Женское счастье
Шрифт:
Она пытается сдержаться, но знает, что, если я выдам её, то ей просто перережут горло. И страх за собственную жизнь заставляет ее принять верное решение. Она забирает вещи и идет на выход.
– Ты пожалеешь, - шипит злобно напоследок.
Я не придаю этому значения. И как оказывается, зря.
Глава 36
Даниэла
Какое-то время продолжаю сидеть на кровати, подобрав ноги и натянув одеяло до подбородка. Смотрю в одну точку. Я же всё время старалась жить правильно. И... Видимо,
Герман уходит в душ, потом возвращается, одевается. Сморит на меня, вижу, что хочет подойти.
Но раздается какой-то грохот. И он уходит. К жене...
Я ведь о нем и не думала даже, как о ком-то постоянном. Тем более, не рассчитывала, что он будет готов ради меня на решительные действия. Но он оказался готов...
А я? Готова? Что я вообще к нему чувствую? И чувствую хоть что-то? Или это просто похоть в наказание за гордыню. Когда ты думаешь, что лучше других, что вот ты бы в такой ситуации никогда так не поступила. А на поверку оказывается, что ты можешь поступить хуже...
Так как же мне быть? Я ведь не люблю Германа. Он мне безразличен.
И тут же как протест против таких мыслей всплывают воспоминания, как он мне был безразличен этой ночью. И насколько. Как я жалась к нему ненасытной кошкой и просила добавки. А потом еще. И еще.
Я... Не знаю, что к нему испытываю. Однако, стоит ему дотронуться, как я сама себе не принадлежу.
Это называется проще. Я запуталась.
И не знаю, как буду выгребать.
А выгребать придется.
До меня доносятся голоса. И мне до чертиков хочется прижаться к двери ухом и подслушать, о чем разговаривают Герман и его жена. Всё. Это мое личное дно.
Звонит сотовый. Это Жас. Вчера она удостоилась всего лишь сообщения: "Не ищи меня".
Запасы ее терпения были истощены ночью.
– Алло, - отвечаю устало.
– Какого... "алло"?! Ты в своем уме? Ну, ладно ночью! Но сейчас обед, Даниэла! Обед! А у меня сердечный приступ!
– она права. Так нельзя делать.
Но вчера я не знала, куда броситься, чтобы исправить то, что натворила.
И мне кажется, исправляя, я сделала еще хуже.
Всхлипываю.
– Я с мужчиной...
– Тебе обидели?
– Жас сразу же откидывает свои обиды, которые только что мне высказывала, и переходит к самому важному.
Я всхлипываю еще громче.
– Я сама себя обидела-а-а, - последнее слово срывается в громкое и горькое рыдание.
– Да что стряслось-то?
– не выдерживает сестра и повышает голос.
Одновременно на пороге комнаты появляется Герман.
Он чем-то занят в телефоне. И спрашивает у меня на ходу:
– Дань, ты что хочешь из ресторана?
Привлеченный странными звуками, поднимает голову.
– Эй, ты чего?
– подходит ближе и не понимает, что происходит.
– Даня! Где ты? Мы с Антоном сейчас за тобой придем, - слова сестры разлетаются по комнате.
– Можно?
– спрашивает Герман, кивая на мой телефон.
Я давлюсь рыданиями и не могу разговаривать, поэтому киваю. Пусть он лучше с Жас поговорит, чем она поднимет на уши весь остров.
–
Да. Это Герман Леднев. Даниэла у меня, - Жас что-то спрашивает, Герман отвечает, - Нет, ничего плохого с ней не случилось. Она просто расстроена.Жас опять что-то говорит, но Герман также спокойно продолжает:
– И приходить не нужно. Мы сейчас сами придем. За её вещами.
Герман прощается, нажимает отбой. Смотрит на меня. Потом садится рядом, берет за руку.
Ладонь у него теплая и сухая, прикосновение чуть меня успокаивает. Я шмыгаю носом.
– Дань, почему ты плачешь?
Когда он задает этот вопрос, вот только тогда я понимаю причину своего раздрая.
– Потому что... Мне стра-шно-о. Я... С тобой... А вдруг ты... меня... об-б-би-дишь?
– заикаюсь, пока говорю причину своей истерики. А последнее слово вообще получается с каким-то надрывным выдохом. Так, как у детей, когда они долго плачут.
Вот почему не хочу подпускать его к себе, вот почему чувствую сомнения и неуверенность. Я сделаю этот шаг навстречу, а он меня предаст, променяет на другую, сочтет недостойной...
– Ой, дурочка!
– вздыхает мужчина.
Ну, спасибо, на этот раз хоть не дура.
Герман выковыривает меня из одеяла, сажает к себе на колени, прижимается губами к моему виску. И долго гладит по спине. Пока я не успокаиваюсь. И даже почти засыпаю.
– Дань, давай мы закажем еду. Ты сходишь в душ. А потом дойдем до твоей сестры, пока она сюда не заявилась. И Крыжевского не притащила.
– Да... Нужно успокоить Жасмин. ты прав. Ей нервничать нельзя.
– Почему?
– Она беременна.
– От Антона, что ли?
– Нет. От его сына.
– Так он же...
– Да. Жас очень переживала. Долго в себя прийти не могла. Поэтому Антон нас сюда и привез. Ну, её, чтобы проветрилась. И меня за компанию. Она одна ехать не хотела.
Лицо Германа проясняется.
– Постой, ты что меня к Антону ревнуешь?
– просыпается во мне догадка.
Он отвечает, не отводя взгляда.
– Ревную, Дань. Сам от себя не ожидал.
И внутри у меня вдруг делается так хорошо-хорошо. Тепло. Как холодным днем солнышко выглянуло. Ему не всё равно на меня!
Я вытираю ладонями щеки. Говорю Герману, что хотела бы съесть и убегаю в душ.
Когда выхожу, то заказ уже доставили. Я понимаю, что очень хочу есть. И не только я. Герман тоже голодный. Так что едим прямо из контейнеров, не заморачиваясь тем, чтобы накрыть на стол. Всё очень вкусное. Или это я настолько проголодалась?
– Может не пойдем никуда?
– спрашивает Герман, притягивая меня к себе под бок и устраивая на плече.
Ели мы на кровати... Для чего нужен отпуск, если не нарушать правила?
– Надо. Если не пойдем, Жасмин и правда придет.
– Она у тебя боевая?
– хмыкает мужчина.
– Ага.
И кажется, я сама трушу перед встречей с этой боевой.
Спустя несколько минут мы с Германом лениво бредем к вилле Крыжевского. Он держит меня за руку. После еды глаза слипаются. И я думаю о том, что надо было отложить разборки с сестрой на потом, и лечь спать.