Женщина, которая все делала не так.

Оле стало легко и радостно! Так хорошо, что даже хотелось плакать.

– sun: Привет!

– Юля: Привет!

– Как дела?

– Нормально. Признаюсь, не ожидала увидеть тебя снова здесь.

– Я не могу расстаться с тобой! Это выше моих сил..

– Не работаешь сегодня?

– Я себя неважно чувствую, и во мне нет острой необходимости, потому я решил проболеть один день дома.

– Простыл или переутомился?

– Не знаю. Как всегда горло болит, и вчера я был просто убитый. Так сказать, жизненная импотенция.

– Тебе нужно меньше бывать в сети и больше в реале. Инет выматывает.

– Быть может.

– Знаешь, сегодня утром я проснулась, лежала и ясно ощущала, как ты хочешь меня, хочешь быть со мной рядом, что ты думаешь обо мне, мечтаешь о близости. Я села за комп, и увидела тебя!

– Ты рада?

– Да, рада, не скрою. Но этой ночью, после того, как мы решили расстаться, после стихов Бродского, меня стало сильно знобить, я не могла уснуть, и чувствовала себя ужасно!

– А что со стихами, они не понравились тебе?

– Это ужасные стихи. Про кружок, про расставание, что все так просто – посмотрел… и стер из памяти. Пустота, безысходность, равнодушие! Какое-то неземное, космическое равнодушие и холод…

– Это очень сильные строки, они безумно просты и страшно сильны одновременно. Недаром Бродский – величайший поэт современности. Поэзия Бродского на меня сильно повлияла, как ножом обрезала все восторженное, юношески – бессвязное, что выпирало из меня, просило внимания, громко заявляло о себе.

– Это плохо.

– То, что осталось – удручает, но хотя бы это приближение к реальности.

– Саша, ты веришь в Бога? Ходишь в церковь?

– «Если правда, что есть ты, Боже, Боже мой!! Если звезд ковер тобою выткан, если этой муки ежедневно множимой тобой ниспослана, господи, пытка - судейскую цепь надень, жди моего визита…»

Это и есть мое отношение к религии.

– Ты знаешь, чем кончил Маяковский.

– Знаю, чем кончили 40 наиболее известных поэтов России. Они повисли между небом и землей, и оторвавшись, улетели в синеву, которую ты почему-то называешь небом:)

– А все потому, что не верили. Сравни судьбу Марины Цветаевой и Анны Ахматовой. Им обеим пришлось много пережить, но какой разный конец!

Ахматова: «Я научилась просто, мудро жить. Смотреть на небо и молиться Богу».

Цветаева: «Пора, пора, пора Творцу вернуть билет!»

– Да. Все муки от безбожия, но с этим ничего не поделать. Возможно, когда-нибудь я приду в католическую церковь и упаду на колени, но пока пребывание в храме вызывает лишь мятежные чувства. Меня не устраивает легкая степень проникновения Богом, это похоже на компромисс, торгашество. Полную, абсолютную, и поэтому невозможную степень, вот чего я хочу!

– Почему именно в католическую, а не православную?

– Православие меня раздражает, поп бормочет без остановки: господи помилуй, господи помилуй, господи помилуй! Какие-то синие рожи кладут земные поклоны, свечки плавятся, иконы темные смотрят. Ощущение общего отупения витает в воздухе. Католическая церковь видится мне более чистой, прозрачной, сдержанной.

Видимо и это у меня от тяги к Бродскому – сдержанность.

– «Господи помилуй!» - это самая короткая, но сильная молитва. Запомни ее и пользуйся в трудные моменты.

– Давай не будем сейчас о вере, прости.

– Тогда о чем?

– Ну, я не знаю. С тобой обо всем интересно, но вопросы веры меня честно, угнетают.

– Хорошо, закроем тему. Какие у тебя планы на день? У тебя есть чем лечить горло?

– Неа. Нечем. Но по дороге куплю какой-нибудь сироп или полоскание. Потом, быть может, зайду в фотостудию и сделаю пару снимков.

– Буду рада видеть твои новые фотографии ))

– Будут готовы – пришлю. А свои ты так и не шлешь.

– Мне нечего послать тебе. Но на твои любуюсь постоянно.

– Приятно слышать. А на какие в особенности?

– Мне нравятся все. И маленькая фота, где ты сидишь в траве, тоже нравится.

– Я хочу постричься и сделать мелирование.

– Зачем? Тебе и так хорошо. Вижу тебя жгучим брюнетом, без какого-либо мелирования. Мне кажется, что длинные черные волосы – это твой стиль.

– Да, видимо так.

– А в одежде – элегантная небрежность, типа пиджаки на голое тело.

– Под пиджаки надеваю майки, не люблю рубашки и галстуки.

– На тебя что ни надень, все замечательно. Вообще у мужчин я иногда люблю стиль под ковбоев: узкие джинсы или кожаные брюки и сапоги с узкими носами.

– А меня это раздражает почему-то.

– Раздражает, потому что это жесткий стиль грубых мужчин.

– Я не часто бываю грубым. Это видно по моему лицу. Судя по общению с тобой, не думаю, что ты грубая.

– Я могу быть грубой, могу резко послать кого-либо матом, но такой стала после общения в инете. Вообще я ощущаю себя истинной женщиной.

– Я это чувствую. Мы встретимся сегодня или завтра? Назначай место и время.

– Ждала, когда ты это спросишь.

– Жду ответ.

– Возможно, когда-нибудь мы встретимся в реале, и это будет единственная наша встреча.

– Тогда сегодня в сети мы общаемся последний раз.

– Еще недавно ты сказал мне, расстаться со мной - выше твоих сил.

– Именно поэтому не хочу продолжать это бессмысленное общение в Интернете. Я хочу тебя реально, и если хочешь знать, сегодня утром, когда я был в ванной, ты была рядом со мной. В этом тоскливом одиночестве только ты одна мне нужна.

– Я тоже много о тебе думаю. Ты мне дорог, Саша, ты это знаешь и пользуешься этим.

Странный, красивый, почему-то одинокий мальчик.

Но я не вижу, чтоб красота делала тебя счастливым.

Почему ты молчишь? Не молчи, Саша!

– Я думаю о том, как я уродлив, нищ и убог. Я не рисуюсь, это именно так и есть.

– Не говори так о себе. Тебе всего 25, и тебя ждет прекрасное будущее.

– Мне 23.

– Кажется, время пошло вспять. Быть может, тебе еще меньше?