Женщины в его жизни

– Добрый вечер, – ответила Ирина, вежливо повторив приветствие и даже пожаловав их улыбкой. Однако ее фиалковые глаза были ледяными.

Офицеры церемонно поклонились и направились дальше, шагая в ногу, словно роботы.

– А вот это мусор наци, – шепотом проговорила Ирина. – Пара мясников Гейдриха. Так бы и плюнула в их физиономии.

Урсула положила ласковую руку на плечо подруге.

– Умоляю тебя, – прошептала она, – будь осторожной в своих высказываниях, Ирина. Мы никогда не знаем, кто нас слушает.

– Да, осведомителей здесь полным-полно, – согласилась она. – Неизвестно, кому нынче можно доверять. – Ирина говорила так тихо, что Вестхеймы были вынуждены придвинуться к ней буквально вплотную, чтобы расслышать сказанное. Она добавила: – Но их гнусный режим нуждается в осведомителях. Без таковых он не способен функционировать и тем более процветать.

Рената фон Тигаль, озиравшая зал приема, стоя во входных дверях, увидела знакомую троицу и заторопилась к компании. Облик у нее всегда был трагический, а в этот вечер – более, чем обычно: пурпурный шелк оттенял ее черные как смоль волосы и кожу цвета слоновой кости.

– Привет! – крикнула она. – Я везде ищу вас. Как вы все? – Ее темные глаза и широкая улыбка излучали любовь.

– У нас все хорошо, – ответил Зигмунд за всех троих. – У тебя, дорогая, вид сегодня просто великолепный.

– Ах, что ты, Зиги! Спасибо, – сказала она. Урсула взяла Ренату под руку.

– Где же Рейнхард? – поинтересовалась она.

– Он во втором зале. – Рената огляделась по сторонам. – Какой счастливый вид сегодня у публики.

– Но в Берлине ведь счастлив каждый, – негромко сказала Ирина. Голос ее источал сарказм. – Они все ликуют по поводу подписания в сентябре Гитлером Мюнхенского пакта с премьер-министром Англии и французским премьером. Еще бы – Гитлер предотвратил войну!

– Берлинцы попрятали головы в песок, – с кислой миной вставила реплику Рената. – Как можно думать, что этот одиозный недомерок остановил войну? – Поскольку Ирина молчала, она обратилась к Зиги. – А ты в это веришь?

– Надеюсь, рассудку вопреки, – ответил Зигмунд. Ирина поглядела через плечо, дабы удостовериться, что никто не прислушивается к их разговору. Убедившись в том, что посторонних ушей поблизости нет, она спокойно заметила:

– Гитлер мог втереть очки Чемберлену и Даладье, заставив их вообразить, будто он жаждет мира, как и они, но он не убедил в этом ни меня, ни мою маму или барона. Хельмут считает, что в будущем году фюрер пойдет войной на западные демократии.

Рената сказала:

– Боюсь, что твой отчим не далек от истины.

– Я молю Бога, чтобы Хельмут ошибся. – Голос Зигмунда был суров, как и его лицо.

Рената покачала головой.

– Меня всю трясет, когда я думаю о несчастных чехах и словаках. Когда Гитлер в прошлом месяце вошел в Судеты, на этом было покончено с этими народами.

– Давайте не будем сегодня о политике, – прошептала Урсула. – Даже здесь, в относительной безопасности под кровом британского посольства, это меня нервирует.

– Ты абсолютно права, – согласился Зигмунд. – Нынче это рискованная забава в любом месте, где бы то ни было. – Уголком глаза он заметил, что фон Виттингены уже прибыли, и, чтобы прекратить возникший разговор, он сказал, ища повод для приватной беседы с Ириной: – Отойдем, дорогая Ирина, и перемолвимся словцом с Куртом и Арабеллой, а по пути выпьем по бокальчику шампанского.

Ирина согласилась, и они вдвоем удалились.

Оставшись наедине с Урсулой, Рената спросила:

– Как ты себя чувствуешь, Урси? – Нахмурившись, она пристально глядела на подругу. – Ты сегодня очень бледна.

Та, прежде чем ответить, выдержала паузу и, заглянув Ренате в глаза, призналась:

– Я живу под гнетом постоянных страхов, Рен. Это просто какой-то ужас! И хотя я отчаянно стараюсь их побороть, большую часть времени меня мучают кошмары.

На лице Ренаты отразились сочувствие и понимание.

– Мы все предчувствуем одно и то же, и притом с достаточным основанием. Мы в руках преступников. Давай признаем это: в правительстве Германии заправляет кучка бандитов.

– Говори тише, – шепотом предостерегла Урсула. – Гестапо повсюду. Я уверена, на этом приеме их тоже хватает.

– Да, возможно, ты и права, – с тоской и тоже шепотом ответила Рената.

Они машинально отошли в угол. Рената с отчаянием посмотрела на Урсулу и тяжело вздохнула.

– Чего ради нам было сюда приходить, коли мы знали, что здесь будут они, и СС, и Бог весть кто еще?

– Побыть всем вместе в дружеской атмосфере, в дружественном посольстве. Немного еще осталось цивилизованных людей, с кем можно поговорить и приятно провести вечер. Вот ради этого… – шепотом отвечала Урсула и дружески сжала ей локоть.

– Привет вам обеим! – раздался сзади женский голос с хрипотцой. Они обернулись, чтобы поздороваться с Арабеллой фон Виттинген.

Высокая, стройная и элегантная, в вечернем костюме из бутылочно-зеленой парчи – длинная юбка и жакет, – Арабелла радостно улыбалась им. У нее были светлые волосы, голубые глаза и кожа цвета персика. Она была сестрой графа Лэнгли, сама – леди Каннингем в недавнем прошлом.

– Я прямо глазам своим не верю. Кто-то в свите посла, должно быть, слегка спятил. Полюбуйтесь на этот «список приглашенных»! Сегодня здесь присутствуют наипикантнейшие дамы Берлина, не говоря уже о вон тех милашках, облепивших офицеров наци. – Она рассмеялась. – Три из них выглядят так, будто они только что вышли из дверей дома мадам Китти, – продолжала она, упомянув самый знаменитый берлинский бордель. – Я даже сказала бы, «из нескольких постелей мадам Китти», – подумав, добавила она и опять рассмеялась.

Урсула усмехнулась и негромко воскликнула:

– Ты, как всегда, непочтительна и резко прямолинейна, но за это мы тебя и любим, дорогая Белл.

Все три женщины действительно любили друг друга и были преданными подругами на протяжении последних восемнадцати лет. Они познакомились девочками в 1920 году, когда учились в Роудин – знаменитой английской школе под Брайтоном. Им было по шестнадцать лет. Умные, скрытные, самоуверенные, независимые, подчас готовые даже взбунтоваться, они сумели поставить себя так, что в течение двух тех лет, что они посещали школу, их троих там побаивались. Их дружба продолжалась и после школы, и Рената с Урсулой частенько наведывались в Йоркшир погостить у Арабеллы в замке Лэнгли, в ее родовом поместье, и Арабелла, в свою очередь, ездила в Берлин повидаться с обеими подругами. В 1923 году они с Ренатой были свидетельницами Урсулы, когда она выходила за Зигмунда. После свадьбы Арабелла с Ренатой отправились погостить в дом жениха последней, барона Рейнхарда фон Тигаль. В лесном краю на Шпрее ему принадлежал замок в княжестве Бранденбург, неподалеку от Берлина. Именно там Арабелла и повстречалась с бароном Рудольфом Куртом фон Виттингеном, в которого влюбилась, и не без взаимности. Годом позже они поженились, после чего Арабелла стала наезжать к ним в Берлин регулярно. Три женщины сблизились еще больше и остались так же неразлучны, как прежде в Англии.

Безудержный хохот, зазвучавший с приходом Арабеллы, разрядил напряжение, которое испытывали Рената с Урсулой. Рената подала знак официанту.

– Давайте-ка еще по бокалу шампанского, – предложила она, и лицо ее просветлело.

– Хорошая мысль, – одобрила предложение Урсула и взяла бокал. – Целую вечность мы не имели возможности спокойно побыть вместе и без детей. Почему бы нам не пройти вон туда и не поболтать несколько минут?

– Блеск! – обрадовались подруги. Они прошли к стульям, стоявшим перед окном, удобно расселись и повели беседу о разных пустяках, причем каждая отчаянно старалась произвести впечатление нормально живущей в эти дни абсолютного безумия.