Женский взгляд

Отношения с семьей Рысаковых улучшились до Уважения 10/30.

+50 очков опыта.

Запоздало вспоминает о зажатых очках Система.

Когда все дети найдены, а все родители оповещены, прощаюсь, собираясь уходить. Бабульки наперебой меня уговаривают пить чай, и отмечать такое радостное событие. Насилу отказываюсь и, сто раз извинившись, ссылаясь на занятость, наконец, отправляюсь домой.

Глава 19. Самая сердобольная.

Иду прогулочным шагом, по направлению к дому. Одолевают мысли о потерянных детях; о сходящих с ума, медленно умирающих от тоски и живущих с этой болью в сердце родителях; о разбитых семьях и судьбах. Я же реально могу им помочь. Я хочу, чтобы все пропавшие ребята вернулись домой, чтобы у них было счастливое радостное детство. И они не росли воришками, превращаясь с годами в бомжей, алкашей и наркоманов. Не должны беззащитные страдать. Я все силы брошу, но помогу тем, кому смогу.

Но вот кого мне спасать? Где эти дети? Лазить по стройкам, чердакам и подвалам? Приставать к попрошайкам, вызнавая, где логово беспризорников? Ну и долго я так прохожу - небитая?

Идти в полицию и спрашивать, не нужно ли им помочь в поиске - страшно. Начнутся вопросы. Вспомнят, что намедни я при столкновении с "газелью" не пострадала и вышла сухой из воды. А теперь сама явилась с бредовыми предложениями. Так я буду казаться в разы подозрительнее. Могут и к психиатру отправить.

Пойти в детский дом? Еще страшнее. Как смотреть ребятам в глаза? Кто-то рассказывал, как они любого взрослого за руки хватают, заглядывают в глаза и умоляюще спрашивают:

– Ты моя мама? Пожалуйста, забери меня домой. Будь моей мамой, я буду слушаться!
– умоляет тебя малыш.

А ты стоишь в панике, не зная, что и как бедному ребенку ответить. Врать - язык не повернется. А сказать правду, да легче умереть:

– Извини, малыш, я не могу стать твоей мамой, потому что боюсь ответственности. Что про меня соседи скажут? Что подумают? Я слишком завишу от мнения окружающих. Да и вообще, чужого ребенка растить не хочет никто, чужие дети никому не нужны - все хотят собственных родить, родных. А неродной ребенок вдруг в маньяка-наркомана вырастет? Против генов не попрешь, а кто их знает, какие они ребенку достались? Или больного какого-нибудь в детдоме подсунут, мучайся с ним потом.

Ну вот, подумала о детдоме. Сердце защемило, стало тяжело на душе. И как теперь туда не пойти? Ощущение, будто дети сидят и ждут только меня. А я приду и всех спасу. Ну, конечно, и как, интересно, они без меня там раньше жили?

Что я вообще могу-то? Узнать, кто их родители? Интересно: если ребенок подкидыш, а фамилию ему дали в детдоме сотрудники, какая фамилия высветится? По идее должна гореть официальная, родительская, или нет? Правда, что ли, попробовать? А если ничего не получится? Боже, как же страшно!

За этими мыслями не замечаю, как дохожу до дома, на автомате здороваюсь с бабушками у подъезда, поднимаюсь на свой этаж, захожу в квартиру, опускаюсь на диван и тупо сижу, глядя в стену напротив. Даже не знаю, сколько я пробыла в анабиозе, будто выпала куда-то, так замечталась о спасении детей всего мира.

В который раз проверяю телефон, и в который раз - пусто. Ни пропущенного звонка, ни смски от Льва. Нет мочи больше терпеть. Набираю номер, слушаю длинные гудки. Никто не берет трубку.

Может работает, занят? Или посетители. Попробую еще раз, попозже набрать. Мыкаюсь по квартире, пытаюсь готовить обед, но все валится из рук. Не могу думать ни о чем другом.

Долго сомневаюсь, надеясь, что Лев увидит пропущенный вызов и перезвонит сам. Но, так и не дождавшись, через полчаса решаюсь. Набираю повторно. Спустя серию долгих гудков, когда я уже практически готова сбросить вызов, но на том конце отвечают:

– Да, - голос сонный и хриплый.

Кляну себя на чем свет стоит, разбудила человека.

– Прости, пожалуйста, не думала, что ты спишь, - вкладываю в голос вселенскую грусть.

– Который час?
– судя по шуршанию и звукам в трубке, Лев трет лицо рукой, - ночью операция была внеплановая, прилег тут на диване в кабинете и заснул, шея затекла, не поворачивается. Извини, некогда было позвонить.

– Да что ты, я все прекрасно понимаю. Может, как освободишься, на ужин придешь?
– закусываю губу, предвкушая ответ.

– Не смогу, Жень, на четыре еще операция, и бумажек гора. Извини, я плохой друг. У меня всегда на первом месте единственная любимая женщина - работа.

– Жаль. Ну ладно, пусть у тебя там все хорошо пройдет. Если появится время - звони сам, ладно? Не буду больше отвлекать.

– Добро.

Судорожно гадаю, о чем бы еще спросить. В трубке подозрительная тишина. Смотрю на экран телефона, и тот сообщает мне о завершении вызова. "Положил трубку. Ни здрасьте вам, ни до свидания", - расстраиваюсь, вздыхаю. Зато честно ответил, мол, я занят, и работа для меня важнее, не юлит и не врет. Это самое важное. Ненавижу ложь.

Чем же мне тогда сегодня заняться?

Принимаю, наконец, душ после пробежки. Переделываю все домашние дела, но мысли о поиске меня так и не отпускают. Решаюсь на разведку и начинаю собираться.

***

Прихожу к детскому дому. Страшно. Оделась, нарочно попроще: в футболку и джинсы. Может, никто и не обратит на меня внимания.

Передо мной большое четырехэтажное здание, вокруг которого огорожена довольно большая территория: детская площадка, футбольное поле, беседки - все новое. В прошлом году по государственной программе выделились деньги, сделали комплексный капитальный ремонт всего сооружения. Стены зашили большими квадратными панелями, вставили пластиковые окна, положили новый асфальт - он еще черный, даже затоптаться не успел. Футбольное поле засеяно газоном, а может это покрытие, отсюда не видно. Не хочется думать, сколько стоила такая роскошь, ведь автоматически умножаешь в уме, сколько же тогда украли. Ничего святого нет у этих бюрократов. Надеюсь, они поплатятся за свои деяния. Пусть будет как в том анекдоте:

"Умирает политик, попадает в Чистилище. Там его встречает апостол Петр и говорит: "Дружище, ты, конечно, заслужил Рай, но сегодня у нас акция, поэтому давай мы тебя на экскурсию отправим в Ад, чтобы ты сравнил". "Ну, на экскурсию, так на экскурсию", - подумал политик, и отправился в Ад. Смотрит, а там знакомые все лица, никаких тебе котлов и прочего обещанного антуража. Наоборот, все веселятся, спиртное льется рекой, симпатичные чертовки-официантки подносят изысканные закуски, демоны во фраках раздают карты. Удивился политик. Подошла экскурсия к концу, вернулся он в Рай. Бродит по его просторам - скукотища: кругом однообразный, хоть и приятный пейзаж, ангелочки поют песни, играет тихая музыка, но никаких тебе развлечений и удовольствий, даже поговорить не с кем, все в Аду остались. Промаялся он так день, а потом отправился к апостолу Петру и попросил отправить его в Ад: там, мол, веселей. Ухмыльнулся апостол, но просьбу выполнил. В тот же миг очутился политик в Преисподней. Глядь, а кругом безжизненная пустыня, его бывшие коллеги собирают мусор, черти уже волокут котлы, а чертовки хлопают кнутами, подгоняя нерадивых грешников. "Как же так?" - спрашивает политик. "Так то была предвыборная компания, - засмеялся главный черт.
– А теперь ты свой выбор уже сделал".