Жестокие истины (Часть 1)

После всего того, что случилось с ними, они уже ни от кого не прятались - это было бы наивно. Надуманные приличия хороши для мирного времени, в тяжелую пору люди становятся проще. Альгеда пошепталась с матерью, и та стала смотреть на Элиота другими глазами. Он чувствовал, как старая женщина всё время приглядывается к нему: порою это становилось невыносимо.

Что касается кухарки, то она ушла на следующее же утро - разыскивать своего пропавшего сына.

Тело Рона Стабаккера Элиот перетащил в погреб; там было достаточно холодно, чтобы оно не взялось тленом. Кроме того, парень не хотел, чтобы купец своим присутствием напоминал Альгеде о пережитом. С нее и так было достаточно. Глядя на девушку, Элиот то и дело спрашивал себя: откуда в ней берутся силы, которые помогают смеяться и хлопотать вокруг парализованной матери? Сам он, пожалуй, спятил бы, окажись на ее месте. Но потом до него дошло. Просто она хотела жить - жить, во что бы то ни стало.

Он любил ее. Любил наблюдать за ее ловкими движениями, когда она хозяйничала на поварне, любил слушать журчание ее голоса, даже не пытаясь проникнуть в смысл слов, любил разглядывать лицо. Иногда она замирала, остановленная его долгим взглядом. И тогда Элиот вставал, брал ее за подбородок и трогал губами ее кожу в особом месте: там, где на щеке пряталась ямочка. В последний раз он не удержался: губы его соскользнули со щеки на ключицу. И тут он почувствовал, как маленькие кулачки Альгеды с неожиданнной силой уперлись ему в грудь.

– Не надо!
– сказала она.

– Чего там...
– бормотнул Элиот невнятно и снова потянулся к ней.

Но Альгеда всё сильнее отталкивала его, и он, наконец, отошел с горящими от смущения ушами. После этого все его сомнения рассеялись. Прятаться в доме Стабаккера не имело смысла. И он должен разыскать мастера Годара...

– Не уходи, пожалуйста!
– сказала она, наблюдая за его сборами.

Элиот понял, что она испугалась, как бы он не обиделся на ее отказ, и ему стало смешно.

– Я вернусь!
– пообещал он.

В голосе его не было должной уверенности, и тогда Элиот притянул Альгеду к себе и шепнул ей на ухо:

– Я вернусь...

Два простых слова сокрушили ту стену, которая только что начала расти между ними. Она поверила ему сразу и знакомым движением уткнулась лицом ему в грудь. Он ушел, унося с собой ощущение тепла на своей коже от ее дыхания. И даже вид подвешенных за ноги мародеров не смог уничтожить это тепло.

У ворот "Доброго Кравена" толпились какие-то простолюдины, судя по виду, то были подольники. Один из них держал под уздцы красавца-жеребца в богатой сбруе. Элиот подивился тому обстоятельству, что какой-то воробей в полушубке может быть хозяином такого великолепного коня. Через минуту всё выяснилось. Конь, конечно, был офицерский, а у ворот стояли денщики. Во дворе гостиницы прямо на ступенях расселись два благородных дворянина и, обнявшись, пели задушевными голосами. При появлении Элиота один из них сказал другому:

– Поглядите-ка на этого малого, сударь! Его отец, должно, воевал с нами.

– К чертям отца!
– заплетающимся языком выкрикнул другой, - Я сам отец!

Когда Элиот проходил мимо, он ухватился обеими руками за его сапог, и дернул на себя. Элиот остановился, не зная, что делать. Офицер захохотал, прижавшись небритой щекой к голенищу. Он был невменяем.

– А не навестить ли нам капитана, сударь?
– сосед толкнул его в бок.

– Э?
– спросил офицер и отпустил Элиота.

Парень не стал искушать судьбу и поспешно вошел внутрь. Здесь был самый настоящий разгром. Дверь в чулан, изрубленная саблями, висела на одной петле. Пол был загажен конским навозом. В бардахском ковре, изображающем танцующую деву, прожжена огромная дыра.

Элиот остановился, с сомнением глядя на лестницу, ведущую на второй этаж. Оттуда доносились пьяные выкрики, звон гитарных струн и женский визг: господа офицеры развлекались. Идти наверх Элиоту не хотелось. На его счастье из поварни высунулась лысая голова и уставилась на Элиота грустными глазами. Это был хозяин гостиницы. Он очень обрадовался своему бывшему постояльцу, и чуть ли не силой затащил Элиота к себе.

– Они поили меня!
– жаловался он плачущим голосом, - И если бы пивом, господин ученик! Нет - можжевеловой водкой! Посмотрите на мое лицо: на кого я стал похож! У меня до сих пор голова болит! А потом они привели полдюжины шлюх, и заставили меня развлекаться вместе с ними! Хорошо еще, что я жену на Лисий остров отправил, она не перенесла бы такого позора!

Неожиданно он замолчал, а его указательный палец уткнулся в потолок:

– Слышите?

Там двигали мебель.

– Полковник, пожалуйте на трон!
– закричали сразу несколько пьяных голосов, и тут же потонули в хохоте.

– Пропал "Добрый Кравен"!
– вздохнул хозяин, - Теперь это какой-то бандитский притон! А ведь я так заботился о репутации заведения!

Видно было, что события последних дней дались ему нелегко. Прежде Элиот никогда не видел его без шляпы. Но шляпа куда-то исчезла, и теперь багровая хозяйская плешь пускала зайчики, пойманные от камина. Мокрые седые волосенки грустно приникли к ней. Под воспаленными глазами набрякли дряблые мешочки, и дрожала там, не уставая, тоненькая жилка.

– Я бы хотел узнать о господине лекаре...
– осторожно сказал Элиот.

Лицо хозяина оживилось:

– Вот - достойный человек! Кстати, а что с ним?

Элиот понял, что трактирщику ничего не известно о судьбе мастера Годара. Из расспросов выяснилось, что лекарь не появлялся в "Добром Кравене" с самого дня штурма. Его имущество было разграблено солдатами, а карету и меринов господа офицеры "реквизировали" именем Ангела.

– Может, он в больнице?
– рассеянно спросил Элиот.

– Больница сгорела, это я точно знаю!
– заявил хозяин уверенно, - Люди говорят страшные вещи о том, что там происходило!

– Благодарю вас!
– сказал Элиот и собрался уходить.

– Погодите, господин ученик! Может, выпьем по кружке пива?

– Нет, мне надо идти!
– ответил Элиот, отклеивая цепкие пальцы хозяина от своего локтя.

Итак, в гостинице мастера Годара не видели, а больница обратилась в пепел. Если лекарь не убит, и если не попал в плен, то оставалось только одно место, где он мог находиться: лаборатория в порту. Подхваченный бурными событиями, Элиот не бывал в лаборатории больше месяца, да и мастер Годар основательно забросил ее, хотя и продолжал платить за аренду. Должно быть, за это время там всё покрылось толстым слоем пыли. Но уцелела ли сама лаборатория? Порт подвергся опустошительному разгрому - там, говорят, камня на камне не осталось.

Худшие опасения Элиота начали оправдываться. На подходе к порту ему попалось несколько обглоданных псами лошадиных трупов. В самом порту был полный хаос. Бревна, телеги, бочки, ящики, груды битых горшков - всё это горами громоздилось друг на друга среди складов и конторских зданий, ощерившихся выбитыми окнами и дверьми. В одном месте на земле было разлито целое дегтярное озеро, и оттуда торчала вверх лаково лоснящаяся черная рука с судорожно скрюченными пальцами. У причалов в тонкий пока еще ледок вмерзли другие трупы. Здесь сновали рыбацкие лодки: несколько солдат и согнанные отовсюду кравники долбили лед пешнями, выковыривая из него мертвецов.