Женщина справа

От дальнейшего у меня осталось только смутное воспоминание. Кроуфорд, любезный и красноречивый, сыпал забавными историями. Он говорил о фильмах и сценариях, в которых поучаствовал, о встречах с великими звездами «золотого века» Голливуда и двух романах, которые издал в 60-х, правда, не имевших большого успеха. Наш обед продолжался не больше часа.

Только выйдя из ресторана, я понял, что мы ни разу не произнесли имя моей матери.

3

Моя мать… О ней у меня не было никаких воспоминаний. Когда она пропала без вести, мне был всего год от роду. Для большинства тех, кто еще помнит о той эпохе – конец 50-х, период великих голливудских творений, – Элизабет Бадина – всего лишь имя. Имя молодой актрисы, которая таинственным образом исчезла во время съемок «Покинутой» – третьего фильма Уоллеса Харриса.

На 1998 год от нее осталось только несколько предметов, хранившихся в обувной коробке, которую я снова вытащил, получив послание от Кроуфорда: документы, фото с кинопроб и семейные – но этих намного меньше, – несколько писем, адресованных моей бабушке, и личный дневник, где уже четко прослеживалась мечта стать знаменитой. У меня не было никаких официальных документов о расследовании, начатом после ее пропажи. Из сотен статей, написанных об этом в первые годы, я прочел всего штук десять.

Самая подробная из них появилась в «Вашингтон стар» в начале 1960 года. Начиналась она так: «Ровно год назад молодая актриса исчезла на заре многообещающей карьеры. Возобновлено расследование, которое пока не привело ни к каким результатам». Статья, занимающая разворот, описывала жизнь моей матери в виде простого изложения фактов. Благополучное детство в Санта-Барбаре. Годы учебы в лицее, где она проявила себя умной девочкой, хотя и очень незаметной. Ее приезд в Лос-Анджелес в 1953-м в возрасте 21 года. Если верить автору статьи, она сначала работала в обменном пункте. Затем, через полгода после того, как поселилась в Городе ангелов, ей удалось поступить в знаменитое модельное агентство на бульваре Уилшир. Кстати, большинство оказавшихся у меня профессиональных снимков относились именно к этому периоду: стереотипные фото, где она с улыбкой позировала в купальнике рядом с бассейном или среди пальм в немного смешных позах. Эта молодая брюнетка со светлыми глазами и завитыми волосами еще не была той, которую можно увидеть на более поздней пленке. На ее лице ясно читались застенчивость и неловкость. Несмотря на их искусственность, я очень любил эти фотографии. Красота моей матери там была невинной, слишком мало осознающей саму себя. Такое впечатление, что она совершенно бесчувственна к власти, которую должна оказывать на других. У нее было даже это наивное выражение лица, оттененное той же обманчивой уверенностью, что и на ее более ранних подростковых фото.

В статье намеками объяснялось, что ее мечты о славе быстро столкнулись с реальностью безжалостного мира Голливуда. Она бралась почти за всю работу, которую предлагало ей агентство: хостес [20] , рекламная модель, группа поддержки на баскетбольных матчах и подтанцовка у звезд второго плана. Она часто посещала все крупные студии своего времени с портфолио и биографией в руках, пока не заполучила свой первый шестимесячный возобновимый контракт с RKO [21] . В те годы подобные контракты не представляли собой ничего волшебного: они всего лишь давали вам уверенность, что вас обеспечат тяжелой работой за спасибо и тощую ежемесячную зарплату. Даже Мерилин Монро жила так в свое время, работая на «Fox» и «Columbia», пока не достигла успеха.

20

Здесь: модель, привлекающая внимание к экспонатам на выставках.

21

«RKO Pictures» – одна из пяти главных студий «золотого века» Голливуда (конец 1920-х – середина 1950-х гг.).

Долгое время она была статисткой в фильмах второй категории, которые RKO умела делать. Освободившись от своего контракта, мать добилась более содержательных ролей в классических драмах, которые, однако, не привлекли широкую публику. Затем события резко ускорились. В 1958 году ее выбрали на роль героини в новом фильме Уоллеса Харриса – женщины, которая мстит своему ветреному мужу. В том, что я смог об этом прочитать, не объяснялось, как почти безвестная актриса смогла заполучить главную роль в фильме оскароносного режиссера. Вскользь упоминалось имя Саймона Уэллса, продюсера первых полнометражных фильмов Харриса, сразу же отметившего возможности этой молодой женщины.

Моя мать исчезла через три недели после начала съемок. В понедельник 26 января 1959 года ее несколько часов ждали на плато Сан-Фернандо. Попробовали заехать за ней. Человеку из съемочной группы было поручено отправиться по ее адресу в Сильвер-Лейк. Позвонили ее матери – моей бабушке, – которая все еще жила в Санта-Барбаре, но та уже дней десять не получала от нее никаких известий.

На следующий день было решено обратиться в полицию Лос-Анджелеса, которая сразу же приняла эту историю всерьез. Удалось выяснить, что соседи заметили, как Элизабет в субботу 24 января выходит из дома. Ее машина была найдена в десятке километров от дома, совсем рядом с Голливудским бульваром. Место тут же привлекло особое внимание следователей, так как накануне вечером Элизабет видели в «Голубой звезде», ресторане на той же улице, – с мужчиной, личность которого не удалось установить. Были опрошены десятки свидетелей. Дом Элизабет был перерыт сверху донизу. Опросили всех, чьи данные нашли в ее адресных книжках и других записях. Полицейским инспекторам даже поручили прочитать ее личную корреспонденцию в надежде, что там отыщется что-то, наводящее на след.

Со дня ее исчезновения прошло меньше недели, департамент полиции Лос-Анджелеса распространил объявление с ее фотографией и подробным описанием внешности. Оно появилось в газетах, было расклеено по всему городу, на конечных остановках автобусов и в таксопарке. Кстати, текст приводился в одной из статей: «Женский пол. Американка, 27 лет, рост 1 м 65 см, вес 53 кг, глаза голубые»… Его легко можно было принять за объявление одинокой женщины, находящейся в поисках идеального мужа.

Расследование департамента полиции Лос-Анджелеса не принесло больших результатов – по крайней мере, все так думали. Несколько типов, свихнувшихся на почве знаменитостей, объявили, что похитили Элизабет Бадина и убили ее, но несостоятельность их высказываний была очевидна. Анонимные письма – без сомнения, принадлежащие перу соседей, жаждущих свести свои счеты, – содержали безосновательные обвинения в адрес разных граждан. Полиция получила целые кучи свидетельств от мужчин и женщин, что видели актрису живой в разных концах страны – в Сан-Франциско, Нью-Йорке, Бостоне, Майами… Как и во всяких уголовных делах, вызвавших широкий резонанс в средствах массовой информации, эти фантастические разоблачения и свидетельства привели лишь к потере времени и сил тех, кто вел расследование.

Примерно две недели спустя на помощь призвали ФБР – не самый привычный сценарий для такого дела, как пропажа без вести, но этому, вероятно, в высоких инстанциях было решено придать особое значение. Если департамент полиции Лос-Анджелеса без колебаний задействовал средства массовой информации, то ФБР действовало более скрытно. Стало известно, что расследование снова начато с нуля. В отсутствие новых следов начали распространяться самые безумные слухи. Ей приписывали распущенность и беспорядочные связи: со своим партнером по съемкам Денисом Моррисоном, с продюсером фильма Саймоном Уэллсом, затем с самим Харрисом, который якобы счел за лучшее утаить это приключение, на публике демонстрируя суровое и требовательное отношение. В нескольких статьях исчезнувшая молодая актриса из жертвы стала девушкой нестрогих нравов, готовой на все ради карьеры.

Среди всех этих россказней одно положение из статьи, появившейся в «Вашингтон стар», наделало шуму. А что, если Элизабет Бадина исчезла по своей собственной воле? Самые разные свидетели первых недель киносъемок в один голос утверждали, что актриса выглядела встревоженной и подавленной. Упоминались происшествия на плато и ее стычки с Харрисом, которые съемочная группа всеми правдами и неправдами скрыла от журналистов. Все-таки у нее в активе имелись всего лишь эпизодические роли. Может быть, она всего-навсего сбежала, чтобы избавиться от возрастающего морального давления. Не исключено, что она где-то отсиживается – на другом конце страны или за границей. Это предположение о добровольном бегстве я тщательно запрятал в дальний уголок сознания: поверить этому хоть немного значило бы также предположить, что мать смогла намеренно меня бросить.

Полагаю, те, кто знаком со мной, считают, что я неплохо выпутался. У меня не было несчастного детства. Воспитанный бабушкой, я всегда был обласкан, защищен, окружен неимоверной заботой. Больше всего я страдал от невозможности хранить в сокровенном уголке что-нибудь памятное от самой матери. Она ничего мне не оставила: ни изображений, ни духов, ни воспоминаний о нежностях. Вся ее жизнь в итоге свелась к нескольким броским заголовкам в старых газетах. В конце концов она стала для меня всего лишь жертвой загадочного преступления.

Точно не знаю, когда бабушка в первый раз открыто заговорила со мной о ее исчезновении. Судя по всему, мне было не больше шести или семи лет. Ее имя не было окружено молчанием, в гостиной висело много фотографий. Я вырос, постоянно видя ее лицо и не зная, кто она такая на самом деле. Моя бабушка никогда не называла ее: «твоя мама» или «моя дочь», исключительно «Лиззи». Она говорила о ней отстраненно, без заметных эмоций, как если бы та просто уехала в путешествие и одним прекрасным утром вернется домой. Мне понадобилось очень много времени, чтобы понять: это странное поведение являлось единственным средством, которое она нашла, чтобы выдержать это испытание.