Жертва ума

У него выступили слезы, а в ум начала возвращаться тупая боль в животе. Он успел полюбить этого невероятно мудрого человека. В храме была тишина, все сочувственно молчали. Но, город, словно злое и голодное чудовище, настоятельно требовал даже такой жертвы.

Вдруг, почему-то всем стало ясно, что что-то пошло не так. Раздался странный треск, а мумия уронила на высохшую грудь свою уродливую голову. Шейные позвонки не выдержали и она упала вниз на плиту, рядом с телом, разбившись о нее вдребезги. Куда-то в угол полетели остатки зубов, а на месте падения взметнулось темное облачко пыли.

Зал испуганно охнул. Оракул, громко воя про что-то свое, в отчаянии упал на колени. Мумия все оседала, проваливаясь внутрь себя, пока с шумом не исчезла в облаке пыли, а кости не разлетелись по залу. Случилось что-то совершенно немыслимое и ужасное. Ритуал более был невозможен, а город, по мнению этих людей, обречен.

Все закричали и бросились к выходу, давя и втаптывая в пол тех, кто оказался на этом пути. С анклавом было покончено и народ спешил покинуть проклятый город, торопясь вывезти до темноты из него своих близких. В дверях немедленно образовалась плотная пробка, словно в них застряло и теперь судорожно билось многорукое и жутко вопящее чудище.

Хану сидел у колонны, корчась от боли. Он ничего толком не понял, кроме того, что то, что когда-то было Флавием, теперь занимало очень мало места, а эта жалкая кучка костяной пыли, уже едва ли тянула на роль прежней сакральной реликвии. Хотя, по версии Миры, которая, уже смогла показаться из тента, никакой потребности в ритуале, более не было - одержимых больше не будет.

Гипотеза девушки будет проверена сегодня ночью, но Хану всего этого уже не застанет. Он скрипел зубами от острой боли, а кровь толчками начала выливаться из раны. Этот мир отпускал ему еще совсем немного времени.

В храме почти никого не осталось. Сбитые с ног люди выползали за двери. Оракул продолжал где-то выть, катаясь по полу. Мира змеилась, доставая частями свое тело из тента . Ее чудом не раздавили, но все же, очень крепко досталось. В своем заточении Инна снова припала к щели и кричала, но через стекло ее не было слышно и найдут ее там еще очень нескоро...

Рядом с Хану пошевелился какой-то бесформенный сверток, при ближайшем рассмотрении, оказавшийся Гридиком, которого сшибли с ног в начале всей заварушки. По нему, видимо, пробежалось немало людей, он выглядел помятым, но на удивление бодрым, и что самое удивительное - жизнерадостным, на этот раз, уже не наигранно излучая свет дружелюбия. Когда он улыбался, уголки рта теперь поднимались, а вокруг глаз плясали морщинки, что говорило о том, что этот человек, сейчас действительно искреннен.

Хану устало подумал, что бедный директор свихнулся от горя или от шока обрел просветление.

Директор встал и вдруг, как-то очень знакомо, похлопал его по плечу. Он, что-то шепча про себя, пытался осмотреть его рану, но аккуратно оголив ее, сочувственно пожал плечами и приложил к ней ладонь. Боль сразу утихла. Изменилась и пластика его движений, став, словно, каким-то уютным и круглым. Раньше же, его жесты были четкими и отрывистыми.

Хану и Мира, обменялись изумленными взглядами, после чего, обоих мгновенно пронзила догадка - да это же, Нима!

Только этот мастер мог обладать давно утерянной практикой переноса сознания. Для нее, ему был не нужен помощник. К своему несчастью, 'Скай-Гридик', недооценил учителя, и теперь его новое тело валялось в костной пыли со стилетом в груди - на той же плите, куда он за это столетие, проводил на смерть столько народа.

Хану облегченно вздохнул. У этого города все же было будущее. Нима, Инна и Мира вполне разберутся с тем, что осталось. С 'кармомографом' случилась та самая 'большой неприятность', про которую ему тогда рассказывала Инна. Недобрая жертва с уже отвратительной кармой была противопоказана для этого жуткого действия. Проходить же собственные тесты у дочки, на подобный случай, отец уж точно не планировал.

Инна, видя все это из смотровой щели своей камеры, все поняла и прекратила штурмовать уже почти поддавшуюся решетку. Хану был обречен. Даже, если она сейчас выбежит, то не принесет ему ничего кроме новых страданий.

Она обессиленно уронила свое искалеченное тело на мраморный пол и зарыдала, стуча израненной рукой по холодному равнодушному камню. Он должен спокойно уйти, отпустив все в этом мире. Даже ее. Особенно, ее.

Мира, кусая губу, беспомощно смотрела на Хану, не в силах помочь. Смертельно ранив его, она чувствовала себя отвратительно, проклиная себя за потерю контроля. Но исправить все это, она не могла.

Сознание Хану невидимой струйкой утекало из этого мира уже насовсем, с каждой каплей потерянной крови. На его плечо легла рука Нима в образе Гридика, что вызывало у него, несмотря на разливавшуюся в теле слабость, отчетливый когнитивный диссонанс. Учитель что-то успокаивающе шептал ему, а мир рваными кусками таял, прощаясь. События прошедшей недели, причудливым калейдоскопом, бесшумно скользили в его памяти. Яркие образы, страхи, надежды, подлость и коварство, любовь и предательство, сливаясь и перемешиваясь, словно снежинки, мягко таяли в уже неразборчивой массе.

Даруй мне свое благословение, чтобы мой путь был свободен от препятствий.

Даруй мне свое благословение, чтобы я мог практиковать усердно.

Даруй мне свое благословение, чтобы трудности превращались в путь.

Даруй мне свое благословение, чтобы я был стойким в использовании средств.

Даруй мне свое благословение, чтобы я чувствовал истинную преданность.

Даруй мне свое благословение, чтобы я мог встретиться лицом к лицу с моим естественным состоянием.

Даруй мне свое благословение, чтобы естественное осознавание пробудилось в моем сердце.

Даруй мне свое благословение, чтобы мое заблуждающееся восприятие было отсечено под корень.

Даруй мне свое благословение, чтобы я достиг просветления в течение одной жизни.

– 'Драгоценный Гуру, я молю тебя, царь Дхармы, господин, я восклицаю в тоске! Для меня, несчастного, ты - единственная надежда. Даруй мне свое благословение, чтобы наши умы слились воедино!' - еле слышно шептал Хану, повторяя чьи-то слова, звучавшие совсем рядом.

Он открыл глаза. Опять белый потолок. Кровать. Капельница. Столик с пикающими приборами. Повязки. Жуткая головная боль. Вбегающая в палату медсестра. И изумленный друг, смотрящий ему прямо в глаза, с текстом 'Призывание Гуру издалека' в руках, которое он и читал ему вслух, все это время.

– Он пришел в себя, зовите доктора!
– чей-то крик в коридоре.

И память. К нему вернулась его память и звали его тут, вовсе не Хану. Это был всего лишь, псевдоним персонажа в одной онлайновой игре, а вокруг был его прежний, хорошо знакомый и понятный ему мир.