Жестокие чувства

– Это крем? – уточняю.

– Да. Юдзу с мизу-сею, слегка острый. Его нужно положить в центр цветка, и тогда вкус раскроется полностью.

Я чуть улыбаюсь. Интересно, кто тут кому раскроется первым: фугу, план Германа или… мой собственный?

Я наблюдаю за последними приготовлениями и вскоре узнаю уже привычный шум. Приезжают машины, и, что удивительно, я не вижу Третьякова. Он не появляется в доме, и я не слышу, чтобы его голос доносился с улицы. А вот баритон Барковского я узнаю. Его отправили встречать важного гостя. Он монотонно говорит принятые для такой ситуации вещи, но его голос остается сухим и безэмоциональным.

– Мне можно выпивать? – спрашиваю у Веры, которая как раз заходит в гостиную с подносом.

– Я уточню, – сообщает она, опуская глаза.

Понятно.

Правила не поменялись, и мне почти ничего нельзя. Вера не говорит прямо, способная лишь на такой вежливый отказ. Я подхожу к столу и провожу ладонью по белоснежной скатерти. Декорации уже готовы, осталось только дать отмашку для начала представления.

Я поворачиваюсь к зеркалу в толстой золотой раме и внимательно оглядываю себя. Остаюсь довольна своим внешним видом, хотя блеска в глазах не хватает. Но сейчас было бы странно, если бы я пылала энтузиазмом и предвкушением чего-то прекрасного. Не та ситуация. Поэтому многие девчонки, которые крутятся в кругах богатых мужчин в роли красивого блюда к вечеру, и забываются как могут, и в лучшем случае это всего лишь алкоголь.

– Мне сказали принести вам это, – произносит официант, который возвращается с напитком для меня.

Я скептически смотрю на высокий бокал из тонкого стекла. В нем плещется светлая жидкость с нежно-розовым оттенком, почти прозрачная.

Конец ознакомительного фрагмента.