Женское лицо СМЕРШа
Шрифт:
— Известно, что после командировки в Монголию вы вскоре возвратились в столицу. Какие причины столь спешного переезда в Европу?
— Да, в Европу пришлось срочно переезжать по семейным обстоятельствам. На Дальнем Востоке появился первенец. В 1940 году родилась дочь Ирина. Весной того же года в Монголии возникла эпидемия чумы, поэтому муж отправил меня с дочкой в Москву, тем более ожидался второй ребенок. Прибыла в столицу, как сейчас помню, 21 июня 1941 года, а на следующий день война. Вскоре родился сын Вадим. Когда ему исполнилось восемь месяцев, попросила родственницу присмотреть за малышом, а сама
С учетом того что Академия была одним из головных научных центров в области орудийно-пушечной тематики, приходилось готовить серьёзные документы по этим вопросам даже самому Сталину, как говорится, напрямую. Степень ответственности — высочайшая, бумагу для этого подбирали лучшую, из имеющейся в отделе. Документы подобные сопровождала внимательная вычитка, чтобы не пропустить вкравшихся ошибок.
— Говорят, вы одна из немногих сотрудниц, которые выезжали из Москвы в командировки на фронты — на передовую? С какой целью?
— С учетом того что кроме машинописи я владела стенографией, мне пришлось совершать командировки на передовую. Машина, самолет и… пекло.
— И кого вам приходилось стенографировать?
— Записывала отчеты возвратившихся из-за линии фронта агентуры военной контрразведки, а также показания при допросах важных немецких военнопленных. Нередко приходилось передавать фронтовому руководству сугубо секретную информацию из Центра, которая подлежала передаче, только устно. Были и такие поручения.
— Доверяли, значит.
— Наверное…
— Попадали в переплеты на передовой?
— А как же? И под артобстрелы попадала, и под бомбежки. Были случаи, когда фашистские асы гонялись за нашей машиной. Видать родилась со счастливой судьбой — божья милость превосходит наше понимание.
Ведь недаром говорится, что уже при покачивании колыбели решается, куда склоняется чаша весов судьбы. Я, наверное, из тех, для которых колыбель оказалась счастливой.
При артобстрелах и бомбежках приходилось и глохнуть, и слепнуть на мгновение, а песок с осыпавшихся окопов так и норовил залезть то в рот, то за воротник.
— А после окончания военной службы, где приходилось трудиться?
— Когда сняла погоны, еще до пятидесяти девятилетнего возраста работала служащей в органах военной контрразведки. Время — ткань, из которой состоит наша жизнь. Я скажу вам, что каждый человек хочет жить долго, но не хочет стареть. Вот и я не захотела стареть и пошла работать.
Судьба забросила меня техником в трест «Спецэлектомонтаж» на Байконур. Погода там не баловала: жаркое, сухое, пыльное лето и морозная, малоснежная и ветреная зима. Холодные ветра выдували комнаты.
Вернулась из Казахстана снова в головное управление треста, где и проработала до двухтысячного года…
— Скажите, с высоты вашего почтенного возраста, какой же секрет долголетия? Как вам удалось сохранить высокую работоспособность?
— Рецептов вам такие, как я, дамы с почтенным возрастом, предоставят много. Я считаю, что небо дает много прожить тем людям, которые отвергают обогащение за чужой счет. А вообще для многолетия нужен оптимизм, доброта, любовь к близким людям, общительность и легкость на подъем. А еще, чтобы стать долгожителем, нужна уйма времени. Переживает других тот, кто не завидует успехам других.
— Многие вам лета! — сказал автор на прощание Анне Ильиничне.
— Буду стараться, у меня ещё много времени впереди…
Вот
такая мадонна СМЕРШа!В МОРСКОЙ КОНТРРАЗВЕДКЕ
Старший лейтенант госбезопасности в отставке Анна Николаевна Сафронова, ветеран военно-морской контрразведки СМЕРШ НКО СССР и 6-го отдела ВКР КГБ СССР.
Люди раскрываются тогда, когда их внимательно слушают. Не даром говорится, что искренность состоит не в том, чтобы говорить всё, что думаешь, а в том, чтобы думать именно о том, что говоришь. Именно так, чисто профессионально, отвечала Анна Николаевна на вопрос о своей жизни в репортерский диктофон. Говорила искренне, не рисуясь.
Послушаем же её, ставшей со временем мадонной СМЕРШа:
— Родилась я на Дону, в селе Стригунки 24 сентября 1919 года, в крестьянской семье. Затем мы переехали в город Белев Тульской области. Там я закончила десять классов местной школы и, решив стать летчицей, подала документы в Ленинградскую военно-воздушную инженерную академию им. К.Е. Ворошилова.
Однако по состоянию здоровья к вступительным экзаменам в неё я допущена не была и решила поступить в железнодорожный институт. Туда не прошла по конкурсу и по рекомендации своего дяди в 1939 году поступила на работу в Гатчинский отдел НКВД. Через некоторое время я была избрана секретарем Гатчинского, а ещё спустя непродолжительное время — членом бюро Ленинградского обкома комсомола. Приходилось много ездить по области, общаться с самыми разными людьми. И эта работа, скажу вам, мне была по душе.
В одной из поездок мой близкий знакомый — начальник Особого отдела базирующейся под Ленинградом авиационной дивизии предложил мне перейти к нему на работу и переехать в Таллинн.
Весну 1941 года я встретила секретарем-шифровальщиком особого отдела Таллиннского военного гарнизона. Подчинялись мы Особому отделу Балтийского флота, значительная часть которого, и в том числе лидер Балтфлота крейсер «Киров», базировались в Таллинне.
22 июня началась Великая Отечественная война.
С первых же дней Таллинн стала бомбить немецкая авиация, которой активно противодействовали стоящие на рейде корабли. Особенно мощно отражал эти атаки крейсер «Киров», от залпов которого сотрясался весь рейд. По ночам это была страшная картина — город горел.
28 августа 1941 года мы получили приказ об эвакуации. Упаковали в металлические шкатулки секретные документы и шифркоды, после чего в порту все сотрудники Особого отдела флота погрузились на плавмастерскую «Серп и Молот». Это было огромное судно, загруженное людьми и военным снаряжением «под завязку».
Отходили под непрерывными бомбежками. Через некоторое время судно получило несколько пробоин, стало крениться и нам пришлось подняться на верхнюю палубу без вещей. С собой в противогазной сумке, я смогла унести только мое любимое крепдешиновое синее платьице с кружевным воротничком.
Весь залив был усеян движущимися под взрывами кораблями. Многометровые фонтаны воды, вспышки разорвавшихся снарядом и мин, разлетающиеся обломки пораженных суденышек. Рядом с нами проходил эсминец с курсантами Фрунзенского военно-морского училища, откуда раздался крик: Нюра, Нюра Казакова, это я, Женя!
Среди курсантов с винтовками на палубе был мой одноклассник по школе Женя Бочаров, с которым мы жили на одной улице.
— Передай родным, что у меня все в порядке! — кричал он, размахивая бескозыркой.