Женщина, которую я бросил

– О чем ты беспокоишься? Разве ты никогда не встречалась с мужчиной?

– Что вы! Что вы! Я...

– А в кино ты ходишь одна?

– Нет, с Ёко-сан, - Она улыбнулась доброй и в то же время глуповатой улыбкой.
– Выходные дни мы проводим вместе.

Я больше не мог стоять рядом с уборной и пошел от вокзала. Девушка, как послушная собачонка, следовала за мной.

– Куда мы пойдем?

– Сейчас узнаешь. Только не удивляйся, - сказал я, вспомнив советы Кима-сан: «Говори всякую чепуху, все сойдет».

Всякую чепуху! Мне было жалко себя, жалко времени, потраченного на ожидание этой уродины с тупым лицом.

Но и уйти от нее я тоже почему-то не мог.

Стемнело. Окончив рабочий день, угрюмые люди, толкая друг друга, спешили домой.

Морита Мицу изо всех сил старалась не отставать от меня. Короткая и широкоплечая, она пыталась попасть в ногу и, делая непривычно широкие шаги, некрасиво, совсем не по-женски раскачивалась.

Мы вышли на широкую площадь; повсюду гуляли парочки. Было прохладно, а на носу Мицу выступили капельки пота.

– Я никогда не бывала в таких многолюдных местах. А вы?

– Приходилось. Я здесь лотерейные билеты продавал. Ведь если я не заработаю, я не смогу ходить в университет.

Я не постеснялся сказать о своей бедности, понимая, с кем имею дело. Было бы смешно искать расположения этой кретинки.

– Вам приходится подрабатывать?

– Да. И на еду и на учебу нужны деньги.

Я и сейчас помню, с каким состраданием она посмотрела на меня и как, остановившись, сунула свою маленькую руку в карман дешевой кофточки.

– В чем дело?

– Вы платили за меня в трамвае. Я должна отдать.

– Какие глупости!

В светофоре на перекрестке зажегся зеленый свет, и люди торопливо потекли через улицу в сторону кинотеатра. Ничуть не стесняясь окружающих, Мицу громко говорила:

– Вы не тратьте деньги зря. Я за себя заплачу. Заплачу. Мы с Ёко-сан каждая за себя платим, когда ходим в кино.

– У тебя при себе много денег?

– Четыреста иен.

Четыреста иен... В два раза больше, чем у меня. Я взял сто иен у Нагасимы, и сто было у меня, но тратить их не хотелось.

– Хотя ты и девчонка, но денежки у тебя водятся. Сколько получаешь в месяц?

Ее месячный оклад около трех тысяч иен, похвасталась Мицу, но иногда получается больше, так как, если не хватает рабочих рук, она помогает фасовщикам и за это получает отдельно. Живет она в одной комнате с Ёко.

– А родом ты откуда?

– Кавакоси. Слыхали?

– Нет. Домой часто ездишь?

Скорчив печальную гримаску, Мицу отрицательно покачала головой. Наверное, дома у нее что-то неладно.

В те годы мы часто ходили в кабачок «Поющие голоса». Сейчас он начал хиреть, а тогда был ничего. Днем он казался невзрачным, но вечером, когда в зале зажигались свечи и светильники, на длинных шнурах свисающие с потолка, а на стенах плясали неясные тени, жизнь в нем бурлила. Отделанный снаружи деревом, кабачок напоминал горную хижину. Мужчина в русской рубахе, обслуживающий клиентов, в свободные минуты пел русские песни, аккомпанируя себе на гармони. Этот кабачок, а также «На дне» в Синдзуку и «Подземные обитатели» у Сибуя были излюбленными местами студентов.

Очевидно, Мицу впервые попала даже в такое отнюдь не шикарное заведение, если, едва ступив на порог, попятилась назад, как ассенизатор, оказавшийся в императорском дворце.

– Здесь, наверное, очень дорого, - Она подергала меня за плащ.

– Гм... Конечно! Но ведь у тебя четыреста иен!

– Этого хватит? Тогда оставьте только на электричку.

Я знал, что и ста иен будет достаточно, но промолчал.

– Это всё студенты?

Она застенчиво смотрела на молодых людей в черных блузах и девушек в беретах, с сигаретами в зубах. Это была литературная и театральная молодежь, любящая пофилософствовать. Я их терпеть не мог. Они без конца разглагольствовали о высоких материях, экзистенциализме и нигилизме, и у всех у них под модными блузами было грязное белье, а на ногах - вонючие дырявые носки.

– Они все тоже студенты? Да?

«Ох и дура же набитая», - подумал я.

Один из этих мерзавцев уселся на деревянной лестнице, ведущей на второй этаж, и заиграл на гармони. Кто-то запел, другие подхватили. Каждый старался выглядеть бесшабашным гулякой; всем своим видом студенты словно хотели доказать, что имеют право веселиться, как им нравится, и что это и есть настоящая жизнь. И все же что-то равнодушное таилось в их лицах.

– Знаешь эту песню?

– Нет.

– Это «Тройка». Русская песня.

– Никогда не слыхала, - виновато покачала головой Мицу, - я ведь окончила только гимназию...

– А-а. Ну тогда попроси, чтобы тебе сыграли «Зеленые горы», - съязвил я.

Мицу опустила глаза и сморщилась:

– Что с тобой?

– М... м... м... Здесь есть уборная?

– Туалет?

– Да, - С глубоким вздохом Мицу вытащила из кармана кофточки туалетную бумагу.

Свидание наше началось около уборной, и теперь, не успели мы сесть за стол, она напомнила об этом. «Вонючая парочка», - промелькнуло у меня в голове.

Мицу ушла. Я вытащил сигареты и закурил. И тут почувствовал, что кто-то похлопывает меня по плечу. Я обернулся и увидел парня в кепке, измазанной вазелином, как это было принято у снобов.

Это был Идогава, студент нашего университета. Бледный, в очках без оправы, он принадлежал к людям, которые всегда находятся в приятном расположении духа.

– Попался, приятель.

– В чем дело?

– Знаю, ты с ней того...
– он погрозил пальцем.

– Что за глупые шутки! Буду я возиться с такой, - ответил я, пожав плечами.

– А зачем возиться?
– Идогава говорил в нос.
– Предложи ей стаканчик коктейля, и дело в шляпе.

В этом кабачке за восемьдесят иен в бутылке из-под лимонада подавали коктейль из водки и газированной воды. Он легко пился, и неопытные девицы попадались на эту удочку: выпив стакан, они быстро пьянели и теряли над собой контроль.

– Я закажу, - подмигнул Идогава и, щелкнув пальцами, подозвал официанта.

Когда Мицу вернулась, на столе уже стояли два стакана с прозрачной жидкостью. Сейчас я понимаю, что должен был сказать ей: «Не пей», но Идогава посматривал в нашу сторону и посмеивался, а я боялся этого циника. Он решит, что я даже перед такой девушкой робею, и растреплется об этом всему свету. Признаться, где-то глубоко во мне раздался слабый голос совести, но его заглушил другой: «Да что ты в самом деле? Не детей же тебе с ней крестить! Один раз можно побаловаться».

– Что это?
– доверчиво улыбаясь, спросила Мицу. Я молча наблюдал, как она пьет коктейль. Она выпила его, будто стакан чаю.

– Никогда не пробовала такого вина! Это импортное? Наверное, дорого стоит?

– Конечно, дорого, но ты не беспокойся.

Она покраснела, и толстые губы ее глупо приоткрылись.

– Здесь очень приятно. Если бы и Ёко-сан была с нами, она бы пришла в восторг.

Мицу уже едва ворочала языком. Из своего угла Идогава снова подмигнул мне. Заиграли на гармони. Пожилой усатый мужчина в берете с поклонами ходил от стола к столу.