Женщина-VAMP

Он говорит со спокойной уверенностью, и я снова вижу его таким, каким он был в ту ночь, когда узнал правду обо мне – и принял ее без колебаний и оговорок. Я люблю его таким – спокойным, сильным, люблю, когда он берет на себя роль старшего. Люблю, когда он заставляет меня чувствовать себя дурочкой, которая боится теней, – как и положено слабой женщине. Я не слабая женщина, я и при жизни была сильной. Но мне нравится, когда он снимает с меня груз ответственности. Я люблю его таким, как сейчас.

Впрочем, я люблю его любым.

Интересно, русское слово «любой» – связано ли как-то со словом «люб»?

Влад между тем отходит от стены, чтобы приблизиться ко мне, обнять и провести пальцем по моим губам.

– И ты не животное. Ты женщина, которую я люблю.

В его серьезном, бледном, темнобровом лице заключен весь мой мир.

Я не могу его потерять. Не могу допустить, чтобы ему грозило что-то неведомое.

Меня переполняет столько эмоций – страх за него, забота о нем, благодарность ему. Зависимость от него… Чувств слишком много, и они слишком глубоки для меня. Это человеческие чувства, и мне, нечеловеку, с ними нелегко – почти невозможно – справиться. Если я сейчас попытаюсь как-то выразить все оттенки горечи и счастья, которые рождает во мне присутствие в моей жизни этого мужчины, я сломаюсь. Я не знаю, что со мной будет. Будь я живой женщиной, я бы разрыдалась. Но мне недоступен подобный выход эмоций – и как часто за последние месяцы я жалела об этом!

Мне остается только оставить его слова без ответа – отвлечься, перейти к делу, чтобы не растерять окончательно остатки своего разума. Я прикрываю на секунду глаза и говорю с кислой улыбкой – то, что я сейчас скажу, не доставит ему удовольствия:

– Возможно, я и правда не животное – нюх меня подводит. В твоей квартире действительно был вампир, но я не могу узнать запах. Мне кажется, что я его знаю, но я не могу вспомнить. Я хотела попросить тебя… Я знаю, что ты не очень любишь Сережу, но мне сейчас нужна его помощь. Он хороший охотник. Можно ему прийти сюда?

Надо отдать Владу должное – он хорошо скрывает свое недовольство. Лишь на долю секунды поджав капризные губы, он недоверчиво хмурится и говорит иронически:

– Иногда ты меня все-таки удивляешь… Зачем тебе с такими церемониями спрашивать моего разрешения? Он нужен тебе – нам… Нам нужна его помощь. Что я, дурак, что ли, и сейчас заявлю: «Нет! Ноги его тут быть не должно?»

Я была права – он, конечно, не счастлив при мысли о том, что сюда явится мой друг, которого он считает своим соперником. Я думаю, ему неприятна мысль, что этот соперник должен будет помочь мне обеспечить его, Влада, безопасность. Он не хочет быть ничем обязанным Сереже – потому что это лишний раз напомнит ему, как сильно они отличаются. Ему все кажется, что он в чем-то уступает вампирам.

Почему моему возлюбленному не приходит в голову простая мысль: да, Серхио быстрее и сильнее его, и он бессмертен. Но я его не люблю! Знаю уже двести лет – и за все это время не полюбила. Я люблю Влада – слабого, уязвимого… и живого.

Но развивать с ним подобную тему и времени нет, и место неподходящее, да и проблема эта не имеет решения. Так что я просто киваю и отхожу к окну, чтобы позвонить своему старому другу – своему кровному брату.

Оценив серьезность ситуации, Сережа оказывается на Чаплыгина уже через десять минут. Он тоже бежал через полгорода, как и я (он собирался, правда, не охотиться, а идти куда-то развлекаться, может быть, даже уже приехал в клуб – звоня ему, я слышала в трубке звуки танцевальной музыки), и тоже прибыл через окно. Глядя на него, сидящего на подоконнике, со стороны, я пытаюсь представить себе картину глазами Влада и понимаю, что все это, конечно, очень странно. Вот у вас на подоконнике второго этажа сидит на корточках худой рыжеволосый красавец в коричневых вельветовых брюках и бежевом замшевом пиджаке с мокрыми от дождя плечами и с беспокойством осведомляется, «насколько свежий мы нашли след». Психоделика какая-то, на самом деле.

Сережа, увы, ведет себя не самым лучшим образом. Он вообще склонен в последнее время проявлять нехарактерную для вампира ревнивость и пользуется случаем показать Владу, что тот чужой в нашем мире. Вот и теперь он явно и нарочно отодвигает его в сторону: слушает рассказ об обнаружении кота вполуха, а потом переключается на меня и с преувеличенным вниманием вникает в мои сомнения и соображения по поводу смутно знакомого запаха.

Влад, впрочем, тоже хорош: в тот момент, когда Сережа говорит наконец: «Ну что же, давайте и я принюхаюсь» – мой дорогой арт-директор довольно демонстративно закуривает сигарету. Я издаю рассерженное шипение. Влад делает изумленное лицо – мол, а что случилось? Сережа, склонившийся было над подоконником, где к запаху неизвестного гостя уже давно примешались мой и его следы, бросает на Влада короткий взгляд через плечо и весело, едва ли не одобрительно усмехается. Он оценил маневр своего соперника по достоинству. Это мелкая, но пакость, и Сереже нравится, что Влад его задирает, а не складывает лапки перед «превосходящими силами противника». В этот момент между ними, как ни парадоксально, проскакивает искра взаимной симпатии – они уважают друг друга за проявление духа здоровой конкуренции. Кроме того, им обоим, кажется, нравится сама атмосфера опасности – сам факт того, что с нами происходит что-то необычное и интересное. Какое-то приключение.

Им смешно! Им обоим, черт бы их побрал, смешно! Проклятые мужчины – как они не понимают, что все это не игрушки?!

В общем, Сережа делает вид, что на свежую порцию сигаретного дыма ему наплевать. Возможно, так и есть – у старого испанца хороший нюх. Он проходит по тем же точкам, где была и я, – останавливается, принюхивается, закрывает глаза и склоняет голову на плечо. И с каждым шагом по комнате выражение его лица становится все более встревоженным – и одновременно озадаченным. Наконец, вернувшись к телу кота и тщательно обнюхав его еще раз, он понимает на меня взгляд внимательных темных глаз:

– Марина, я должен признать, что это довольно странно. Я, безусловно, знаю этот запах, хотя он едва уловим. Конечно, запах выветрился: окно было открыто долго, и дождь помешал. Хотя, как вы можете судить по свежести трупа – кровь в нем не застыла, – он был здесь днем, а никак не прошлой ночью. Но этому запаху тут нечего делать.

Я присаживаюсь рядом с ним на корточки, тоже принюхиваясь. Влад молча наблюдает за нами, сидя на кровати.

– Что ты имеешь в виду? Любому постороннему вампиру нечего здесь делать.

– Я не об этом. – Сережа раздраженно закатывает глаза. – Я имею в виду, что этому запаху нечего делать не просто здесь, в этой квартире, – ему в городе нечего делать. Этот вампир просто так по миру не шастает. И если уж он в Москве, мы должны были бы знать… Хотя… – Взгляд моего старого друга затуманивается, и он начинает сосредоточенно беседовать сам с собой, будто бы размышляя вслух. На самом деле – я уверена в этом! – он просто выпендривается, дразнит меня. – Этому странному, очень слабому запаху может быть и другое объяснение. Может быть, это он – просто он был очень осторожен… Но это не снимает вопроса: как он оказался в Москве и почему мы не узнали об этом раньше? Но, может быть, это кто-то, кого он обратил: запахи создателя и обращенного часто похожи – кровь ведь общая, в какой-то степени. Да, это может быть и так. Но и это тоже странно. Что ему, или его созданию, делать здесь – какое ему дело до Влада? Хотя, если он в городе, это очень многое объясняет…

Терпение мое кончилось – с гневным рычанием я хватаю Серхио за грудки:

– Немедленно прекрати ломать эту комедию! Не играй со мной в игры. Ты можешь прямо сказать мне, кого учуял?

Серхио смотрит мне в глаза с наигранным изумлением – словно не может понять, из-за чего я так раскипятилась. А потом задумчиво хмурится и качает головой:

– Нет, душа моя… Боюсь, что не могу. – Я снова рычу, и он вскидывает брови: – Не потому, что хочу тебя позлить. Просто я на самом деле не уверен. Я не играю, Марина, – бог с тобой, я понимаю, что это вовсе не смешно. Мне действительно нужно все еще раз обдумать – пройтись по городу и навести кое-какие справки. Дайте мне время… ну хотя бы до завтрашнего вечера. Думаю, я смогу все выяснить и пойму, есть ли опасность, или все это ложная тревога.

Влад возмущенно отзывается на эту тираду:

– Как это может быть ложной тревогой, если чертова скотина загрызла моего кота?

Сережа смотрит на моего рассерженного возлюбленного с меланхолически-философским выражением лица:

– Люди – очень темпераментные существа. Как с вами все-таки трудно… Поясню: вполне возможно, что злого умысла не было – произошел просто несчастный случай. Прискорбный, не спорю. Но несчастный случай – не более. Чтобы понять это наверняка, мне нужно найти твоего гостя. Найти его могу только я. Если это тот, о ком я думаю, – он не станет ни с кем, кроме меня, разговаривать. Он скрытен… О боже, просто поверьте мне – я в самом деле не могу просто так вам сказать о своих подозрениях. – С этими словами Серхио встает с пола, бросает на ставшую уже совсем темной комнату еще один задумчивый взгляд и вспрыгивает на подоконник. Развернувшись ко мне, он говорит мягко: – Не волнуйся ни о чем. Просто будьте вместе – этого достаточно, чтобы обезопасить Влада. Завтра ведь суббота, верно? Значит, вам нет нужды расставаться. Я позвоню завтра вечером. Да, давайте-ка я возьму несчастное животное и похороню его. Мне все равно надо идти – а вам двоим зачем лишний раз мокнуть под дождем? Давай его сюда, Влад. Вместе с полотенцем – вряд ли ты им еще будешь пользоваться, после такого-то… Вот так… Ну все. Adios.