Жестокие истории. Сборник рассказов и повестей

– Иногда, мне кажется, что я прожил уже несколько длинных жизней ...

Нет, с этим надо заканчивать, иначе я сопьюсь и стану полным гопником!.."

... В тот день, он наотрез отказался похмеляться, и, помывшись и почистившись, пошёл искать работу. Через несколько дней, он устроился грузчиком в хлебный магазин, чем-то понравившись заведующей, потом получил комнату на чердаке, от жилуправления, где по ночам, по совместительству, сторожил склад стройматериалов, расположенный в подвале этого же дома.

Напротив от его двери, были мастерские ленинградских художников, с которыми он вскоре познакомился. В одной работала известная художница, которая имела квартиру где-то на Морском проспекте и к которой заходили иногда состоятельные люди, интеллигентного вида.

Вторую занимал художник, окончивший Муху, талантливый человек, но запойный пьяница. Узнав, что Сергей совсем не пьёт, он повздыхал сокрушённо, но зауважал его.

К этому художнику, которого звали Юра изредка заходили его знакомы алкаши, питерская богема - художники и поэты. Забегали и девушки и одна из них, случайно познакомилась с Сергеем. Он вообще нравился девушкам и нередко ловил на себе их взгляды, идя по улице.

В нём, в лице и в фигуре чувствовалась сила и это невольно, как невидимые и невесомые флюиды, распространялось вокруг, создавая своеобразною ауру необычности. В общении он был вежлив, в разговорах проявлял свою начитанность, а его необычные, и часто резкие суждения о происходившем вокруг - вызывали интерес и любопытство.

Девушку звали Любой, и она была журналисткой, работавшей в одной из центральных газет, куда отправляла свои очерки. В периоды, между запоями, Юра был очень мил, много работал и часто приглашал Сергея к себе попить чайку и поболтать.

Вот так, за чаем, Сергей, стал рассказывать, посмеиваясь детали своей жизни в армии. Люба слушала его внимательно, смеялась, но, всматриваясь в лицо Сергея, вдруг поняла, что за этими улыбками и добродушным подсмеиванием над своей наивностью и романтизмом, скрывается драма разочарований и желание сопротивляться эгоистичной меркантильности, ставшей в стране идеологической модой.

Сергей к женщинам относился очень уважительно и сдержанно. Несмотря на то, что у него, и до армии и в короткий промежуток между армией и тюрьмой, всегда было по нескольку подружек, он не терял надежды найти ту единственную, которая не только полюбит его самозабвенно, но и способна будет терпеть его характер и станет ему не только женой, но и лучшим другом. Поэтому к подружкам он относился легко и никогда не пытался сделать из постельного увлечения долгого романа.

Однажды Люба пригласила Сергея пойти в кафе и посидеть там и он согласился. В кафе заказал бутылку вина, и они с Любой выпили её, разговаривая обо всем сразу и ни о чем конкретно.

Бывает такой лёгкий трёп, когда хорошее настроение проявляется через лёгкую ироничность и добродушные шутки. Так было и в этот раз...

Потом долго гуляли по набережной Невы, и Люба рассказывала, как она в Крыму, с родителями - краеведами, лазила по горам и особенно любила Судак и мыс Меганом.

– Там, на вершине приморского обрыва, - рассказывала Люба, - стояла металлическая вышка с узкой площадкой наверху. Казалось, что эта вышка, стоявшая на самом краю обваливающегося по частям обрыва, вот-вот упадет со стометровой высоты.

И все-таки, каждый приход туда, я влезала на эту площадку и коленки, дрожали от страха, когда я стояла на этой площадке, представляя, что любое резкое движение может нарушить равновесие и вышка рухнет в море...

– А какой горький и бодрящий аромат полыни разливался над окружающими море холмами. От него, у меня немного болела голова, а сейчас, когда я вспоминаю о нем и об этом времени, то мне почему-то хочется плакать...

Люба замолчала и, отвернувшись от Сергея, долго смотрела в окно на панораму Невы и на каменную набережную, протянувшуюся вдоль противоположного берега.

Сергей, чтобы вернуть разговор в лёгкое, непринуждённое русло, тоже вспомнил детство...

Он рассказал, что тогда очень любил в тихую сумрачную погоду в начале лета в одиночку ходить за цветами в прилегающий к посёлку лес. Оттуда он приносил большие букеты таёжных цветов, которые ставил в большие стеклянные банки и любовался ими, пока они не увядали.

– До сих пор помню эти незаметно протекающие часы походов, азарт первопроходца и собирателя, любование необычными размерами, ароматами или цветистостью и спокойное возвращение домой. Наверное тогда я увлёкся поэзий путешествий и это увлечение осталось со мной на всю жизнь...

– Помню, перед армией, - продолжил он свой рассказ, - мы с другом ранней весной внезапно решили сходить с ночёвкой в лес. Благо что лес начинался недалеко, за последними домами нашего пригорода... Вышли около полудня, а в настоящую тайгу, вошли ближе к вечеру. Яркое весеннее солнце садилось за прохладный синеющий вдалеке горизонт и на опушках радостно порхали ярко-коричневые с цветными разводами и узорами, бабочки. Проходя через сосновый лес, встретили охотников, которые стояли за стволами в ожидании прилёта глухарей на весенний ток...

Наконец, на закате солнца, мы остановились в вершине таёжной речки Каи и стали на костре готовить себе ужин, и делать шалаш для ночёвки. Мы были совсем неопытными лесовиками и потому не озаботились о ночном костре и дровах для него. После ужина нам сделалось жарко и уже в темноте мы залезли в шалаш и уснули...

– Я проснулся часа через полтора от холода, который шёл от нерастаявшей еще земли. Некоторое время, я пытался согреться, однако становилось всё холоднее и холоднее и я со стонами и ворчанием вылез из шалаша, разминая негнущуюся спину, долго лазил в темноте, под холодным звёздным небом, по кустам, разыскивая сушняк для костра и наконец развёл огонь, около которого мы с другом - он тоже зверски замёрз в шалаше, просидели у костра до утра... Зато, какое волшебное, яркое, солнечное утро взошло над нашими головами на следующий день... Этой картинки я до сих пор не могу забыть...

Люба во время рассказа смотрела на Сергея во все глаза и думала - "Какой же он спокойный и домашний, когда вот так вспоминает детали своей необычной жизни... Как хорошо было бы иметь такого человека рядом"...

Так, в разговорах, прошла большая часть светлой Питерской ночи и само собой, после того, как они вернулись к Сергею в комнату, Люба осталась у него ночевать.

После этого, похоже, Люба поняла, что влюбилась в первый раз в своей жизни и по настоящему. При встречах, она иногда, надолго затихала и смотрела на Сергея, долгим немигающим взглядом. Потом, она брала его ладонь гладила и целовала её, а Сергей неловко отворачивался, и осторожно высвобождал руку. Он считал Любу только приятельницей, и её откровенная влюблённость и обожание смущали его...

Однажды, Люба, как бы, между прочим, сказала ему, что она беременна. Сергей, почему-то считавший нечестным скрывать от влюблённой Любы своё приятельское к ней отношение, потребовал, чтобы Люба сделал аборт. Нервно зевая, он стал объяснять ей, что женится на ней он не сможет, и потому если она не сделает аборта, то он больше никогда с нею не будет встречаться. Люба, внезапно заплакала навзрыд, и Сергей, чтобы успокоить её пошёл провожать, про себя решив, что это последняя их встреча. Так и получилось. После этого разговора, Люба несколько раз приходила к Сергею на его чердак, но он, даже если был дома, не отзывался на её стук, и не открывал двери, пока она не уходила...