Женщина приручает лаской, мужчина - терпением
Шрифт:
И опять откинулся на мягкие подушки, с нежностью рассматривая свою любимую. Округлый животик так и приковывал мой взгляд, вызывая очередную улыбку. Одна моя ладонь прошлась по упругой, безумно нежной коже вниз… Пальцы накрыли горошинку клитора, настойчиво теребя в такт нашим движениям.
С радостью слушал, как Гермиона стонала все громче, видел, как она все сильнее выгибается, чтобы как можно глубже насадиться — тут же подался бедрами вверх, делая наш
Уже на грани разрядки, когда тугие стенки начали трепетать вокруг меня, Гермиона вдруг распахнула свои шоколадные омуты и на пике экстаза, пристально глядя мне в глаза, прошептала:
— Я люблю тебя, Северус…
Из моего горла вырвался хриплый рык — свидетель моего экстаза, моей кульминации. И на самом пике блаженства, растворяясь в охвативших меня чувствах и ощущениях, я смог вымолвить только ее имя:
— Гермиона…
***
Прикрыв глаза, расслаблено лежал на спине, прижимая к себе любимую. Одна ладонь невесомо гладила бархатистую кожу спины, а вторая покоилась на излюбленном месте — на округлом животике.
Я посмотрел на Гермиону из-под опущенных ресниц: ее голова лежала у меня на плече, а изящная рука — поперек моего торса. То и дело Гермиона прикасалась мягким поцелуем к моей шее, а я жмурился от накрывающих меня приятных ощущений.
Почему-то в голове мелькали образы всех этих лет: маленькая, забавная девочка, нервно закусив губу, надевает на голову Распределяющую шляпу; высоко поднятая рука и любознательный взгляд на всех моих уроках; симпатичная девушка под сенью деревьев около Черного озера с книгой в руках; красавица на Святочном балу; строптивица с горящим ненавистью взглядом в кабинете Амбридж; нежная, чувственная женщина в моих объятиях…
Кто бы мог подумать, что однажды наши судьбы не просто пересекутся, а тесно сплетутся воедино?
С губ слетел смешок…
— Северус, все хорошо? Почему ты смеешься? — Гермиона приподнялась на локте, пытаясь понять причину моего смеха.
Улыбнулся, притянул ее к себе, прижимаясь своими губами к ее, а потом честно ответил:
— Просто осознал, насколько интересная штука наша судьба. Кто бы мог подумать, что мы будем вместе?
Гермиона серьезно на меня посмотрела: я заметил в ее глазах искру нерешительности, но она заговорила:
— Северус, я могу задать тебе вопрос?
— Конечно, — теснее прижал к себе девушку, стараясь приободрить.
— Скажи, чем… чем я тебя приручила? — легкий румянец залил девичьи щеки, но Гермиона не отвела взгляд.
—
Приручила? Меня? — я шире улыбнулся, осознавая смысл вопроса, а потом пристально посмотрел в ее внимательные глаза: Гермиона ждала от меня ответ.Ласково провел ладонью по ее щеке, очертил подбородок и заговорил, невесомо водя указательным пальцем по любимым губам:
— Ты приручила меня своей лаской, отзывчивостью, отвагой, преданностью… — я мог бы бесконечно перечислять, но меня самого охватил интерес. — Если уж зашел вопрос о приручении… Скажи, что же помогло мне справиться с такой строптивицей? Ведь вначале ты была запуганным зверьком, люто меня ненавидящим и презирающим…
Гермиона обхватила своими теплыми ладонями мои щеки, а губами коснулась кончика носа, опустилась ниже, накрывая поцелуем мои губы, и наконец заговорила:
— Ты приручил меня своим терпением…
— Никогда им не отличался, — фыркнул. — Нет, говори правду. Я же честно тебе признался.
— А я и говорю, — Гермиона тепло улыбнулась и продолжила: — Ты терпел мои секреты, все недоговоренности, мои слезы, вспышки агрессии. Ты не лез в мои мысли, хотя являешься искусным легилиментом. Ты… ты позволил мне самой все рассказать… Кроме того…
Она замолчала, пристально глядя мне в глаза:
— Что? — не выдержал.
— Ты сам оказался очень ласковым и нежным… человечным…
Поддавшись охватившим меня эмоциям, вызванными ее признанием, привлек к себе Гермиону, осыпая любимое лицо частыми поцелуями.
— Вот видишь? — со смехом проговорила девушка. — Ты самый лучший мужчина…
Мы молча лежали в объятиях друг друга, когда эту совершенно не гнетущую тишину прервал тихий, звонкий голосок:
— Северус, мы же будем счастливы?
Я крепче прижал Гермиону к себе и прошептал в темноту:
— Неужели ты сомневаешься?
Рваный выдох на моей груди, и девушка заговорила:
— Я боюсь, что все может пойти не так…
Я сел, ненавязчиво побуждая Гермиону сделать тоже самое. Обхватив двумя ладонями миловидное личико, с нежностью, любовью и уверенностью заглянул в ее глаза:
— Пока ты есть у меня, нашему счастью ничего не угрожает. Я об этом позабочусь. Ты мне веришь, — улыбнулся и продолжил, — моя любимая жена?
Гермиона громко выдохнула, услышав новое, пока еще непривычное обращение.
— Верю, — лучезарная улыбка осветила ее лицо, делая девушку еще прекраснее. — Я тебе верю, мой любимый муж…
И в самые темные времена можно обрести свое счастье…