Женщина-VAMP

Неужели все, что происходит у нас с Владом, такое же – отстраненное? И всегда будет таким?

Я не хочу так – я хочу владеть им целиком. И принадлежать ему целиком.

Но я не хочу ради этого делать его вампиром. Я хочу любить ЧЕЛОВЕКА. Я не понимаю ту вампиршу, которая спасла Серхио, – зачем она сразу обратила его? Неужели нельзя было помочь ему, не принимая последних, крайних мер?

Вопрос срывается с моих губ непроизвольно – непрошено:

– А она любила тебя?

Сережа поднимает на меня рассеянный взгляд – похоже, он тоже заплутал в своих мыслях, и мысли это были невеселые. Но он сразу понимает, о чем я спрашиваю:

– Кармела?.. Не знаю. Наверное, любила. Иначе что заставило ее прийти мне на помощь? Она ведь не голод утолить явилась – она пришла забрать меня с собой.

– И вы были вместе?

Он кивает:

– Да. Пятьдесят лет.

– А почему вы расстались?

Пауза. Он не поднимает глаз:

– Она умерла.

Вампирша? Умерла? Каким образом это случилось?

Мне не нужно задавать вопрос – Сережа и сам понимает, что требуются объяснения. Он молчит, очень старательно занимая руки: достает из пачки очередную сигарету, повторяет свой спектакль с зажигалкой… Когда он наконец заговаривает, на лице его лежит красный отблеск зажженной сигареты:

– Как ты помнишь, мы жили в Испании. В Испании была святая инквизиция. Кармела умерла на костре. Ярким солнечным днем. На площади в центре Мадрида. Серебро не убивает нас, но кол в сердце – это кол в сердце. Это не та рана, которую можно легко заживить. Особенно на солнце. Все вместе… Все это вместе было слишком много, даже для вампира. А я стоял в толпе и не мог ничего сделать – потому что она заклинала меня, между своими стонами, не подходить к ней. Они думали, что она, как погибшая грешница, обращается к Богу – отказывается призвать его к себе даже в последний час. А она хрипела свое «Не подходи!», чтобы не дать им меня поймать, – просила дать ей умереть спокойно, зная, что у меня все хорошо. Хорошо!.. – Он долго, долго молчит, а потом добавляет вполголоса: – Не выношу Мадрида. После того как я убил всех инквизиторов совета – пятнадцать, кажется, человек… Трудно вспомнить точно, когда рвешь их на части… Никогда не видел в одной комнате такого моря крови. Но я не выпил ни капли, ни одного глотка. Меня тошнило от одной мысли об их крови… После этого я никогда больше не возвращался в Мадрид.

Перед моими глазами проносятся чудовищные картины – яркие, как кадры несуществующего фильма, отчетливые, как ночной кошмар: солнце, которое причиняет нестерпимую боль. Огонь десятиметрового костра, который может испепелить даже нашу прочную кожу. Боль и бессилие, когда невозможно двинуться с места – можно только ждать. Женщина, которая не спускает умирающих глаз с возлюбленного, умоляя его не спасать ее – потому что это его погубит. Юноша, который смотрит на ее муки в бессилии – смотрит из темной тени капюшона, на ярком солнце, в толпе ликующих по поводу казни монстра людей. Его боль, и его бессилие, и его ожидание. Юноша, разрывающий на куски палачей, – кровавая баня, устроенная потом, когда ничего уже нельзя поправить…

Мой голос опустился до шепота:

– Господи…

– Да. Они сделали это во имя Господа.

Мы оба молчим.

Через некоторое время Серхио поднимает на меня взгляд и треплет по руке:

– Прости меня за этот рассказ. Я не хотел тебя расстроить. Все это не имеет отношения к нашей нынешней жизни, верно? Костры инквизиции давно уже погасли.

Да, верно, костры инквизиции погасли. Но в мире столько вещей, которые могут отнять у тебя любовь… Бродячие собаки. Случайные пули. Дикие вампиры. Пьяные водители. Даже тяжелый грипп.

Мне нужно увидеть Влада – нужно быть рядом с ним, знать, что все хорошо. Иначе я сойду с ума.

Я бросаю на своего друга извиняющийся взгляд:

– Ты ведь простишь меня, если я теперь тебя оставлю? Мне нужно к нему.

Серхио криво усмехается:

– А как же его кот?

Я пожимаю плечами:

– Я не буду заходить в дом. Я просто в окно посмотрю.

– Будь благоразумна – уже скоро утро, и девица, сидящая на подоконнике второго этажа перед закрытым окном, может попасться кому-нибудь на глаза.

– Я все равно должна пойти.

– Чтобы проверить своего мальчика? – В голосе его снова звучит ирония. Он дразнит меня, как дразнил Влада в клубе… Поразительно, как быстро у него меняется настроение. – Обрати его, Марина. У тебя сразу отпадет необходимость с ним нянчиться.

Я уже встала, чтобы уйти, но что-то в его интонации заставляет меня спросить:

– Ты так уничижительно о нем говоришь… Да ты не ревнуешь ли, часом?

Серхио тоже встал – он убирает в карман свои сигареты и мобильный телефон, лежавший все это время у него под рукой на столике: он, кажется, присмотрел себе кого-то в клубе и, возможно, ждет звонка или эсэмэски. Забрав свои вещи, он оборачивается ко мне и отвечает с невозмутимым видом:

– Боже упаси. Да, ты его любишь, и меня слегка раздражает, что ты выбрала его. Но ревновать к чему-то столь… временному? Даже если у него будет долгая и счастливая жизнь… Через каких-то полвека он все равно умрет. Я подожду. Что для меня полвека?

С этими словами он вспрыгивает на парапет и, махнув мне на прощание рукой, делает шаг вперед. Я слежу за тем, как он плавно перелетает с балкона на балкон, потом цепляется рукой за ветку дерева и бесшумно соскакивает на тротуар. Пижон, воображала и выпендрежник… Юноша, бессильно смотрящий из тени капюшона на то, как убивают его возлюбленную. Мой друг. Как все непросто… Я закрываю на секунду глаза и вздыхаю.

С улицы раздается тихий смех Серхио – похоже, он услышал мой унылый вздох и понял его причину. Не оборачиваясь, он еще раз вскидывает руку в прощальном жесте и растворяется в тени деревьев на бульваре.

Идея последовать его примеру выглядит очень соблазнительно, но я беру себя в руки и спускаюсь вниз обычным способом.

Утро понедельника, уже почти рассвело. На улицах кое-где появляются люди. Я бегу, не обращая на них внимания, – все равно, пусть меня заметят. Я двигаюсь так быстро, что, скорее всего, они решат: эта стремительная тень им просто померещилась.

Я бегу по прохладным серым улицам и думаю о том, что сказал мне мой друг.

Каких-то полвека… Нет смысла ревновать к тому, что столь временно.

И нет никакого способа исправить ситуацию, не делая того, что противно всему моему естеству.

Я ненавидела вампира, который меня обратил, – ненавидела много лет, пока не набралась сил и опыта, чтобы найти и убить его. Я поклялась, что никогда никого не обращу, – и до сих пор держала слово. Я не хочу нарушать его ради человека, которого люблю. Особенно ради него.

Чтобы добраться до окна в спальне Влада, мне нужен один прыжок. Улица совершенно пустынна, и девица на подоконнике второго этажа никого не волнует. Я заглядываю в полутемную комнату и встречаюсь взглядом с котом Баюном. Он злобно шипит, соскальзывает с внутреннего подоконника и исчезает в глубине комнаты.

Полумрак мне не помеха: я ясно вижу все в комнате и слышу каждый звук – от тиканья часов до дыхания Влада. Все в порядке – у него все в порядке, он спокойно спит.

Звонит будильник. Влад со стоном поворачивается на другой бок и пытается зарыться лохматой головой поглубже в подушку. А я улыбаюсь: у меня созрел приятный маленький план – повидаться лишний раз и загладить вину за дурацкую ночь в клубе…