Жесткая Мужская Проза

– Не хочу. Устала. Пошли, пройдёмся.

Это мысль, конец мая, красота ненаглядная, сидеть дома грех. От полигона для финишного испытания системы я отбрехался. Убедил Володю, что я там и не нужен, он всё лучше меня знает. Золотые прииски манили меня больше чем полигон.

Пошли гулять с Облачком-тучкой.

С утра иду на последнее дежурство. Страшное слово - последнее, надо бы использовать слово, которое предполагает какое-то будущее. Крайнее дежурство? Да плевать. Какое бы оно не было, на пожарку я, на жаль, больше не приду. После практики дипломная работа, лагерные сборы, диплом и самостоятельная жизнь специалиста... Эта страничка жизни переворачивается, открывается новая глава.

Но так получилось, что это дежурство и впрямь чуть не стало последним.

Начало первого ночи, ревёт сирена - тревога! Прыгая через бордюру, Неживенко, водитель нашей машины гонит машину на полной скорости.

– Чего там?: - Козак наклоняется к Карандашу.

– Хреново!
– повернулся к нам Карандаш: - На станции оборвался контактный провод, прожёг цистерну с жидким пропаном! А она в середине целого эшелона.

Ни хрена себе! Боже спаси нас! И помилуй! Хуже только пожар на нефтебазе, там без жертв очень редко обходится.

Уже на подьезде слышен рёв реактивного двигателя, стоит зарево на пол неба, и бухи слышны и бахи. Неживенко сразгону пробивает жиденький бетонный забор, гонит через пути, прыгаем по рельсам до потолка,

Мы подъезжаем первыми, ещё ни кого. Вылетаем, разматываем рукава, каждый без команды знает, что делать. Сейчас главное непрерывно поливать ещё целые цистерны, что бы хоть чуток охладить.

Стоит страшный рёв, но работаем, каждый чётко знает свои обязанности. Карандаш хлопает меня по плечу, что-то орёт, показывает на железнодорожника стороне у стоящего вагона. Я бегу к нему, а Карандаш уже что-то орёт Козаку, вмести бегут туда же.

Из криков и жестов понимаю, надо срочно расцепить состав, отогнать живые цистерны, а то такое будет...

– Но как их расцепить?

Железнодорожник показывает на какую-то железяку на сцепке, хватает её: повернуть на четверть оборота в любую сторону и вынуть. Демонстрирует несколько раз. Понятно, Карандаш показывает мне на один конец горящей цистерны, Козаку на другой... Вынимаю топор и бегу, что мочи. Мужики прикрывают из лафетного ствола, с дуру бьют в спину, сбивают с ног... Ну, я им припомню... Вскакиваю... Жар...Рёв...

Господи, только б не взорвалась, только б не взорвалась... Пока я там буду расцеплять.

Смотреть на цистерну не возможно, жар и ослепительное пламя реактивной струёй бьёт из бока на огромную высоту. Разлетаются брызги жидкого газа и тут же взрываются, взлетая клубами пламени.

Влетаю к сцепке, бьюсь головой, трещит толи каска, толи моя голова. Где эта железяка..? Бью по ней топором, раз, другой, есть четверть оборота... Со всей силы бью, вылетает... Бегу вдоль эшелона, в сторону тепловоза, подальше от горящей цистерны. Ни кого не вижу, но махаю рукой - готово, расцепил! Кому надо заметят. Тлеет боёвка, чувствую горит всё тело, слезятся глаза.

Но уже лязгнула сцепка и цистерны медленно движутся, обгоняя меня, спотыкаюсь, падаю, опять спотыкаюсь... Теперь можно и помедленнее...

Бегу к нашим, натыкаюсь на Козака, лупит меня по спине, морда счастливая, что-то орёт, хлопаю и я его по спине, без слов понятно, что орёт:

– Живой!

Уже полно машин, прыгает через рельсы микроавтобус дежурного по городу. Работает с десяток лафетников, но струи по моему до пламени и не долетают, испаряясь на подходе. Тянут рукавную линию от пожарного водоёма.

Но тут уже, ни чего не сделаешь, явно сгорит, а не сгниёт. По соседнему пути подходит пожарный поезд.

А мы уже всё, наши цистерны пустые, лафетный ствол высасывает все наши запасы воды за минуту. Вторая наша машина, зацепив тросами, оттянула по дальше, пять задних цистерн с газом, отцепленных Козаком. Всё вокруг залито пеной. На хрена?

Уцелевшие цистерны проливают из десятков стволов, и наши, и ребята из пожарного поезда. Цистерны парят, и пар, в свете пожара, клубами поднимается вверх.. Феерия света рёва и всех прочих мероприятий. Мы собрались около своего хода, сматываем рукава, собираем шмотки. Вокруг бегает масса народа, что-то там делают. Я так чертовски устал, что сел, опёрся о колесо, ощущение такое, что если пошевельнусь, умру. Но подскакивает Карндаш, куда-то тянет. Подполковник, дежурный по городу что-то орёт, а мы с Козаком перед ним недоумеваем. Чего он от нас хочет? Машет с досадой рукой - пошли! Карандаш тянет нас к машинам, наши уже собрались, начинаем выезжать. Мы свою работу сделали, приехали первыми, расценили состав. А вот если бы не расцепили? Лучше о плохом не думать.

Машина перепрыгивает через рельсы, выезжает через пролом в бетонном заборе. Наша работа, с разгону Неживенко влупил, и мы даже носов не поразбивали.

Подъезжаем к ближайшему гидранту. Кто-то, стаскивает крышку люка, а я вытаскиваю колонку гидранта из стеллажа на боку машины, пытаюсь насадить его на патрубок. Руки дрожат, не могу попасть. Козак отталкивает и лихо сажает гидрант на место, закручивает и что-то орёт. Уши напрочь заложены, ни чего не слышу. Что-нибуть ору ему в ответ, скалит зубы и показывает на уши, думает у меня лучше.

Ребята подсоединяют рукава, Козак крутит штурвал. Рукава вздымаются наполняя цистерну. Цистерна должна быть всегда полной, а вдруг, вызов.

Заезжаем в часть. Всё, полный расслабон. Уши забиты ватой, глухо как в танке, но уже что-то начинает пробиваться. Раскатываем использованные рукава, вешаем в башне на просушку.

Вот такое оказалось дежурство, только, только, не стало действительно последним.

Всё, эта страница жизни закрыта на всегда. Попрощался с караулом, выпили коньяк, закусили, пообнимались. Говорить ни чего не могли, потому что ни чего не слыхали, у всех уши заложены, и сорваны ором голоса. Пообнимались ещё, похлопали друг друга по спинам... Прощай пожарка, СВПЧ НН.

Не знаю, что там с Козаком стало, а вот про Карандаша, через год, слыхал, сломал на каком-то пожаре позвоночник... Жаль, если правда... Дай им Бог удачи, этим парням в боёвках!