Женщина нашего времени

Такой фатализм расстроил ее. При ее неисчерпаемой энергии Харриет казалось, что никогда не бывает слишком поздно. Но она сконцентрировалась на словах «даже ради тебя», как будто в них содержалось обещание.

— Даже? Что это значит? Почему ты позвал, чтобы я приехала сюда? — Она не собиралась задавать таких вопросов, это получилось непроизвольно.

Каспар оценил ее. Сейчас она находилась в центре его поля зрения, чего она и хотела, но вдруг она встревожилась.

— Почему? — Он придал слову всю его значительность, как бы продекламировал, а затем его голос смягчился. — Я позвал тебя, потому что ты независимая женщина. Ты живешь такой жизнью, которую я не понимаю, и за это я восхищаюсь тобой. Ты не хочешь жить за мой счет, ты не нуждаешься в том, чтобы жить за мой счет.

Наклонив голову и слушая его, Харриет ощущала расстояние между ними, и не только между собой и Каспаром, но и между собой и любым из тех, кого она знала. Она выросла и ушла от Кэт. Ее замужество закончилось разводом. Ее друзья остались на их старых потрепанных позициях.

Саймон умер. Более остро, чем когда-либо раньше, она захотела, чтобы между ними были родственные связи, хотя их никогда не существовало и они никогда не признавались между ними.

Харриет положила руку на один из камней, которыми была выстлана земля. Она почувствовала накопленное им за день тепло. Если бы она передвинула пальцы еще на несколько сантиметров, то они попали бы в воду бассейна. Она могла видеть, обонять и слышать все богатство сада. Она была частью этого пейзажа, всего этого уединения.

Каспар сказал:

— Я позвал тебя, потому что ты такая женщина, которая не потребует, чтобы я отказался от своих привычек.

— В этом ты ошибся, — Харриет повернулась к нему лицом, — но я прошу тебя не из-за каких-то высокопарных моральных принципов. Я прошу тебя, потому что я думаю, что ты великий актер, и потому что я вижу, что ты пропиваешь свой талант.

Голос Каспара был спокоен:

— Я думаю, что я являюсь лучшим судьей всему этому.

Харриет почувствовала, что закололо волосы на затылке.

Но через несколько секунд он сказал:

— Подойди сюда. — Он притянул ее поближе к себе, так, что она села рядом с ним, а ее голова лежала у него на плече. — Послушай, я заключу с тобой договор. Если я поднимусь завтра за той маленькой статуэткой, то я постараюсь бросить. Договорились?

Оскар. За всю свою продолжительную карьеру Каспар выдвигался на него до этого всего один раз.

— Это имеет такое значение? — прошептала Харриет.

— Да. Да, дорогая, это имеет значение.

— Ты получишь его, — ответила ему Харриет. — Это бесспорно.

Он приподнял ее подбородок и поцеловал. Когда она обнимала его, чувствуя узлы его мышц, уже начавших слабеть, Харриет подумала, что ударная энергия новой любви постепенно превращается в близость. Страсть станет другой, лучшей любовью.

— Договорились, — сказала она.

Обходя дом, Вернон включал свет.

— Давай поедим перед тем, как ехать к Марв, — сказал Каспар, — давай смотреть и пускай смотрят на нас, давай потребуем лучший стол в комнате. Сегодня я щедрый, как король.

— А завтра, как император.

Они покинули мягкие сумерки и обнявшись вошли в дом.

Робин ехал домой через Блэкхит. Это была та часть Лондона, с которой он не был хорошо знаком, и ему приходилось задумываться, выбирая наилучший маршрут домой.

Но он был вполне доволен собой, чтобы тихо насвистывать, снова и снова повторяя, как фанфары победы, одну и ту же музыкальную фразу.

Кэт и Кен Тротты отреагировали точно так, как он и предполагал. Сидя в их парадной комнате среди витых стульев и чистых фарфоровых безделушек, он начал с такой осмотрительностью, что они сначала не поняли, о чем он говорит.

— У «Пикокс» неприятности? — Кэт положила руку себе на шею и скрутила свои бусы в узел.

Робин быстро успокоил:

— Конечно, нет. Это только вопрос управления, и все. Вы знаете, что много компаний под динамичным руководством похожих на Харриет предпринимателей испытывали небольшой спад именно в этой стадии. Поскольку все мы еще небольшая компания, почти как семья, я подумал, что было бы хорошо сообщить вам эту информацию, — и Робин показал на комнату в загородном доме и поднос с кофе на низком столике у их ног. — Вы одни из главных держателей акций и вы, конечно, семья Харриет. Для вас это имеет двойное значение.

— Так что вы выяснили, молодой человек? — Руки Кена были сложены, как бы демонстрируя враждебность.

Так как Кэт была директором «Пикокс», Робин неоднократно встречался с ней на собраниях совета директоров. Он давно оценил ее, как порядочную, но глупую женщину. Он был менее уверен в Кене, но он был уверен в том, что если он сумеет убедить Кэт, то Кен будет с нею заодно.

Робин вздохнул с хорошо отработанной комбинацией сожаления и беспокойства. Он открыл свой портфель и достал досье. Он начал говорить тихим приятным голосом, адресуя большую часть своих объяснений Кену, как бизнесмен бизнесмену, но бросая из-под длинных ресниц взгляды на Кэт, которые выглядели, почти как влюбленные. Слушая его, она даже приоткрыла рот.

Работа Робина с досье была к этому времени уже прекрасно отрепетирована, но сейчас он говорил запинаясь, как будто ему мешало говорить его собственное беспокойство.

— Как мы можем наилучшим образом поступить в этой сложной ситуации… теряя управление… не самые разумные капиталовложения… Джереми Крайтон и я… главный интерес Харриет… гарантия прежде, чем что-то другое… и, конечно, для защиты ваших собственных капиталовложений…

В комнате было тихо, как будто слушатели были загипнотизированы тихим голосом, но потом Кэт вздернула голову. Ее шея порозовела, и на щеках тоже появился румянец.

— Меня не волнуют деньги, если это все, что вы выяснили. Мне ничего от этого не надо после того, как умер Саймон. Это плохие деньги, не так ли?

Рука Кена опустилась на ее плечо. Он наклонился вперед, сдерживая ее.

Робин только улыбнулся. Труднее всего иметь дело с семьями, но они также приносят и наибольшее удовлетворение благодаря маленьким дверцам, которые открываются даже после легчайшего нажатия в правильно выбранной точке. Эта дверца открылась для него сейчас.

— Я понимаю, что вы должны чувствовать сейчас. Это большая трагедия. Причем трагедия, которой можно было избежать.

Он говорил так мягко, как будто старался убедить ребенка. Здесь не было и намека на атаку, хотя он все еще атаковал.

— Не расстраивайся, Кэт, — сказал Кен.

Робин доброжелательно кивнул, наблюдая, как тихо открылась вторая дверца. Кен последует в нужном направлении, потому что, поступив по-другому, он расстроит жену.

Тогда Робин понял, что получит желаемое. Он много времени пробыл на Сандерленд-авеню, выпил еще одну чашку кофе, которого не хотел, а позже и стакан хереса, которого он никогда не пил, но с этого момента он понял, что тихо приоткрылись две маленькие дверцы, что он выиграл, и выиграл триумфально.