Женщина приручает лаской, мужчина - терпением

И опять откинулся на мягкие подушки, с нежностью рассматривая свою любимую. Округлый животик так и приковывал мой взгляд, вызывая очередную улыбку. Одна моя ладонь прошлась по упругой, безумно нежной коже вниз… Пальцы накрыли горошинку клитора, настойчиво теребя в такт нашим движениям.

С радостью слушал, как Гермиона стонала все громче, видел, как она все сильнее выгибается, чтобы как можно глубже насадиться — тут же подался бедрами вверх, делая наш контакт теснее. Чувствовал, как ее ноги с каждым моим толчком все сильнее подрагивают…

Уже на грани разрядки, когда тугие стенки начали трепетать вокруг меня, Гермиона вдруг распахнула свои шоколадные омуты и на пике экстаза, пристально глядя мне в глаза, прошептала:

— Я люблю тебя, Северус…

Из моего горла вырвался хриплый рык — свидетель моего экстаза, моей кульминации. И на самом пике блаженства, растворяясь в охвативших меня чувствах и ощущениях, я смог вымолвить только ее имя:

— Гермиона…

***

Прикрыв глаза, расслаблено лежал на спине, прижимая к себе любимую. Одна ладонь невесомо гладила бархатистую кожу спины, а вторая покоилась на излюбленном месте — на округлом животике.

Я посмотрел на Гермиону из-под опущенных ресниц: ее голова лежала у меня на плече, а изящная рука — поперек моего торса. То и дело Гермиона прикасалась мягким поцелуем к моей шее, а я жмурился от накрывающих меня приятных ощущений.

Почему-то в голове мелькали образы всех этих лет: маленькая, забавная девочка, нервно закусив губу, надевает на голову Распределяющую шляпу; высоко поднятая рука и любознательный взгляд на всех моих уроках; симпатичная девушка под сенью деревьев около Черного озера с книгой в руках; красавица на Святочном балу; строптивица с горящим ненавистью взглядом в кабинете Амбридж; нежная, чувственная женщина в моих объятиях…

Кто бы мог подумать, что однажды наши судьбы не просто пересекутся, а тесно сплетутся воедино?

С губ слетел смешок…

— Северус, все хорошо? Почему ты смеешься? — Гермиона приподнялась на локте, пытаясь понять причину моего смеха.

Улыбнулся, притянул ее к себе, прижимаясь своими губами к ее, а потом честно ответил:

— Просто осознал, насколько интересная штука наша судьба. Кто бы мог подумать, что мы будем вместе?

Гермиона серьезно на меня посмотрела: я заметил в ее глазах искру нерешительности, но она заговорила:

— Северус, я могу задать тебе вопрос?

— Конечно, — теснее прижал к себе девушку, стараясь приободрить.

— Скажи, чем… чем я тебя приручила? — легкий румянец залил девичьи щеки, но Гермиона не отвела взгляд.

— Приручила? Меня? — я шире улыбнулся, осознавая смысл вопроса, а потом пристально посмотрел в ее внимательные глаза: Гермиона ждала от меня ответ.

Ласково провел ладонью по ее щеке, очертил подбородок и заговорил, невесомо водя указательным пальцем по любимым губам:

— Ты приручила меня своей лаской, отзывчивостью, отвагой, преданностью… — я мог бы бесконечно перечислять, но меня самого охватил интерес. — Если уж зашел вопрос о приручении… Скажи, что же помогло мне справиться с такой строптивицей? Ведь вначале ты была запуганным зверьком, люто меня ненавидящим и презирающим…

Гермиона обхватила своими теплыми ладонями мои щеки, а губами коснулась кончика носа, опустилась ниже, накрывая поцелуем мои губы, и наконец заговорила:

— Ты приручил меня своим терпением…

— Никогда им не отличался, — фыркнул. — Нет, говори правду. Я же честно тебе признался.

— А я и говорю, — Гермиона тепло улыбнулась и продолжила: — Ты терпел мои секреты, все недоговоренности, мои слезы, вспышки агрессии. Ты не лез в мои мысли, хотя являешься искусным легилиментом. Ты… ты позволил мне самой все рассказать… Кроме того…

Она замолчала, пристально глядя мне в глаза:

— Что? — не выдержал.

— Ты сам оказался очень ласковым и нежным… человечным…

Поддавшись охватившим меня эмоциям, вызванными ее признанием, привлек к себе Гермиону, осыпая любимое лицо частыми поцелуями.

— Вот видишь? — со смехом проговорила девушка. — Ты самый лучший мужчина…

Мы молча лежали в объятиях друг друга, когда эту совершенно не гнетущую тишину прервал тихий, звонкий голосок:

— Северус, мы же будем счастливы?

Я крепче прижал Гермиону к себе и прошептал в темноту:

— Неужели ты сомневаешься?

Рваный выдох на моей груди, и девушка заговорила:

— Я боюсь, что все может пойти не так…

Я сел, ненавязчиво побуждая Гермиону сделать тоже самое. Обхватив двумя ладонями миловидное личико, с нежностью, любовью и уверенностью заглянул в ее глаза:

— Пока ты есть у меня, нашему счастью ничего не угрожает. Я об этом позабочусь. Ты мне веришь, — улыбнулся и продолжил, — моя любимая жена?

Гермиона громко выдохнула, услышав новое, пока еще непривычное обращение.

— Верю, — лучезарная улыбка осветила ее лицо, делая девушку еще прекраснее. — Я тебе верю, мой любимый муж…

И в самые темные времена можно обрести свое счастье…