Жены и дочери

— Да, — согласилась Молли. — Я не думала, что кроме меня это кто-нибудь заметил. Я была ужасно огорчена.

— Ах, — произнесла миссис Гибсон, — боюсь, этот молодой человек не проживет долго… очень боюсь, — и, она печально покачала головой.

— Что будет, если он умрет?! — воскликнула Молли, внезапно подумав о незнакомой таинственной жене, которая никогда не появлялась, и о чьем существовании никогда не говорилось… и к тому же Роджер в отъезде!

— Что ж, это будет очень грустно, и мы все будем сильно переживать, без сомнения. Я всегда очень любила Осборна. По правде говоря, до того, как появился Роджер, мои родные, мне больше нравился Осборн. Но мы не должны забывать о живущих, дорогая Молли (глаза Молли наполнились слезами от мрачных раздумий). Наш дорогой Роджер, я уверена, сделает все, что в его силах, чтобы занять место Осборна. И его женитьбу не нужно будет надолго откладывать.

— Не говори об этом тем же тоном, что и о жизни Осборна, — поспешно сказала Синтия.

— Почему, моя дорогая, вполне естественно так думать. Ради бедного Роджера, никто не пожелает, чтобы помолвка была очень, очень долгой; и я только отвечаю на вопрос Молли. Нельзя не придерживаться собственных мыслей. Люди должны умирать… как молодыми, так и старыми.

— Если я когда-нибудь заподозрю Роджера в том, что он придерживается собственных мыслей подобным образом, — заметила Синтия, — я больше никогда не заговорю с ним.

— Такого не будет, — в свою очередь с теплотой заметила Молли. — Ты же знаешь, он никогда так не поступит, и тебе не следует подозревать его, Синтия… не следует, даже на мгновение.

— Со своей стороны я не вижу в этом большого вреда, — печально произнесла миссис Гибсон. — Молодой человек поражает нас всех своим больным видом… уверяю, мне очень жаль. Но болезнь очень часто приводит к смерти. Разумеется, в этом вы согласитесь со мной, и какой вред от того, что я так говорю? Затем Молли спрашивает, что будет, если он умрет, и я пытаюсь ответить на ее вопрос. Мне не нравится говорить и думать о смерти больше, чем кому-либо. Но я бы подумала, что мне не хватает силы духа, если я не могу предвидеть последствия смерти. Думаю, где-то в Библии или в молитвеннике нам приказывают поступать так.

— А последствия моей смерти ты тоже предвидишь, мама? — спросила Синтия.

— Ты самая бесчувственная девушка из всех, — ответила миссис Гибсон, всерьез задетая ее словами. — Как бы мне хотелось передать тебе немного своей чувствительности, у меня ее слишком много для счастья. Давайте больше не будем говорить о том, как выглядит Осборн; десять против одного, это была всего лишь какая-нибудь временная усталость, волнение за Роджера, или возможно небольшой приступ несварения желудка. С моей стороны было глупо относиться к этому более серьезно, и ваш дорогой отец был бы недоволен, если бы узнал, что я так сделала. Докторам не нравится, что другие строят предположения относительно здоровья. Они рассматривают это как посягательство в их собственную сферу деятельности, очень специфическую. Теперь давай поговорим о твоих платьях, Синтия. Я не могу понять, как ты потратила свои деньги, и ничего не купила.

— Мама! Это может прозвучать очень зло, но я должна сказать Молли, тебе, и всем, раз и навсегда, что так как я не нуждаюсь в деньгах и не прошу больше положенного мне денежного пособия, я не собираюсь отвечать на вопросы о том, что я делаю с деньгами.

Она произнесла эти слова с должным уважением и со спокойной решимостью, которой на некоторое время подчинилась ее мать. Хотя с тех пор довольно часто случалось, что когда миссис Гибсон и Молли оставались наедине, первая начинала размышлять о том, что могла Синтия сделать со своими деньгами, и выдвигала различные догадки, пока не уставала.

Захватывающей охоте в «долинах сомнений» посвящался целый день. В настоящий момент, тем не менее, она ограничилась практическими вопросами. Талант к дамским шляпкам и платьям, присущий и матери, и дочери, вскоре разрешил великое множество запутанных вопросов изобретательности и вкуса, а затем все трое уселись «из старья шить заново убор». [112]

Отношения Синтии со сквайром оставались неизменными с тех самых пор, когда прошлой осенью она навестила его в поместье Хэмли. Каждый раз он принимал их радушно и вежливо, и был более очарован Синтией, чем хотел себе признаться.

112

Р. Бернс «Субботний вечер поселянина» пер. Т. Щепкиной-Куперник.

— Она милая девушка, без сомнения, — думал он, — к тому же у нее любезные манеры, и ей нравится учиться у стариков, что является хорошим знаком. Но мне не нравится ее мать. Но, тем не менее, она ее мать, а девочка — ее дочь. Все же она пару раз говорила с ней так, как мне бы не хотелось, что бы наша маленькая Фанни говорила с нами, если бы Бог смилостивился и оставил ее в живых. Нет, это неправильно, и может быть немного старомодно, а я люблю поступать правильно. И снова она завладела мной, как можно сказать, и малышке Молли, совсем как маленькой собачонке на коротких лапках, пришлось бежать за нами по садовой аллее, которая оказалась слишком узкой для троих. А та была слишком занята, слушая меня, она ни разу не обернулась, чтобы сказать Молли слово. Я не хочу сказать, что они не любят друг друга, и это на пользу возлюбленной Роджера. С моей стороны очень неблагодарно выискивать ошибки у девочки, которая была так вежлива со мной, и которая так мило ловила каждое оброненное мной слово. Что ж! за два года многое может прийти и уйти! А парень ничего не говорит мне об этом. Я буду таким же таинственным, как он, и не буду больше обращать внимания на это дело, пока он сам не приедет и не расскажет мне.

Хотя сквайру и нравилось получать небольшие записочки от Синтии, которые та присылала ему, когда получала письмо от Роджера, и хотя подобное внимание с ее стороны растапливало сердце, он старался быть твердым, сдерживался и писал ей краткие благодарности. Формальные по выражению, его слова имели глубокий смысл. Сама Синтия не слишком задумывалась над ними, довольствуясь тем, что совершает добрые поступки. Но ее мать критиковала и обдумывала их. Она считала, что обнаружила истину, когда решила, что его ответы были очень старомодными, и что он, его дом и его мебель — все нуждается в некотором усовершенствовании и шлифовке, которые те непременно получат, когда… — ей никогда не нравилось заканчивать предложение определенными словами, хотя она постоянно повторяла про себя, что «в том нет вреда».

Вернемся к сквайру. Будучи теперь занятым, он восстановил здоровье и обрел прежнюю жизнерадостность. Если бы Осборн уступил ему, то возможно, что отец с сыном могли бы возобновить прежние отношения, но Осборн либо, в самом деле, чувствовал себя больным, либо опускался до привычек больного, поэтому не делал попыток к объединению. Если отец заставлял его выходить — пару раз он проглатывал свою гордость и просил Осборна сопровождать его — Осборн подходил к окну и находил, что порыв ветра или облачность являются причиной для того, чтобы остаться дома с книгами. Он прогуливался на солнечной стороне дома шагом, который сквайр считал вялым и немужественным. Но если появлялась возможность уехать из дома, которой Осборн довольно часто пользовался в это время, он хватался за нее с лихорадочной энергией: тучи на небе, восточный ветер, влажность воздуха при этом не имели для него значения. И поскольку сквайр не знал истинную, таинственную причину этого стремления уехать, он забрал себе в голову, что это происходит из нелюбви Осборна к поместью Хэмли и к однообразному отцовскому обществу.

— Это была ошибка, — думал сквайр. — Я понял это сейчас. Я никогда не умел заводить друзей. Я всегда считал, что эти парни из Оксфорда и Кэмбриджа воротят от меня свои носы из-за того, что я деревенский болван, я опередил их, и у меня никого нет. Но когда мальчики уехали в Рагби и Кэмбридж, я позволил им завести собственных друзей, пусть даже они смотрели на меня свысока. Это самое худшее, что они могли сделать мне; а теперь несколько моих друзей отдалились от меня, умерли так или иначе, а я наделил молодого человека унылым для него занятием. Но он мог бы постараться не показывать мне свою скуку так явно, я становлюсь черствым, но иногда это задевает меня за живое… задевает. А когда-то он так любил своего отца! Если бы я мог осушить землю, я бы нашел для него оправдание и позволил поехать в Лондон или туда, куда он хочет. Может быть, на этот раз он поступит умнее, или может быть, разорится. Но возможно, это заставит его думать немного лучше о своем старом отце… мне бы хотелось, чтобы он так думал, мне бы хотелось!