Жены и дочери

– Мне интересно, что ты сделала со всеми своими деньгами? — спросила миссис Гибсон. — Ты получаешь двадцать фунтов в год, благодаря мистеру Гибсону и мне. Я уверена, ты не потратила больше десяти.

– Мне не хватало многих вещей, когда я вернулась из Франции, — ответила Синтия тихим голосом, явно обеспокоенная всеми этими расспросами. — Прошу, давайте решим сразу. Я не поеду, и точка, — она встала и вышла из комнаты довольно внезапно.

– Я ничего не понимаю, — заметила миссис Гибсон. — А ты, Молли?

– Я тоже, я знаю, что ей не нравится тратить деньги на платья, и она очень экономна, — Молли сказала так много, а затем испугалась, что причинила сестре вред.

– Но тогда у нее где-то должны быть деньги. Я всегда полагала, что если у вас нет экстравагантных привычек и вы не живете свыше ваших доходов, то к концу года у вас должна лежать некая сумма. Разве я не часто так говорила, мистер Гибсон?

– Возможно.

– Что ж, тогда применим тот же самый довод в случае Синтии. И я спрашиваю, что стало с деньгами?

– Не могу сказать, — ответила Молли, видя, что к ней обращаются. — Она могла отдать их кому-нибудь, кто в них нуждается.

Мистер Гибсон отложил свою газету.

– Совершенно ясно, что у нее нет ни платья, ни денег, необходимых для поездки в Лондон, и что она не хочет, чтобы ее расспрашивали на эту тему. Ей нравятся тайны, я же их не выношу. Тем не менее, я считаю, что для нее желательно поддержать знакомство, дружбу, все равно, как это назвать, с семьей отца. И я охотно дам ей десять фунтов, и если этого недостаточно, что ж, либо вы должны помочь ей, либо она должна обойтись без лишних предметов одежды или чего-то другого.

– Вы никогда не были так добры, дорогой, вы щедрый человек, мистер Гибсон! — воскликнула его жена. — А ведь вы всего лишь отчим! А так добры к моей бедной девочке, выросшей без отца! Но, Молли, милая, думаю, ты признаешь, что тебе тоже очень повезло с мачехой. Разве не так, дорогая? А какие приятные беседы мы будем вести наедине, когда Синтия уедет в Лондон! Не уверена, лучше ли мы ладим с тобой, чем с ней, хотя она мое родное дитя. Как правильно говорит дорогой отец, в ней есть любовь к тайнам. И если я ненавижу что-то, то это малейшие утаивания или скрытность. Десять фунтов! Они вполне ее обеспечат, купим ей пару платьев, новую шляпку и я не знаю, что еще! Дорогой мистер Гибсон, как вы щедры!

Что-то похожее на «фу» донеслось из-за газеты.

– Могу я пойти и рассказать ей? — спросила Молли, поднимаясь.

– Да, конечно, милая. Скажи ей, что неблагодарно отказываться. И скажи ей, что твой отец желает, чтобы она поехала. И скажи ей тоже, что будет неправильно не воспользоваться удобным случаем, который может со временем распространиться и на остальных членов семьи. Несомненно, если они пригласят меня, — что, конечно, им следовало сделать, — я не стану говорить, до того, как приглашать Синтию, потому что я не думаю о себе, и я самый всепрощающий человек на свете, когда приходится прощать пренебрежение. Но когда они пригласят меня, что они непременно сделают, я не буду довольствоваться незначительными намеками там и сям и заставлю их прислать тебе приглашение. Пара месяцев в Лондоне очень пойдет тебе на пользу, Молли.

Молли покинула комнату до того, как эта речь закончилась, а мистер Гибсон был занят своей газетой. Но миссис Гибсон заканчивала ее для себя ради собственного удовлетворения. В конце концов, лучше пусть кто-нибудь один из семьи, пусть даже не она, отправится в гости, чем вовсе отказываться, и никогда не иметь возможности что-нибудь сказать об этом. Так как мистер Гибсон был добр к Синтии, она тоже будет добра к Молли, и оденет ее надлежащим образом, и пригласит в дом молодых людей. Сделает все то, что Молли и ее отец не хотят делать, и помешает их общению, хотя единственное, чего им хотелось, это разговаривать много, свободно и открыто, без постоянных опасений из-за ее ревности.

[1] Королевский адвокат — высшее адвокатское звание, присваивается королевской грамотой по рекомендации лорд-канцлера. Такой адвокат выступает на процессе раньше адвокатов; термин употребляется при правлении королевы.

[2] Копьеносцы составляют свиту шерифа (главного представителя правительства в графстве) и несут пики или копья, когда сопровождают судей на выездных сессиях суда присяжных.

Глава XXXIX Секреты распространяются

Молли нашла Синтию в гостиной, та стояла у окна и смотрела в сад. Она вздрогнула, когда Молли подошла к ней.

– О, Молли, — произнесла Синтия, протягивая руки ей навстречу. — Я всегда так радуюсь, когда ты со мной!

Именно подобные вспышки любви всегда укрепляли веру Молли, если она когда-либо неосознанно сомневалась в своей преданности Синтии. Внизу ей хотелось, чтобы Синтия была менее скрытной и не имела столько тайн, но здесь Молли казалось предательством желать, чтобы та была какой-то иной. Никто кроме Синтии не обладал в такой мере властью, о которой Голдсмит написал в строчках:

"Он отпустил друзей, как охотник — собак,

Зная, что на свист те сбегутся опять".

– Думаю, ты будешь рада услышать то, что я скажу, — сказала Молли. — Тебе очень бы хотелось поехать в Лондон, правда?

– Да, но желать бесполезно, — ответила Синтия. — Не начинай снова это разговор, Молли, дело уже решенное. Я не могу сказать тебе, почему, но я не могу ехать.

– Всего лишь из-за денег, дорогая. Папа был так добр. Он хочет, чтобы ты поехала. Он считает, что ты должна поддерживать родственные отношения, и собирается дать тебе десять фунтов.

– Как он добр! — воскликнула Синтия. — Но я не должна их брать. Если бы я узнала тебя много лет назад, я была бы совершенно другой.

– Не тревожься об этом! Мы любим тебя такой, какая ты есть. Мы не хотим, чтобы ты менялась. Ты очень обидишь папу, если откажешься взять деньги. Почему ты колеблешься? Ты думаешь, это не понравится Роджеру?

– Роджеру?! Нет, я не думала о нем! Ему-то что за дело? Я поеду туда и вернусь до того, как он узнает об этом.

– Значит ты поедешь? — спросила Молли.

Синтия раздумывала минуту или две.

– Да, поеду, — сказала она наконец. — Полагаю, это не разумно, но будет приятно, и я поеду. Где мистер Гибсон? Я хочу поблагодарить его. О, как он добр! Молли, ты счастливица!

– Я? — переспросила Молли, немного удивленная этими словами. Ей казалось, что многое идет не так, что никогда больше не пойдет правильно.

– Вот он! — сказала Синтия. — Я слышу его голос в холле! — спустившись вниз, она обхватила руку мистера Гибсона и поблагодарила его с такой теплотой и пылкостью, и в таких милых и ласковых выражениях, что он почувствовал к ней прежнюю симпатию, и на время забыл, почему был недоволен ее поведением.