Женщины в русском освободительном движении: от Марии Волконской до Веры Фигнер

Женщина - редактор, журналист, публицист была в те годы диковинкой, а если прибавить к этому ее несомненный талант, молодость, красоту, острый язык и умение им пользоваться, можно понять причины популярности Е. И. Конради. "Она производила тогда на всех знакомых своих очень сильное впечатление и умом, и образованностью своею, и сильным, решительным характером, и инициативою",-вспоминал В. В. Стасов, познакомившийся с Евгенией Ивановной в 1869 г.⁷

Находились, правда, и такие люди, которым модная журналистка и эмансипированная женщина представлялась светской барыней. К их числу относился и А. М. Скабический, сотрудничавший в "Неделе" и оставивший интересные воспоминания.

Ему принадлежит ядовито-ироническое описание широко известных в Петербурге "суббот" в доме Конради: "светская обворожительная дама" Евгения Ивановна возбуждает философские и социологические вопросы", а в это время ее супруг, "весельчак, эпикуреец, немного даже Дон-Жуан", сидя на председательском месте, деловито разрезает поросенка⁸.

Под внешностью "светской обворожительной дамы", однако, скрывалась литературная труженица, последовательно проводившая во всей своей работе идеи демократов-шестидесятников. Ведущее место в ее творчестве занимал женский вопрос. Следует подчеркнуть, что здесь ее предшественниками были исключительно мужчины. Конради - первая женщина в России, выступившая в печати в защиту женского равноправия, в том числе и в вопросах образования, смело перешагнув через "обычные предрассудки и узость мысли оранжерейного воспитания"⁹. Ее позиция в женском вопросе - отказ от пассивного ожидания перемен, активная борьба за эти перемены - соответствовала ее кипучему темпераменту и радикально-демократическому мировоззрению.

В женском движении 60-х годов XIX в. Конради наряду с М. В. Трубниковой, Н. В. Стасовой, А. П. Философовой выступала одним из безусловных лидеров, и при этом лидеров левого толка. "Всюду, где требовалось участие в общественном деле,- вспоминала одна из ее соратниц,- она горячо бросалась вперед, с огромной верой в свои личные силы, и без оглядки на мнение других. Евгения Ивановна ярко воспринимала впечатления и столь же ярко передавала их, страстно откликаясь на всякую общественную несправедливость и на всякое проявление заурядного общественного равнодушия. Она увлекала одних и раздражала других своею прямотой и резкостью своих суждений"¹⁰.

Версия о "неуживчивом характере" Е. И. Конради столь распространена, что похожа на правду. Об этом писала и другая ее современница, Е. С. Некрасова: "Она очень пряма и резка-так прямо и режет, ничем не стесняясь... Это, несомненно, очень честный человек, который никогда не шел ни на какие компромиссы - потому она не могла ужиться ни с одной редакцией"¹¹. Вероятно, Е. И. Конради были свойственны черты характера, довольно типичные для передовой женщины тех лет - максимализм и бескомпромиссность, представлявшие известные неудобства не только для окружающих, но и для самой носительницы этих качеств.

Наибольший успех Е. И. Конради в общественно полезной деятельности совпал по времени с крушением семейной жизни. Многим брачный союз Конради казался непонятным: красавица-жена с серьезными запросами, широким кругом занятий и "весельчак, эпикуреец" муж, неумный, циничный и бестактный¹². И, тем не менее "подземный взрыв", разрушивший этот союз, был неожиданным для окружающих. Евгения Ивановна, как женщина эмансипированная, ваяла на себя воспитание двоих детей, отказавшись от помощи мужа.

Как и водится, за одной бедой последовала другая: в 1874 г. Е. И. Конради была вынуждена уйти из редакции "Недели", что было для нее и моральным и материальным ударом. Причины этого, конечно, заключались не только в "неуживчивом характере" Е. И. Конради, они были значительно глубже: давняя борьба "Современника" и "Отечественных записок" с "Русским словом" и "Делом" на этот раз привела к коллективному выходу из "Недели" большой группы авторов из "Отечественных записок". Поводом послужило привлечение в газету (помимо воли Конради) писателей, принадлежавших к кругу "Русского слова" и "Дела" (например, В. Зайцева и П. Гайдебурова).

Вынужденный отказ от любимого дела привел и к материальным трудностям: большую часть своей последующей жизни Конради нуждалась. В 1885 г. последовал новый удар - смерть от чахотки сына-студента, сразившая его в Швейцарии, куда мать привезла его для лечения. С тех пор Евгения Ивановна не возвращалась в Россию. Ее письма оттуда полны безысходности. "Живу, как в могиле,- писала она на родину из Женевы в 1889 г.,- без людей, без книг, без всяких впечатлений бытия, без смысла, без пользы, руки опустились, выхода не вижу"¹³.

Литературная поденщица, уроки ради заработка подорвали здоровье Е. И. Конради. Она умерла в Париже, в общественной больнице. Однако смерть Евгении Ивановны вдали от родины даже через много лет после ее активной общественной деятельности в журналистике и в женском движении не прошла незамеченной. На это событие откликнулись газеты¹⁴. В некрологах Евгению Ивановну Конради называли" одной из замечательнейших женщин второй половины нашего века".

После ее смерти, в 1899 г., под редакцией М. А. Антоновича, продолжателя революционно-демократических традиций Чернышевского, были опубликованы сочинения Е. И. Конради в двух томах. В первом томе - ее главный, "капитальный труд" "Исповедь матери", во втором-статьи из периодических изданий. В этих двух книгах как бы подведен итог бурной 60-летней жизни, наполненной напряженным трудом, борьбой за демократические идеалы, за права русских женщин на образование, труд, равный с мужчинами, поисками счастья, которым Е. И. Конради была мало вознаграждена как в общественной, так и в личной жизни.

Первый приступ

Инициатива Е. И. Конради была подхвачена группой петербургских женщин во главе с уже знакомым нам "триумвиратом": М. В. Трубникова, Н. В. Стасова, А. П. Философова составили "главный штаб" женского движения. Вместе с ними действовали Е. Н. Воронина, О. А. Мордвинова, В. П. Тарновская, Н. А. Белозерская, Е. А. Штакеншнейдер и др.

Общая цель - борьба за высшее систематическое образование для женщин - вновь сплотила самые разнородные социальные элементы, "аристократок" и "нигилисток". Единство это проявилось в момент сбора подписей под письмом-прошением на имя ректора Петербургского университета К. Ф. Кесслера в мае 1868 г. Женщины обращались с просьбой разрешить им посещение университетских лекций. При этом вопрос о женском образовании ставился здесь значительно шире, чем в записке Е. И. Конради: женщина имеет право и должна учиться не только потому, что она мать и воспитательница своих детей, но и как член общества. "Мы надеемся,-указывалось в прошении,- что из массы русских женщин, давно убедившихся в недостаточности своего образования, найдется немало личностей, готовых к сознательному труду, и потому открытие для них высших аудиторий будет истинным благом, которое впоследствии обогатит наше общество многими полезными членами, а семейный быт более образованными матерями и воспитательницами"¹⁵.

Письмо кроме инициаторов подписали 400 женщин, представлявших самый разные слои общества - от дочери военного министра Д. А. Милютина и графини Л. И. Толстой до интеллигентных пролетарок, зарабатывавших на жизнь собственным трудом.

При посредстве А. Н. Бекетова письмо женщин было передано в университетский совет. Тот же Бекетов возглавил особую комиссию, назначенную для рассмотрения просьбы и решившую вопрос в пользу женщин. Однако, несмотря на поддержку научной общественности, университетские двери для совместных занятии с мужчинами женщинам открыты не были по той же причине, что и раньше: присутствие их в учебных аудиториях противоречило университетскому уставу.

Отказ властей еще больше активизировал энтузиастов. В октябре 1868 г. на квартире М. В. Трубниковой состоялось первое собрание инициативного комитета из 30 женщин при участии 43 профессоров университета. Среди ученых были А. Н. Бекетов, А. Д. Градовский, К. Н. Бестужев-Рюмин, Д. И. Менделеев, Н. А. Меншуткин, И. М. Сеченов, Н. Д. Сергеевский, Н. С. Таганцев, Л. С. Фаминцын и другие, представлявшие цвет не только естественных, но и общественных наук.

Но существу предметом разговора был женский университет, коль скоро невозможно совместное с мужчинами обучение. Однако крамольные слова "женский университет" никем произнесены не были, речь шла всего лишь о создании систематических Высших женских курсов. Результатом первого собрания явилось решение о разработке проекта программы курсов, а также о подготовке соответствующего прошения в министерство народного просвещения. Приступая к делу, лидеры женского движения не имели ничего, кроме горячего желания и поддержки группы прогрессивной профессуры.