Жернова. 1918–1953. Книга одиннадцатая. За огненным валом

И вдруг сзади густо ударили автоматы. Стрельба, однако, длилась всего секунд двадцать и так же резко оборвалась, лишь прозвучало вдогонку несколько коротких очередей да одиночных выстрелов: там, судя по всему, Гаврилов расправился с немецкими артиллеристами.

Вся линия, по которой рылись окопы, услыхав эти выстрелы, замерла, и Красников увидел, как его солдаты с тревогой поглядывают то назад, то на него, своего командира. Тогда лейтенант пренебрежительно махнул рукой, поднял к глазам бинокль и стал смотреть вперед, в сторону деревни. И люди успокоились, снова замелькали лопатки и полетела из окопов земля.

Стоя под деревом, Красников в бинокль изучал каждый перелесок, каждый холмик лежащей перед ним местности. Вот в поле зрения попали крыши домов, шпиль костела, его стрельчатые окна. Наверняка в этом костеле немецкий наблюдательный пункт. На южной окраине деревни чадно горит какое-то строение, резко выделяясь среди других пожаров. Но дерево так гореть не может. Так горит солярка или немецкий эрзац-бензин. Ну, еще резина. Значит, в деревне есть какая-то техника. Машины, по крайней мере. А вон на другом конце Станиславува, среди голых деревьев, вдруг вспухло сизое облачко, чуть правее – еще. Танки. Пока невидимые, но уже пришедшие в движение. А прямо по центру деревни, в садах и огородах, тоже какая-то суета: похоже, накапливается пехота.

Была бы связь со своими артиллеристами… Может, послать еще связного?

Глава 16

Красников посмотрел на часы: с начала атаки прошло чуть больше часа – и удивился: ему казалось, что целая вечность. Нет, посылать связного рановато, а то подумают там, что он нервничает и не знает, что делать. В конце концов, у него приказ: оседлать рокаду! – и он оседлал. А все остальное – как решит начальство.

За спиной послышался рокот, и среди подлеска показался немецкий тягач. Красников махнул рукой, побежал навстречу. В кабине тягача сидел Гаврилов и широко улыбался. Красников впервые видел такую ясную и торжествующую улыбку на лице бывшего майора танковых войск. Гаврилов открыл дверцу, соскочил на землю.

– Вот что, Гаврилов, – заговорил Красников, обойдя тягач и прицепленную к нему длинноствольную пушку с широким набалдашником дульного тормоза. – Протащите орудия так, чтобы из костела не было видно. У них там наверняка наблюдательный пункт. Этот пункт надо будет снести первыми же выстрелами. Орудия распределите по фронту равномерно. И таким образом, чтобы можно было прикрыть фланги. Имейте в виду: у немцев привычка утюжить позиции вдоль фронта. Я сейчас дам команду по цепи, чтобы все артиллеристы собрались к вам. Должны же быть у нас артиллеристы? Как вы думаете?

– Найдутся, товарищ лейтенант.

– Зарывайтесь в землю. Поспешите. Немцы вот-вот начнут атаку. В деревне у них танки.

– Ничего, не так страшен черт, как его малюют! – все так же широко улыбаясь, ответил Гаврилов. – Да вы не волнуйтесь, командир. Не подведем.

– Ну, давайте. Я вас назначаю командиром батареи.

Через минуту два тягача повернули налево, давя гусеницами кустарник и мелкие деревья, два – направо. По цепи побежал автоматчик, выкрикивая на ходу:

– Братва! Нужны пушкари! Евсеев! Капитан Евсеев! Кто видел капитана Евсеева?

Красников вернулся на свой КП под дерево.

А в это время за спиной, за лесом, все сильнее разгорался бой. Слышались тявканья противотанковых пушек, дудуканье крупнокалиберных пулеметов. Казалось, стрельба шла по всему фронту. Она то приближалась, то отдалялась, то усиливалась, то ослабевала.

Подвели двух пленных немцев: один с погонами лейтенанта, другой фельдфебеля. Обоим лет по сорок. Пленных посадили на землю. Федоров, знающий немецкий язык, рассматривал карты из планшеток.

– Выясни, что у них впереди, – велел Федорову Красников. – Какие силы, какое у них задание? А потом отправь их в тыл с двумя бойцами.

Миновало еще полчаса, а связи со своими все не было.

– Камков! – окликнул Красников своего связного. Камков воткнул в землю лопатку, подхватил автомат, выбрался из щели, которую рыл в нескольких метрах позади дуба.

– Найди Дудника! – распорядился Красников. – Он где-то там, слева, в третьем взводе. Маленький такой.

Камков кинулся вдоль опушки, но, обгоняя его, понеслось:

– Дудник! Дудника к командиру!

Дудника Красников приметил давно, еще в Сталино: тихий, неприметный, щуплый, может, и не из офицеров даже, а из сержантов или даже рядовых: такие тоже встречались, хотя и не часто: ими затыкали некомплект штурбатов. А приметил потому, что командиру роты положен был ординарец. Все ротные обзавелись ими сразу же, а Красников все никак не мог решиться, кого назначить на эту должность. Федорова и Камкова он держал при себе в качестве связных, как наиболее молодых и расторопных, но кто-то должен был заботиться и о его быте: не всегда у командира роты есть время на всякие мелочи, которые, если на них не обращать внимания, могут вырасти в бог знает какие проблемы.

Однажды Леваков увидел Красникова, несущего ведро с водой, сделал ему внушение и велел подобрать себе ординарца. Вот тогда-то лейтенант и обратил внимание на этого Дудника, который по своей внешности, как казалось Красникову, вполне подходил к этой должности.

Красников вызвал Дудника к себе. Тот вошел в двери бочком, тихо доложил и уставился на пряжку ремня командира роты. Одет он неряшливо, все на нем перекошено и торчало в разные стороны. И не столько потому, что не по росту, а больше потому, что солдату этому все равно, как он выглядит.

– Садись, Дудник, – произнес Красников, показывая рукой на табурет.

– Спасибо, – тихо поблагодарил тот и присел на краешек, вложив ладони между острых коленок.

Вообще-то Красников к своим солдатам обращался на «вы»: бывшие офицеры все-таки, как-то неудобно таким людям тыкать. Да и старше его по возрасту. Сами они в большинстве своем обращались друг к другу тоже на «вы» и по имени-отчеству, так что Красникову и другим молодым лейтенантам, привыкшим на фронте быстро переходить на «ты» между собой, а с солдатами и подавно, в штурмовом батальоне пришлось себя ломать. Только майор Леваков будто не знал и не замечал всего этого и тыкал всем подряд напропалую.

А к этому Дуднику обращаться на «вы» было даже как-то неловко, как неловко обращаться на «вы» к маленькому ребенку.

На вид Дуднику лет сорок пять. Можно сказать, ординарский возраст. Жизнь, видать, крепко его потрепала и помяла, не оставив никаких перспектив на будущее. Будь воля Красникова, отдал бы его в обозники или в хозвзвод: кому-то и там надо служить. Ну, а уж коли оказался в роте…

– Я вот тебя зачем вызвал, – начал издалека Красников, не зная, как подступиться к главному. – Как у тебя со службой? Ты говори, не стесняйся.