Жены и дочери

Но мистер Гибсон, обычно бережливый в своих тратах, имел поистине щедрое сердце. Он уже проявил свою щедрость, полностью отказавшись от пожизненных процентов, которые получала его будущая жена от очень маленькой собственности покойного мистера Киркпатрика, в пользу Синтии, настаивая, чтобы она приехала в его дом как дочь, как только покинет школу. Пожизненный процент составлял тридцать фунтов в год. Мистер Гибсон дал миссис Киркпатрик 35 фунтов, сказав, что надеется, они покончат с возражениями относительно приезда Синтии на свадьбу. В тот момент миссис Киркпатрик почувствовала, что так и будет, ей передалась сила его желания, и она вообразила, что она сама этого желает. Если бы Клэр написала письмо и отправила деньги в тот же день, пока не угасло переданное ей чувство привязанности, Синтия стала бы подружкой невесты. Но написанию письма препятствовали сотни помех. И на следующий день материнская любовь испарилась, а ценность добавленных денег повысилась. Деньги были так нужны — они доставались миссис Киркпатрик с трудом, а вынужденная разлука матери и дочери уменьшала то количество любви, которое должна была даровать первая. Поэтому миссис Киркпатрик снова убедила себя, что будет неблагоразумно отрывать Синтию от занятий, мешать выполнению ее обязанностей как раз в начале семестра. Она написала письмо мадам Лефевр, настолько густо пропитав его подобным убеждением, что в ответ получила эхо собственных слов, и, передавая их смысл мистеру Гибсону, который был не слишком силен во французском, разрешила мучительный вопрос к его сдержанному, но искреннему сожалению. Но деньги так и не были возвращены. На самом деле, не только эта сумма, но и большая часть из сотни фунтов, которые лорд Камнор преподнес ей в приданое, потребовались для уплаты долгов в Эшкоме — с тех пор, как миссис Киркпатрик стала владелицей школы, она не процветала. И то, что она предпочла рассчитаться с долгами, чем купить себе свадебный наряд, сделало ей честь. Одной из немногих черт характера миссис Киркпатрик, которые можно было уважать, была ее пунктуальность в расчетах с магазинами, где она совершала покупки — в этом проявлялось ее небольшое чувство долга. Какие бы ошибки она ни допускала в силу своей поверхностной и слабой натуры, она всегда чувствовала себя беспокойно, пока не расплачивалась с долгами. И, тем не менее, миссис Киркпатрик без колебаний присвоила себе деньги будущего мужа, когда оказалось, что их не нужно тратить на поездку Синтии. Какие бы предметы одежды она ни покупала для себя, их все можно было выставить на показ и произвести впечатление на дам Холлингфорда. Она убедила себя, что постельное и нижнее белье никто никогда не увидит, тогда как каждое платье вызовет бурные обсуждения и будет оценено в маленьком городке.

Поэтому запас нижнего белья у миссис Киркпатрик был очень мал, в нем едва ли были новые вещи. Но они были сшиты из тонкого материала, и она тщательно штопала их умелыми руками в те долгие вечера, когда ученицы уже спали. И каждый вечер она неизменно решала, что в будущем кто-нибудь будет выполнять эту примитивную работу за нее. В эти часы спокойствия она вспоминала о своей прежней зависимости от воли других людей, о страданиях, которые больше никогда не повторятся. Люди склонны ожидать другой жизни, отличной от той, к которой они привыкли, как избавления от забот и испытаний! Клэр вспомнила, как однажды этим летом в Тауэрсе после обручения с мистером Гибсоном, ей понадобилось больше часа, чтобы уложить волосы в новую прическу, которую она внимательно изучила в модном журнале миссис Брэдли… и вот когда она спустилась, думая, что выглядит превосходно и готова встретиться со своим возлюбленным, леди Камнор отослала ее, словно ребенка, обратно в комнату уложить волосы по-прежнему и не делать из себя посмешище! Другой раз ее отправили сменить платье на то, которое, на ее взгляд, шло ей меньше, но которое больше устраивало леди Камнор. Все это были мелочи, но они служили примерами того, с чем в разных формах ей приходилось мириться многие годы. И привязанность миссис Киркпатрик к мистеру Гибсону росла пропорционально осознанию тех несчастий, от которых он собирался ее избавить. И все же, то время штопки и надежд не было неприятным. Она была спокойна за свое свадебное платье. Ее бывшие ученицы из Тауэрса собирались подарить его, они должны были одеть ее с головы до пят. Лорд Камнор, как уже было сказано, подарил ей сотню фунтов в приданое и предоставил мистеру Престону полную свободу действий в организации свадебного завтрака в старинном зале особняка Эшкома. Леди Камнор, немного расстроенная тем, что свадьбу не отложили до рождественских каникул ее внуков, тем не менее, подарила миссис Киркпатрик превосходные английские часы на цепочке, не столь искусной работы, но зато более точные, чем те заграничные и изящные часики, что так давно висели у нее на поясе и так часто вводили ее в заблуждение.

Приготовления миссис Киркпатрик шли с разумной степенью рвения, в отличие от мистера Гибсона, который ничего не делал, лишь приводил в порядок и украшал дом для своей нареченной невесты. Он знал, что должен что-то сделать. Но что? С чего начать, когда столько всего нужно было сделать, а у него так мало времени, чтобы следить за всем? Наконец, он нашел мудрое решение — попросить одну из барышень Браунинг ради старой дружбы взять на себя заботу о необходимых приготовлениях в его доме. Он решился оставить все декоративные украшения, которые собирался произвести, на вкус своей будущей жены. Но прежде чем обратиться с просьбой к барышням Браунинг, мистеру Гибсону пришлось бы рассказать им о своей помолвке, которая до сих пор держалась в секрете от горожан, объяснявших причину его частых наездов в Тауэрс нездоровьем графини. Он представил, как бы он украдкой посмеялся над вдовцом зрелого возраста, который пришел бы к нему с признанием, подобном тому, что сейчас предстояло сделать перед барышнями Браунинг, и мысль о неминуемом визите ему не понравилась. Но визит должен быть сделан, поэтому однажды вечером мистер Гибсон заглянул к ним «случайно», как они выразились, и рассказал им обо всем. В конце первой главы, иначе говоря, в конце истории о влюбленности мистера Кокса, мисс Браунинг прижала руки к груди в удивлении.

— Подумать только, у Молли, которую я считала маленькой, появляется возлюбленный! Что же, конечно! Сестра Фиби, — та как раз входила в комнату, — послушай новость! У Молли Гибсон есть возлюбленный! Можно даже сказать, ей сделали предложение! Мистер Гибсон, разве не так? А ведь ей только шестнадцать!

— Семнадцать, сестра, — поправила мисс Фиби, которая кичилась тем, что знала все о домашних делах дорогого мистера Гибсона. — Семнадцать ей исполнилось 22-го июня.

— Что ж, будь по-твоему. Пусть семнадцать, если тебе так хочется! — раздраженно ответила мисс Браунинг. — Это ничего не меняет… у нее есть возлюбленный. А мне кажется, она была маленькой только вчера.

— Я надеюсь, ее путь истинной любви будет гладким, [36] — заметила мисс Фиби.

Настала очередь мистера Гибсона вмешаться — его история была рассказана наполовину, и ему не хотелось, чтобы слушательницы забегали далеко вперед в своих предположениях о любовном романе Молли.

36

Неточная цитата из пьесы У. Шекспира «Сон в летнюю ночь» — «…Чтоб гладким был путь истинной любви…» (перевод Т. Щепкиной-Куперник).

— Молли ничего не знает. Я даже никому не рассказывал об этом, кроме вас двоих и еще одного друга. Я хорошо наказал Кокса и сделал все, что мог, чтобы удержать его привязанность, как он ее называет, в рамках. Но я был ужасно озадачен — что делать с Молли. Мисс Эйр уехала, а я не мог оставить их вместе в доме без старшей женщины.

— О, мистер Гибсон, почему вы не отослали ее к нам? — перебила мисс Браунинг. — Для вас мы бы сделали все, что в наших силах. Как ради вас, так и ради ее бедной матери.

— Благодарю. Я знаю, что сделали бы, но эта история не закончилась бы, оставь я Молли в Холлингфорде как раз на время увлечения мистера Кокса. Сейчас ему лучше. Его аппетит вернулся с удвоенной силой после поста, который он сам себе назначил, чтобы произвести на меня впечатление. Вчера он съел три порции запеканки с черной смородиной.

— Я полагаю, вы самый либеральный человек, мистер Гибсон. Три порции! И, осмелюсь спросить, соразмерно с мясом?

— О! Я только упомянул об этом потому, что у таких юношей обычно очень нестабильный аппетит, когда они влюблены, и я подумал, что третья порция это очень хороший знак. Но все же, вы понимаете, что произошло один раз, может повториться снова.

— Я не знаю. Фиби однажды делали предложение, — сказала мисс Браунинг.

— Тише, сестрица! Рассказав об этом, можно ранить его чувства.

— Чепуха, дитя! Это было двадцать пять лет назад. Его старшая дочь уже сама замужем.

— Признаю, он не был постоянным, — оправдывалась мисс Фиби нежным, писклявым голоском. — Все мужчины не такие… как вы, мистер Гибсон… преданные памяти своей первой любви.

Мистер Гибсон вздрогнул. Джини была его первой любовью, но ее имя никогда не упоминалось в Холлингфорде. Его жена была доброй, милой, разумной и любимой, но не была ни второй, ни третьей любовью. А теперь ему придется признаться, что он намерен жениться второй раз.

— Вот, вот, — сказал он, — во всяком случае, я подумал, что должен что-то сделать, чтобы защитить Молли от подобных происшествий, пока она так молода, и прежде чем я дам свое согласие. Маленький племянник мисс Эйр заболел скарлатиной…

— Ах! Как неосмотрительно с моей стороны было не спросить. Как себя чувствует бедный малыш?

— Более-менее. Это не имеет отношения к тому, что я сейчас скажу. Дело в том, что мисс Эйр не смогла вернуться в мой дом, а я не могу оставить Молли в Хэмли.

— Ах! Теперь я понимаю, почему этот визит в Хэмли был таким внезапным. Право слово, это очень романтично.

— Мне так нравится слушать о романах, — пробормотала мисс Фиби.

— Тогда, если вы позволите мне продолжить мой рассказ, вы услышите о моем романе, — произнес мистер Гибсон, потеряв терпение из-за этих постоянных прерываний.

— Вашем! — вяло выговорила мисс Фиби.

— Господи благослови! — произнесла мисс Браунинг с меньшим чувством в голосе. — И что дальше?

— Моя свадьба, я надеюсь, — произнес мистер Гибсон, буквально трактуя ее выражение неподдельного удивления. — Это то, о чем я пришел поговорить с вами.

Крошечная надежда зародилась в груди мисс Фиби. Она часто говорила своей сестре по секрету во время завивки (дамы в те дни носили локоны), «что единственный мужчина, который мог бы заставить ее подумать о замужестве, это мистер Гибсон; но если бы он сделал ей предложение, она была бы обязана согласиться ради дорогой бедной Мэри», никогда не объясняя, в чем именно заключался ее долг по отношению к покойной подруге, и почему для того, чтобы исполнить его, она должна была выти замуж за ее мужа. Фиби нервно поигрывала с завязками черного шелкового фартука. Как у Калифа [37] из восточной сказки, будущая жизнь пронеслась у нее в голове в одно мгновение, оставив один неразрешимый вопрос: сможет ли она покинуть свою сестру? Следи, Фиби, за настоящим и послушай, что говорят, прежде чем изводить себя разрешением затруднений, которые никогда не появятся.

37

Калиф, по совету волшебника опустил голову в ведро с водой. Сделав так, он приобрел целый жизненный опыт, но, подняв голову, обнаружил, что прошло всего лишь мгновение.