буду. Уж на вашу половину я проситься больше не стану, а если вы, паче чаяния, почувствуете ко мне расположение, так милости просим ко мне, на мою-с.

Е л е н а. Вы нынче не в духе…

А н д р е й. Нет, я довольно равнодушен, а если меня что за сердце возьмет, так я с вами не так заговорю, да не дай бог нам с вами этого дождаться!

Елена, с удивлением взглянув на Андрея, уходит в дверь направо.

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Андрей, потом Настасья Петровна.

А н д р е й (подумав). Думай не думай, а дело - дрянь. Пойти счетами заняться. (Идет к двери налево.)

Настасья Петровна выходит ему навстречу.

Маменька!.. (Целует мать.) Ну, слава богу, насилу-то вы собрались!

Н а с т а с ь я П е т р о в н а. Слышала твой голос, да боялась войти: думала, с кем чужим разговариваешь. С самим, Андрюша, приехала, с самим; все хворал, да вот собрался, с тобой об делах потолковать хочет.

А н д р е й. Ну, уж обрадовали, маменька! Чайку не угодно ли?

Н а с т а с ь я П е т р о в н а. Мы давно с машины-то; Уж два раза напилась от скуки, ожидамши вас.

А н д р е й. Да присядьте, потолкуем.

Н а с т а с ь я П е т р о в н а. Ох, нет, нет! (Садясь) Разве на минутку… Ведь гроза надо мной: украдкой Андрюша, к вам взошла-то; а то не велел: строго-настрого приказывал, чтоб не смела. Теперь отдохнуть лег - так я сюда: сердце-то уж очень рвалось. (Встает и обнимает Андрея.) Дай же мне хоть посмотреть на тебя хорошенько!

А н д р е й. Все такой же, маменька.

Н а с т а с ь я П е т р о в н а. Ох, Андрюша, нет, и следа твоей прежней красоты не осталось! Что ты это, Андрюша, как худ-то стал, голубчик?

А н д р е й. Что вы, маменька? Так вам показалось!

Н а с т а с ь я П е т р о в н а (садясь). Нет, Андрюша, совсем цвету в тебе не стало. Ну, скажи же ты мне про ваше житье-бытье!

А н д р е й. Живем… ничсго-с… веселимся…

Н а с т а с ь я П е т р о в н а. Конечно, нельзя же! спервоначала надо ее потешить; ну, а потом пора и к дому приучать. Что она, с тобой-то как?

А н д р е й. Да она ничего-с… ласкова, шутит…

Н а с т а с ь я П е т р о в н а. Да как же это все шутит? Что уж весело ей, что ли, очень?

А н д р е й (с горькой улыбкой). Живем да радуемся-с… Вчера в маскарад, сегодня в театр, завтра на бал куда-нибудь либо за город - так тебя и носит! От веселья да от музыки голова кругом пошла, а новых друзей, новых приятелей и не сочтешь. Все тебе руки жмут, поздравляют, "счастливец, говорят, ты счастливец!" Ну, если люди счастливцем называют, так, стало быть, счастливец и есть!

Н а с т а с ь я П е т р о в н а. Так-то так, да что-то речи-то твои не хороши! Ты бы толком поговорил со мною.

А н д р е й. А вот к вам вниз сойду, тогда и потолкуемте.

Н а с т а с ь я П е т р о в н а. И из-под венца-то видеть вас бог не привел: сам прихворнул, меня не пускает, плакала, обливалась. И хворает-то, да и сердится; недели две как туча черная бродил, подступу не было. А потом, как фабрику-то распустил, дела порасстроились, хороших приказчиков да мастеров своим характером поразогнал, так и поотмяк и об тебе вспомнил. Стал жаловаться, что ты его забыл да бросил. А твоя ли вина? Он не то что тебя видеть, и слышать про тебя не хотел… Ох, Андрюша, и не след бы мне, а уж скажу: не родительское в нем чувство говорит, а за карман он боится…

А н д р е й. Нешто я не понимаю. Да это все одно-с. Из меня лаской тятенька все могут сделать, потому что мы к родительской ласке не приучены и никогда ее не видим. Да и не от кого-с; лаской из нашего брата хоть веревки вей. Как Сыромятовы поживают? Что Таня?

Н а с т а с ь я П е т р о в н а. Видно, помнишь? Житов, мучник, за нее сватается.

А н д р е й. Да, слышал и я. Житов - человек хороший, с душой, уж пусть бы хоть ей-то бог счастья дал!

Н а с т а с ь я П е т р о в н а. (вдруг встает). Батюшки, никак сам?

А н д р е й (прислушиваясь). Да, надо быть, что он-с.

Н а с т а с ь я П е т р о в н а. Вынеси, заступница!

А н д р е й. Пожалуйте сюда. (Провожает ее в дверь налево.) Там коридором пройдете.

Идет в переднюю, навстречу ему выходит Гаврила Пантелеич.

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Андрей и Гаврила Пантелеич.

А н д р е й. Пожалуйте, батюшка, пожалуйте!

Г а в р и л а П а н т е л е и ч. Да, вот задумал побывать в Москву, поглядеть, как вы тут.