Жертвоприношение (Ритуал смерти)

Девушки-певицы так и продолжали петь, прикованные цепями. Но сейчас они делали это за сценой, перед камерой, в обществе все того же мужчины из публики и еще одного, на котором не было ничего, кроме огромной маски кабана.

– Свиньи! – бросила Ева презрительно, – Вот ваш столик, – улыбнулся подошедший к ним юноша и, открыв дверь кабинки, вошел туда первым. – Я Лобар. – Он снова усмехнулся, обнажив ряд белоснежных зубов с остро заточенными клыками. – Вы хотели меня видеть?

Если бы не демонический взгляд и оскал вампира, Лобар был бы вполне симпатичным юношей. “А сейчас, – подумала Ева, – он похож на мальчишку-переростка, вырядившегося на Хэллоуин". По-видимому, ему не исполнилось и двадцати. Грудь у него была неразвитая, безволосая, руки тонкие, как у девушки. Но, судя по выражению глаз, этот мальчик давно утратил невинность.

– Садитесь, Лобар.

– Пожалуй, я выпью, – заявил он, усаживаясь в кресло. – Из-за вас я трачу свое рабочее время, так что вам придется расплачиваться. – Он нажал на какие-то кнопки электронного меню и развернул кресло так, чтобы видеть экран. – Классное сегодня шоу!

Ева взглянула на экран через плечо.

– Сценарий слабоват, – сказала она сухо. – У вас есть документы, Лобар? Он поднял вверх руки.

– При себе нет. Не думаете же вы, что у меня на коже потайные карманы.

– Как ваше настоящее имя?

Он вдруг перестал улыбаться, и взгляд у него стал, как у капризного ребенка.

– Меня зовут Лобар. Я не обязан отвечать на ваши вопросы, я не на допросе.

– У вас очень развито гражданское самосознание. – Ева подождала, пока он взял бокал с напитком, появившийся в раздаточном окошке. Это была какая-то мутно-серая жидкость, налитая в массивный стеклянный кубок. – Что вы знаете об Алисе Лингстром?

– Ничего, кроме того, что она была тупой сучкой. – Он отхлебнул из кубка. – Она здесь сшивалась, а потом чего-то испугалась и сбежала. По мне – так и ладно. Хозяину слабаки ни к чему.

– Хозяину?

Лобар сделал еще один глоток и усмехнулся.

– Сатане, – пояснил он.

– Вы верите в Сатану?

– Конечно. – Он вдруг наклонился, протянул к Еве руку со скрюченными пальцами и длинными, выкрашенными в черный цвет ногтями. – А вы разве нет?

– Поосторожнее! – остановил его Рорк. – Ты слишком молод и глуп. Так ведь можно и без руки остаться. Лобар презрительно фыркнул, но руку убрал.

– Это ваш сторожевой пес? – спросил он Еву. – Богатенький. Мы знаем, кто вы такие, – сообщил он, вперив взгляд в Рорка. – Ты мешок с деньгами, но здесь у тебя власти нет. И у твоей сучки полицейской тоже.

– Придержи язык, – спокойно сказала Ева, бросив на Рорка предупреждающий взгляд. – А что касается власти… – Она наклонилась к Лобару и усмехнулась, взглянув на его голую грудь со сверкающими кольцами у сосков. – У нас ее достаточно, чтобы отвезти тебя в участок и допросить по всей форме. Ребята с тобой поработают с огромным удовольствием. Правда, он миленький, а, Рорк?

– Похож на ученика младшего из демонов. У тебя, по-видимому, дантист... с фантазией.

Они сидели в кабинке, поэтому Рорк достал сигарету и закурил.

– Я бы тоже не отказался, – сказал Лобар.

– Неужели? – Пожав плечами, Рорк протянул ему сигарету. Лобар взял ее и выжидающе посмотрел на Рорка. Тот расхохотался. – Тебе нужен огонь? Извини, я думал, ты его добываешь щелчком пальцев.

– Я даром ничего не делаю. – Лобар потянулся к зажигалке Рорка, прикурил. – Слушайте, если вы хотите узнать про Алису, я вам помочь не могу. Она была не в моем вкусе. Заторможенная какая-то. И все время вопросы задавала. Я ее трахал пару раз – но это только вместе со всеми. Ничего личного, ясно?

– А той ночью, когда она погибла? Лобар затянулся и покачал головой.

– В глаза ее не видел. Я был занят. У нас с Селиной и Альбаном была церемония на троих. Сексуальная. Мы протрахались до рассвета. – Он еще раз глубоко затянулся, выпустил дым из ноздрей. – Седине нравится трахаться с двумя, а когда она устает, то любит просто посмотреть. Точно, когда она угомонилась, уже светало.

– Значит, вы провели всю ночь втроем? И ни один не отлучался даже на несколько минут?

– Втроем так всегда бывает, – ответил Лобар, пожав плечами. – Все вместе. – Он многозначительно взглянул на Евину грудь. – Желаете попробовать?

– Не забывай, что ты говоришь с полицейским, Лобар. Кроме того, мне нравятся мужчины, а не тощие юнцы. Кто звонил Алисе и включал запись песнопений?

Лобар опять надулся – очевидно, взыграло самолюбие. Эта сучка со значком полицейского не реагировала на его подначки.

– Не понимаю, о чем вы. Алиса была ничтожеством и никого не интересовала. Всем было на нее плевать.

– Ее деду – нет.

– Да, я слышал, он тоже помер. – Лобар сверкнул своими налитыми кровью глазками. – Старая полицейская крыса, сидел в управлении, перебирал бумажки.

– Значит, вы знаете, что он был полицейским. Откуда? Поняв, что допустил ошибку, Лобар нервно затушил сигарету.

– Наверное, кто-то говорил. – Он обнажил в злобной улыбке свои клыки. – Может, сама Алиса, когда я ее трахал.

– Однако не такой уж вы мастер секса, если ваша партнерша, когда вы ее... трахали, рассказывала о своем дедушке.

– Я это просто где-то слышал, ясно? – Лобар схватил кубок, стал жадно пить. – Нечего цепляться к моим словам!

– Вы его видели? Здесь?

– Да я тут кучу людей видел. Но никакого старика полицейского не помню. Здесь ведь каждый вечер дым коромыслом, откуда мне знать, кто сюда ходит. Селина меня нанимала, чтобы я разгулявшихся типов приструнивал, а не чтоб лица запоминал.

– У Селины здесь целая империя, а она все еще приторговывает наркотиками. Вам предлагала?

– Мне силу дает моя вера. Наркотики ни к чему, – ответил он сухо.

– Вы когда-нибудь принимали участие в человеческих жертвоприношениях? Перерезали горло ребенку во имя хозяина, а, Лобар?

Он допил все содержимое кубка.

– Это все сплетни. Люди вечно представляют сатанистов какими-то монстрами.

– Люди вроде нас, – пробормотал Рорк и окинул Лобара долгим взглядом. – Да, естественно, мы судим предвзято, а так-то сразу ясно, что вы просто... верующий человек.

– Вот именно! Между прочим, у нас в стране свобода вероисповедания. Вы хотите нам навязать вашего господа, а мы его отрицаем. И его, и всю вашу человеколюбивую чепуху. В аду будем править мы. – Он резко встал. – Мне нечего больше сказать.