Женщина-VAMP
Шрифт:
Я стою на брусчатой мостовой перед красными занавесками, они на террасе «Детей ночи» вместо входной двери, обозреваю жизнь ночного города – даже в столь поздний час люди куда-то спешат, ловят такси, обнимаются, думают о чем-то своем – и курю. Швейцар, он же охранник, смотрит на меня равнодушно – мало ли почему я вышел, может, у меня внутри помещения телефон не ловит сеть. В городе весна – вечер теплый и какой-то синий-синий. Похоже, был небольшой дождик: мостовая мокрая, и в ней отражаются фонари. И воздух даже здесь, в центре города, кажется замечательно свежим после спертой атмосферы клуба. Был такой прекрасный анекдот из серии «про английских джентльменов». Выходит джентльмен после бурной ночи в клубе на улицу – рассвет, туман, он еле на ногах держится. И спрашивает
Интересно, как мои вампиры вообще выносят этот клуб – у них ведь такие чувствительные носы, им же там должно быть противно до ужаса?
И тут, словно вызванные из темноты силой моей мысли, в конце улицы появляются они. Уж сколько раз я их такими видел – а все равно дух захватывает, как и всегда, когда перед тобой что-то экстраординарное. Бледные, красивые, разные, но неуловимо похожие, такие ослепительные даже в неброской одежде. Они так легко двигаются, что словно бы не идут, а летят над мостовой. Как крокодил из хохлацкого анекдота – низэнько-низэнько…
Грант – высоченный, но грациозный, как танцор. Существо, родившееся в горах Шотландии в XII веке, боровшееся с дикими зверями и англичанами и, как я глубоко убежден, наведшее кого-то в шоу-бизнесе на идею фильма «Горец», перевидавшее за свои века все, что только можно, и обычно облаченное в строгий деловой костюм. А по танцполу он двигается так, что Майкл Джексон может съесть свою шляпу от зависти. Ванесса – странная молчаливая девица, но она реальная, настоящая топ-модель, и была ею еще до того, как стать вампиром, и это, как говорится, видно. Ее обратил Грант – вернее, сначала он ее «открыл», сделал ей карьеру, печатал ее темноволосую красоту на обложках всех своих журналов, а потом… Потом, как он говорит, пришел момент, когда у него кончилось терпение смотреть, как она методично убивает себя наркотиками. И он подарил ей новую жизнь – и себя заодно. Сережа Холодов – еще один, как выяснилось, Маринин «брат». Этот-то что здесь делает – на охоте они его, что ли, подцепили? Не могу сказать, что полностью избавился от ревности, которую он во мне вызывал, когда всюду ходил с Мариной. Он мне все еще не слишком симпатичен. Но я не могу не оценить его ленивую грацию, его злое чувство юмора и его утонченное лицо, которое словно сошло с полотен Эль Греко. А очень может быть, что на полотнах Эль Греко и в самом деле мелькает именно его лицо – испанец Серхио в то время уже жил…
Я отношусь к ним всем по-разному. Но я вижу и понимаю, что они все прекрасны. Но Марина – лучше всех. Как бы все они ни были хороши, она совершеннее – ее лицо самое красивое, ее глаза самые яркие, ее походка легче остальных. Они крокодилы и летят низэнько. Она – скользит по воздуху, как Царевна-Лебедь по волнам.
Марина замечает меня первой – возможно, слышит мой запах: в нем, конечно, нет ничего эдакого, как в романтических книжках, но она отличает его и отмечает, потому что все люди пахнут по-разному. И немедленно ускоряет шаг – подтанцовывает ко мне, веселая и довольная. Она сегодня на каблуках, и прекрасное лицо оказывается чуть ближе ко мне, чем обычно, и я сразу утопаю в ее вишневых глазах – теплых, влажных и сытых. Она тянется, чтобы поцеловать меня (Холодов, стоя чуть поодаль, иронически поднимает бровь), и спрашивает:
– Ты чего здесь стоишь?
– Вас встречаю.
– Правда? – Она, похоже, искренне этому рада.
– Правда. – Я улыбаюсь в ответ на ее улыбку. – Но на самом деле у нас есть некоторая проблема: там в клубе парень, которого я знаю по прежней работе. Жуткий сплетник. Увидит нас вместе – могут возникнуть сложности.
Грант подходит к нам и хмурится – как я уже говорил, он всегда настороже:
– Какой парень?
– Степа Малахов из «Лидера». Последний раз, когда я его видел, он обжимал какую-то девку у бара. А перед тем расспрашивал о Марине, и не собираешься ли ты уволить ее, и как мне с ней работается.
Мы с Грантом теперь на «ты» – по крайней мере в неформальной обстановке. Ну да, он мой босс – но он же еще
и вампир, и я про это знаю. Так что я ему теперь – что-то вроде родственника. Или хотя бы друга семьи.Грант пожимает плечами и отмахивается от моего предостережения:
– Я его знаю. Жуткий выпивоха. Сколько ты здесь стоишь – минут двадцать?
– Три сигареты… Да, минут двадцать.
– За это время он уже наверняка впал в анабиоз. Пойдем, все будет в порядке. В крайнем случае сделаем вид, что Марина не с тобой, а с Серхио.
Холодов, который тоже уже успел закурить сигарету – вот еще ходячее недоразумение, курящий вампир! – бросает на меня взгляд искоса. Ей-богу, на его хитрой рыжей морде отражается настоящее торжество. Я невольно сжимаю зубы в бессильном раздражении. Это тот случай, когда я вообще ничего не могу поделать: если я попытаюсь с ним подраться, от меня мокрого места не останется…
Марина, улыбаясь, крепко сжимает мою руку:
– Не обращай внимания на этих дураков – они тебя дразнят. У меня есть план получше. Если этот твой Степа Малахов еще в сознании, мы просто натравим на него Ванессу – и он забудет обо всем на свете. Что думаешь, Грант?
Ванесса широко улыбается, обнажая свои идеальные хищные зубы, – у нее своеобразное чувство юмора, и ей нравится, когда Хэмилтона ставят на место. Грант издает короткий смешок, признавая, что Марина его уела:
– Туше. Ладно, пойдем внутрь. Зря мы, что ли, сюда добирались?
Все вместе мы заходим обратно в клуб.
Мне кажется или человеческая толпа невольно расступается перед ними? Наверное, кажется – люди все-таки удивительно слепы. Я не понимаю, как можно не заметить, что эти существа – ДРУГИЕ. Прекрасные и немного пугающие. Особенные. Вот уж поистине – боги и монстры в одном флаконе.
Если бы я в кино изображал эту сцену – «вампиры заходят в зал», – я бы точно впал в первейший прием бездарного режиссера: снимал бы их в рапиде, в замедленной съемке. Но я, к счастью, кино не снимаю. И даже не смотрю на вампиров со стороны. Я иду вместе с ними – потому, что они мне это позволяют. Потому, что одна из них меня любит. Неважно, надолго, на день или навсегда, – как я ее. Сейчас, сегодня – она меня любит.
То, что она любит меня. То, что я с ней, с ними, то, что на меня падает их отраженный свет… Это опьяняет похлеще любого коктейля.
Стыдно признаваться в этом, но надо быть честным с собой: мне очень нравится быть частью их мира.
Глава 14
– По-моему, тебе надо его обратить.
– Пошел к черту!
Сережа хмыкает и щелкает зажигалкой. Он превращает процесс закуривания в целое шоу – безуспешно прикрывает сигарету от ветра руками, отгораживается плечом, он занят только этим. И все для того, чтобы спрятать от меня глаза, в которых, как мне отлично известно, пляшут искры веселья. Наконец он снова встречается со мной взглядом:
– Ну видно же, что ему только этого и хочется!
Я была права – ему, черт возьми, весело!
Мы сидим у меня дома, на террасе – в Москву пришла весна, воздух стал теплым, и теперь ночные посиделки на открытом воздухе вновь стали времяпрепровождением, которое может доставить удовольствие не только вампиру. Сегодня, впрочем, смертных здесь нет: Влад ушел спать к себе домой на Чаплыгина. Заявил, что ему необходимо присмотреть за своим котом. И что завтра рабочий день, и ему, в отличие от некоторых, нужно поспать перед работой – хотя бы пару часов, а тут, с нами, ему это точно не удастся. Он прав, конечно, – уже пять утра, еще полчаса назад мы были в клубе, и он немало выпил. Ему нужно отдохнуть. Но мне все равно неуютно от мысли, что он от меня ушел. Неуютно и холодно – я и сама не сознаю, как привыкла все время чувствовать рядом его тепло, физическое и душевное. И мне кажется, что он ушел не по всем этим разумным и правильным причинам, а потому, что злится на Сережу. Который объявился сегодня крайне неожиданно и весь вечер в клубе вел себя довольно противно. С ним такое бывает, это верно. Но мне все равно кажется, что мой друг мог бы проявить деликатность.