Женщина с берега

— Вы уверены, что мы не сбились с пути? — спросила Мали, когда солнце начало уже клониться к закату. — Мы давно должны были уже придти туда.

— Не забывай о том, что это долгий путь, — сказал Андре.

Они вспотели, устали, проголодались. Взятые в дорогу бутерброды были давно съедены.

Мали мрачно заметила:

— Мне кажется, это напоминает путешествие тех троих мужчин вместе с Барбро. Они тоже не знали, куда идут.

— Чепуха, — ответил Андре. — Мы находимся в стороне от Варгабю.

— Откуда ты знаешь? Ты, что, знаешь, где находилась деревня Варгабю?

— Может быть, это немного восточнее?.. — неуверенно произнес он.

— Я вижу дом! — крикнула Нетта. — Там пастбище!

— Наконец-то! — с облегчением произнес Андре. — Надеюсь, что там есть люди. И если это пастбище не Бритты-Стины, то там наверняка знают, где ее можно найти.

Они попали туда, куда нужно: на пастбище были только пожилая женщина и молоденькая девушка. Они с радостью приняли путников. Девушка сразу поставила на стол все лучшее, что было на пастбище. И Бритта-Стина, сидя в углу и держа в беззубом рту трубку, ничего не имела против того, чтобы рассказать им обо всем. Она не помнила, куда клала свой табак и где стояла пепельница, но что касалось прошлого, то здесь память ее была чистой, как кристалл.

— Да, конечно, я помню Хавгрима! — прокудахтала она с добродушной улыбкой. — Когда я была девчонкой, он был совсем стар, но по-прежнему хорош собой, ничего не скажешь! Жаль, что он так рано овдовел.

«Но в преклонном возрасте у Кайсы и Хавгрима родился сын, и из этого ничего хорошего не вышло».

— Овдовел? — удивился Андре. — Это было до вашего появления на свет, матушка Бритта-Стина?

— Да, это было в 1820 году, а я родилась в 1828 году. Об этом много говорили тогда. Моя бабушка Бритта была родом из Варгабю, поэтому мы хорошо знали их.

Андре осмелился высказать предположение:

— Она умерла… в родах? Я имею в виду Кайсу. Старуха изумленно посмотрела на него.

— Да, это так! — сказала она. — Говорили, что это были жуткие роды. Она родила мальчика. Но он отнял у нее жизнь, поскольку был неправильно сложен.

— У него были широкие, острые плечи, не так ли? — спросил Андре.

— Говорили, что это так. Но откуда тебе это известно?

— Видите ли, матушка Бритта-Стина, я принадлежу к тому же роду, что и Хавгрим. И мы несем на себе родовое проклятье, состоящее в том, что некоторые дети рождаются такими, при этом губя своих несчастных матерей. Вот, к примеру, Мали… У ее матери родился ребенок, столь же неправильно сложенный. Но что же произошло с этим уродливым мальчиком?

Опустив глаза, старуха сказала:

— Говорили, что акушерка тут же убила его. Все решили, что это уродец, подложенный троллями вместо младенца.

— Вы уверены в том, что ребенок этот погиб, матушка Бритта-Стина?

Старуха совершенно потеряла связь с современностью, она вся была погружена в свои воспоминания и не слушала, что ей говорят.

— Моя бабушка постоянно говорила, что у них все сложится плохо. У Кайсы и Хавгрима должно было быть все плохо, потому что они прикоснулись к изображению божества.

— К скульптуре возле озера? — спросил Андре, пытаясь вернуть Бритту-Стину к их разговору. — К изображению бога Фрея?

— Изображение божества было проклято, — сказала она, словно в ответ на свои собственные мысли. — Они прикоснулись к нему. Кайса прикоснулась. И за это последовало наказание. Она родила уродливого ребенка и погибла сама. Она погибла страшной смертью. Это была месть Бога!

— Это вовсе не так, — попробовал переубедить ее Андре. — Как я уже говорил, это наша наследственная черта. Злое наследство.

Но старуха не слушала его. Она старательно сосала свою трубку и думала о прошлом, взгляд ее был печальным и мечтательным.

Нетта и Мали чувствовали себя здесь лишними. Нетта утешала себя мыслью о том, что автомобиль стоит возле самых холмов, недалеко от Лилльхердала, хотя дальше проехать было невозможно. Ее утешала мысль об ожидающем ее автомобиле, о том, что им не придется идти пешком до самого Эльвдалена.

Мали с любопытством осматривала маленькую горную хижину. Все для нее было новым и интересным. Ведь она видела в своей жизни только детский приют да равнодушные улицы Трондхейма. И вот теперь все казалось ей просто сказкой! Она находилась в чужой стране, в совершенно безлюдной глуши! До этого она никогда не была среди нетронутой природы.

И она не обращала внимания на усталость, на ссадины от туфель…

Андре не унимался:

— Вы уверены в том, что ребенок этот погиб, матушка?

Старуха, наконец, очнулась от своих грез и обнаружила его присутствие. Ее прищуренные глаза живо смотрели на него.

— Я уверена в этом так же, как и в том, что сижу здесь, — сказала она. — Потому что акушерка предстала перед судом за детоубийство, но ее отпустили, узнав, что это был за ребенок.

«Значит, у этого сына нет никаких наследников», — печально подумал Андре, зная, что Кайсе из Варгабю было тогда чуть более сорока лет.

— А вдовец, Хавгрим, — сказал он. — Он не женился еще раз?

— Нет, он так и не женился.

— Значит, у него не было детей, кроме его дочери Доротеи?

— Не было. И она вскоре покинула Эльвдален.

— Вышла замуж за норвежца, не так ли? За Эрика Нордладе из Тренделага?

— Ты на редкость сведущ во всем этом!

— Но ведь речь идет о моем роде.

— Да, я понимаю. В самом деле, Доротея уехала в Норвегию.

— А вы не знаете, куда именно?

— Слухи иногда доходят и до нас. Насколько я помню, однажды она приезжала сюда, чтобы навестить отца. С нею были двое ее дочерей.

Андре вскочил с места, чуть не опрокинув табуретку.

— Как? Двое дочерей?

«Горе мне, горе! — подумал он. — Придется продолжить поиски! Кровь Людей Льда течет в жилах кого-то еще…»

— Я помню, как звали этих девочек, — сказала она. — Обе они были красавицы. Старшую звали Эмма, вторая же была на несколько лет моложе и звали ее Петрой.

О Петре Эриксдаттер Нордладе он уже знал. Но имя Эмма было для него новым. Мали вопросительно уставилась на него.

— Нам нужно посетить усадьбу Нордладе, — сказал он. — Вы не знаете, матушка Бритта-Стина, эта усадьба находится в Гаульдалене?

— Кажется, я слышала о чем-то подобном. Но потом старый Хавгрим умер, и его дочь Доротея больше не приезжала. Никого из его родни не осталось в Эльвдалене…

В маленькой, темной хижине стало тихо. Приятно пахло хлебом, молоком, сыром, можжевельником и сухим деревом. Прекрасное место для того, чтобы отдохнуть и набраться сил. Отрезанное от окружающего мира многими милями дремучих лесов, это место было несказанно спокойным. Здесь царил ни с чем не сравнимый мир.