Жестокая сделка

Вместо этого я остаюсь на другой стороне комнаты, игнорируя свой твердеющий член.

— Я только что говорил по телефону с Лиамом, — говорю я ей. — Как только ты оденешься, мы разберемся с документами о браке, а затем отправимся в путь. Мы направляемся на аэродром, где у Лиама есть контакт, который поможет нам выбраться, это примерно в двух днях пути отсюда, может быть, чуть меньше. Нам придется остановиться на ночь еще раз. — Я сжимаю челюсти при мысли о том, чтобы провести с ней еще одну ночь в постели, стараясь не терзать ее тело всеми возможными способами, которые только могу придумать, но я пытаюсь подавить эту мысль.

— И что потом? — Тихо спрашивает Изабелла. — Нью-Йорк?

— Нью-Йорк, чтобы я мог встретиться с некоторыми коллегами, а затем Бостон, где я живу. Я устрою тебя в твоей собственной квартире, обеспечу пособием тебя и нашего ребенка, а потом мы тихо разведемся. Я по-прежнему буду рядом, чтобы помогать растить нашего ребенка, поддерживать тебя и все такое. Мы просто не будем женатыми. Я думаю, так будет лучше для нас обоих.

Изабелла заметно вздрагивает, когда я заканчиваю, ее губы поджимаются, и я могу сказать, что ей больно. Она действительно думала, что мы останемся женаты? Я не могу себе представить, что она так думала, но по выражению ее лица очевидно, что она надеялась, что я собираюсь сказать что-то еще.

Она ничего не говорит, пока я стою там, просто встает с кровати и тянется за вчерашними черной юбкой и топом.

— Я собираюсь принять душ перед тем, как мы уйдем, — тихо говорит она, затем исчезает в ванной.

Я трахал ее так часто, что это не должно иметь значения, но мысль о том, как она обнаженная и мокрая в душе, смывает свое возбуждение и мою сперму с ее бедер, снова возбуждает меня. Я стискиваю зубы, надавливая тыльной стороной ладони на свой член в джинсах, пытаясь подавить эрекцию. Мне не нужно тратить весь гребаный день на борьбу с неудовлетворенным возбуждением из-за Изабеллы.

Когда она выходит, она одета, и ее волосы заплетены в косу. Она поднимает свадебное платье с пола, куда оно упало прошлой ночью, и смотрит на него немного печально.

— Жаль, что я не могу сохранить его, — тихо говорит она, и я удивленно смотрю на нее.

— Ты хочешь?

Изабелла краснеет, как будто я застукал ее за чем-то неправильным.

— Да, — признается она. — Я бы хотела.

— Тогда сложи его. Оно поместится в моей седельной сумке.

Она потрясенно смотрит на меня, и внезапная улыбка расплывается по ее лицу. Это застает меня врасплох настолько, что я вскакиваю на ноги, прежде чем осознаю, что это, моя рука на ее здоровой стороне подбородка, я обхватываю ее лицо и наклоняюсь, чтобы поцеловать ее.

Я не должен целовать ее. Я не должен прикасаться к ней снова. Дистанция, напоминаю я себе, даже когда мои губы касаются ее губ, и то, с какой готовностью она наклоняется навстречу поцелую, угрожает лишить меня всякого контроля. Нам даже не пришлось бы раздеваться. Я знаю, что под юбкой у нее ничего нет, и все, что мне нужно было бы сделать, это наклонить ее над кроватью, расстегнуть свои джинсы, и я мог бы оказаться внутри нее. Вонзаясь глубоко в ее влажную, горячую, тугую киску, отчего кончу сильнее, чем когда-либо за всю мою гребаную жизнь.

Ее губы приоткрываются, желая, чтобы мой язык оказался у нее во рту точно так же, как я знаю, что она хочет, чтобы мой член был у нее в теле. Я хочу притянуть ее к себе, крепко обнять, впиться в ее рот, а затем в ее киску, чтобы она могла жестко кончить на моем языке. Я хочу, чтобы те три гребаных ночи, которые мы провели вместе, повторялись снова и снова, пока все это, блядь, не развалилось. Именно эта последняя часть, напоминание о том, что произошло, позволяет мне отстраниться. Мой член пульсирует, джинсы стали слишком тесными, я пытаюсь сдержать его, но мне удается остановиться. Я отхожу от Изабеллы и вижу боль на ее лице, но не позволяю ей повлиять на меня.

Я не могу. Ради нас обоих. Я не могу доверять ей, и жизнь, проведенная в таких отношениях, постепенно истощила бы ее силы в попытках доказать мне свою правоту. Пытаясь заслужить доверие, а я, возможно, никогда не смогу его оказать. Это сломает нас обоих.

— Прости, — мягко говорю я ей. — В другой жизни, Изабелла, все могло быть по-другому. Если бы мы встретились по-другому, были другими людьми, у нас могло бы что-то быть. Я знаю это так же хорошо, как и ты. Но то, как обстоят дела сейчас…

— Я знаю. — Изабелла кусает разбитую губу и отворачивается. — Нам больше не нужно об этом говорить. Давай просто уйдем.

Она складывает платье в руках, ожидая, что я спущусь с ней вниз, выпишусь из отеля, оформлю наши документы, чтобы мы могли уехать, и продолжу бежать до самого Бостона. У меня до сих пор на языке вертятся слова, которые я произнес, я ненавижу их, ненавижу то, насколько они похожи на то, что Сирша сказала мне той последней ночью на моей кухне. Но я имел в виду именно это.

И что бы ни случилось с этого момента, я сделаю все возможное, чтобы не возвращаться к этому.

24

ИЗАБЕЛЛА

Я чувствую, что мое сердце разрывается. Прошлой ночью я всего на мгновение подумала, что, возможно, он передумал. Что, возможно, то, что мы спали вместе, то, что мы делали, означало, что мы все-таки попытаемся.

Он сразу сказал мне другое.

Мы тихо разведемся. Эти слова разрывают мое сердце, заставляя меня молчать весь час, который мы проводим в ратуше, возвращаясь к мотоциклу Найла. Я не говорю ни слова, пока мы наскоро завтракаем, и чувствую на себе его взгляд, но он тоже ничего не говорит. Между нами океаны пространства. Совсем как прошлой ночью, хотя в крошечной кровати не было и полдюйма.

Я смотрю, как он запихивает сложенное свадебное платье в седельную сумку, прикасаясь к золотому кольцу на моем пальце. У меня есть все, что, как я думала, я хотела, и я собираюсь это потерять. Прошлая ночь не стала началом, всего лишь прелюдией к концу.

Все, кроме моего…нашего-ребенка.

Все, что я могу сделать, это сосредоточиться на этом сейчас, заботясь о безопасности ребенка. Слушаться Найла, чтобы он мог помочь мне сделать именно это. Когда он заводит мотоцикл, я сажусь позади него, на этот раз шлем надежно пристегнут, и мое сердце сжимается от боли. Я смотрю на пустынную дорогу впереди нас, и мне хочется, чтобы мы могли остаться здесь, спрятавшись навсегда. Я хочу остаться с Найлом, и в глубине души я не хочу ехать в Бостон. Несколько недель назад я почти не выходила из дома своей семьи, а теперь собираюсь впервые покинуть страну. Это пугает меня, но я не хочу говорить об этом вслух.

Я не хочу показаться неблагодарной после всего, что Найл уже сделал.

За день мы проехали столько, сколько смогли. Трудно вспомнить, почему я когда-либо боялась сидеть сзади на мотоцикле Найла. Здесь чувствуешь себя намного свободнее, чем в автомобилях с пуленепробиваемыми стеклами, которыми владеет моя семья. Даже в шлеме я чувствую ветер в своих волосах, проносящийся мимо нас. Найл просто одет в рубашку с закатанными рукавами, его кожаная куртка убрана в седельную сумку для защиты от дневной жары. Я могу чувствовать его намного лучше вот так, обхватив его руками, прижимаясь щекой к его спине и вдыхая его аромат.